В то время, как в России один за другим проходят решающие гражданские митинги, видный оппозиционер режима Дмитрий Быков читает в украинской Одессе лекции по литературе. Зачем-то заявляя в них, что «если Одесса выйдет из русского культурного потока, то роль её будет жалкой».Часть публики слушает его декламации с открытым ртом, дышат в унисон и провожают шквалом аплодисментов. Другая часть оскорблена и недоумевает: вроде бы пришли послушать человека, который долгие годы выдавал себя за образованного. Прав ли литератор, и для какой аудитории даже его оскорбления будут гениальны всегда?
Одесса – город вдохновения для многих писателей, художников, учёных и прочих неординарных личностей. Одесситам приятно лишний раз обозреть этот иконостас, к которому они как-никак да имеют отношение, поэтому на лекцию Дмитрия Быкова в «Зелёном театре» народу собралось – яблоку некуда упасть. Ждали литератора с вожделением. Во-первых, конечно, потому что он «занимательно повествует», как заметил один юнец, отрекомендовавшийся психиатром. Во-вторых, потому что недавно в Уфе Быков чуть не умер, а посмотреть на человека, пережившего смерть, всегда любопытно – а тем более если ему ещё и Бог являлся.
Ну и в-третьих, Быков хоть и москвич, но значится в общественном восприятии как оппозиционер с «чётким и честным взглядом на вещи». Наш, значит. Одни его антипутинские стишки , смачно зачитанные Михаилом Ефремовым, чего стоят!
Да ещё перед выступлением Дмитрий Львович посетил Пассаж, где на телекамеры вместе с краеведом Александром Бабичем заступился за гибнущую от халатности и корысти чиновников изысканную одесскую архитектуру. «Когда мы здесь общими усилиями пытаемся защитить какие-то остатки былой Одессы, на наших глазах разрушающейся, мы справляемся с проблемой времени, мы пытаемся как угодно его задержать», — постулировал Быков, и у горстки интеллигентов, собравшихся, не считая праздных отдыхающих, его послушать, сразу расправились плечи и отобразилась непреклонность на лицах. Оратор продолжил нагнетать трагически-героический градус «Гамбринусом» – «главным произведения одесского мифа, лежащего в его основании».
— «Эти грубые люди – писал Куприн, имея в виду моряков ну и нас с вами, конечно, — не могли подумать, что на их глазах творится главное, но если бы они могли выразить свои мысли, они сказали бы: ничего! Нич-чего вы не сделаете! Искус-ство всё выдержит и всё победит!»
Публика была крайне удовлетворена. Люди чувствовали себя за могучеторсым Быковым дома, «в своей тарелке»: наконец-то кто-то услышал их заветные чаяния и адекватно отобразил. Они могли бы продолжить за Куприным: «Мы культурные люди, а вы нас держите за идиотов. Да, вы отобрали у нас зарплаты, блага, ухоженность исторической архитектуры города, чистоту склона к морю, пляжи, но мы сильнее вас, мы насмехаемся над вами, у нас есть знаменитый Дмитрий Львович из Москвы, мы более не беспомощны, вот мы вам сейчас покажем!..»
«Бык в человейнике»
Признаться, до созерцания этой картины слово «интеллигенция» воспринималось мною как архаизм. В том смысле, что современное общество не принято более делить на «рабочих», «крестьян» и «интеллигенцию». Но приезд литератора Быкова помог мне воочию убедиться, что этот класс, сословие или, скажем прямо, субкультура «бывших советских людей» до сих пор существует.
**
Эрудированность Дмитрия Львовича Быкова, который прочёл всю литературу мира и лихо рассуждает о ней, как нельзя лучше удовлетворяет всем их чаяниям. Он на короткой ноге с писателями, художниками, учёными и нобелевскими лауреатами, и даже в Википедии про него сказано не просто «журналист», а – «политический мыслитель». Дмитрий Львович поэт, он умеет изящно и сильно рассказывать истории. Дмитрий Львович интеллигентный человек.
Секрет гипнотической популярности его выступлений заключается в том, что он возрождает привычные ценности людей за 40 — «самой читающей нации». Он вдыхает в растерянных людей их советский кислород – книги. Начитанность. Байки про писателей. Близость к великим. Привычное.
Украина ошибочно полагает, что ценность Союза это коммунизм, и старательно проводит декоммунизацию. Но разве может идеология захватить сердце человека? В данном случае я имею в виду сердцевину человека, то есть его тщеславное Эго.
При Союзе мы были «культурные люди». Среда интеллигенции именно СССР скреплялась одним общим чувством, коротким императивом: стыдно не знать. Заметьте – именно «не знать», а не «не уметь». Стыдно было быть глупым, ты должен был быть умным – но это означало именно знать, а не уметь.
Людьми, которые умеют – не поруководишь. Людьми, которые в курсе, но не знают, что со своим знанием делать, кроме того что ловко демонстрировать в кухонных дискуссиях – запросто. Простая, наглая подмена понятий.
**
Так вот, рядом с Дмитрием Львовичем не стыдно. Люди вспоминают, что у них есть ориентир – «стыдно не знать» – и жмутся к Быкову, как цыплята в дождь к наседке. «Переживали за вас, как за родного, когда с вами ЭТО случилось!» — такими словами встречали его в Одессе сердобольные пожилые женщины, кто с начитанными мужьями, а кто с восторженным воплем, обращённым к «Димочке»: «Мой идеал и моё мерило!». Внуки их, воспитанные явно не «неинтеллигентными» родителями 90-х, вели себя более сдержанно, но тем не менее обеспечили массовую явку в «Зелёный». Дети-старички, способные воспроизвести формулировку «занимательно повествует».
Я не сразу поняла для себя, прозвучало это в устах юного психиатра с буйной шевелюрой винтажно, по-хипстерски или старорежимно.
Решила: всё-таки старорежимно. Как это ни противоречит мятому белому костюму оппозиционера, после концерта в «Зелёном» у меня сложилось огорошивающее впечатление, что за Быковым именно режим, который посылает Дмитрия Львовича сюда, чтобы он оживил его старых солдат. Взбудоражил в них мертвечину культурных установок. Вставил им, как големам, в рот записочки с мантрой принадлежности: «Бунин, Куприн, Катаев, Бурлюк. Олеша, Бабель, Мандельштам, Набоков. Анна Ахматова, Женя Хин, Маяковский. Стыдно не знать. Великая русская культура». И големы встанут и пойдут, куда нужно. А нужно известно куда – в Россию, к Владимиру Владимировичу.
Приём метонимии – основной в этой игре. Раз и великие Набоков с Маяковским были Владимирами Владимировичами, то идти к Владимиру Владимировичу хорошо и не стыдно. Даром что его фамилия Путин.
Каким шовинистом был Набоков, известно всем. Маяковский, вроде, классный парень, но вот незадача, был у него друг в НКВД, Яков Блюмкин, который регулярно приглашал поэта на расстрелы, развлечься. Маяковский ходил, вдохновлялся на новую лирику – постреливал ли сам, неизвестно.
Страх стыда для интеллигента – страшнее страха смерти. А нынешней украинской власти, которая то коверкает государственный язык, то кошмарит националистическими лозунгами и при этом строит дома в оползневой прибрежной зоне, то вообще кавээнщик – им именно стыдно. Не стыдно с Путиным.
**
Интерфейс режима строен, как греческие колонны. Он оперирует формулами, в которые вкладывается какая угодно действительность. Российские сводки новостей, произнесенные строгим голосом Екатерины Андреевой, брутальные комментарии покойного медиакиллера Доренко и быковские расслабленные лекции в помятой одежде – по сути, одно и то же.
«Главная проблема человеческого сознания – это как-нибудь справиться с тем фактом, что всё проходит». «На Красной площади прошли торжества, посвящённые легендарному параду 41-го». «Литература если не чудо, то она марание бумаги». «То, что происходит на Украине, это не сражение за территорию, это припадочный мятеж». «В детективах ищут не преступника, а Бога». «Угрозы, которые я получаю в свой адрес, свидетельствуют о припадочной потребности в том, чтобы их ценности разделили или, по крайней мере, одобрили. Мне кажется, что когда они, как дети, дойдут до окончательной истерики, поплачут и потом заснут, они даже не вспомнят этого припадка».
Я за каждой фразой вижу блеф уверенностью, а вы? Фокус искусства формулировки в том и состоит, что, зачарованные красотой обёртки, мы содержание воспринимаем за истину, а протягивающего эту «конфетку» — за доброго волшебника, спасителя, если угодно.
Дискурс в одобренных режимом (а то и напрямую спущенных сверху) формулах привлекателен для интеллигентов-знатоков. У них горе от их «ума», который не умеет сделать функциональный порядок из хаоса накопленной информации. И тут появляется Дмитрий не какой-нибудь, а Львович, бойким пером своим или уютным голосом прибирается в твоей голове, раскладывает всё по стопочкам – и садит тебя, довольного, посреди стерильной чистоты и наутюженных салфеточек-макраме пить чай вприкуску со стихами Пастернака.
Только глядь – а ты не дома сидишь, а в тюремной камере режима, и вместо дымящегося чая у тебя баланда, а вместо Пастернака рядом – параша. И это не чудо, а закономерность: стопочки-то, по которым Быков всё раскладывал, форматированы не тобой. Наверняка и не им даже.
Растасовать сложную реальность по стройным стопочкам очень полезно, чтобы повысить управляемость этой реальности. Но если растасовывал не ты, то задайся вопросом: управляемость достигнута в интересах кого? В чьих интересах вся эта красота сталинского неоклассицизма?
**
Вот вроде бы безобидный рассказ Дмитрия на концерте в Одессе про четыре литературных школы России («об этом никто ещё толком не писал»). Периодизации – ещё одна разновидность формул, другой эффективный инструмент для манипуляции фактами. «Юго-западная литературная школа началась с того, что после 1905 года сюда переехал Куприн, а после 1917-го – Бунин. Одесса оказалась главной литературной столицей России, в условиях краха морали и в силу торжества веселого южного имморализма. Я уверен, что этот поток иммиграции значительных русских литераторов не прервётся, потому что обычно русская литература расцветает или там, куда садят, или там, куда эмигрирует. Расцветать на месте рождения ей разные обстоятельства не дают», — изящно, комплиментарно и даже с налётом оппозиционерства ведёт Быков.
«Все в Одессе одинаково грешны и все замаранные, здесь все друг другу свои», «Этот город – высокая пародия на Петербург, где вместо пафоса – насмешка, вместо табеля о рангах – принадлежность к общей корпорации», «Город праздности, сытости, левантийской лени», «Здесь особенно чувствуется хрупкость лета», «Жирный щедрый город с деликатными налётчиками и понимающей полицией» — и, конечно, «Мы все договоримся, потому что мы все из этого счастливого города».
Вот этот приём «мы» Дмитрий Быков особенно любит использовать. Свой роман «Квартал», средней остроумности пародию на «тренинги успеха», Быков походя позиционирует так: «Это мой вклад в трикстерскую тему, мои одесские корни». Участников самых эпизодических с собою встреч (а как ещё назвать совместное, например, алкогольное возлияние или знакомство на конференции) Дмитрий презентует неизменным «он мой друг». Он присваивает себе поголовно всех, кого не отложил в стопочку «враги», что ли?
Интересно, в какую стопочку попадёт самый популярный на сегодня поэт Сергей Жадан после знакомства с Быковым. Отвечая на вопрос из зала в «Зелёном», следит ли он за украинской литературой, Дмитрий сказал: «Ну конечно, слежу! Вот я только что попросил познакомить меня с Жаданом, который будет здесь выступать 6 августа – должен же я, наконец, ему в глаза сказать, что он лучший из современных украинских поэтов».
Речь Быкова всегда густо усеяна фамилиями знаменитых. Как будто он чувствует необходимость постоянно выставлять на слушателей частокол копей-авторитетов, или отгораживать ими от нас свою нежную ранимую душу, или заслонять её лицемерие…
На концерте в «Зелёном театре» Дима сплёл прочный наст альтернативной современной Украине реальности, выстилая его значительными именами, чтобы по нему мастерски вывести народ из его «египта». Из египта Украины. Другого вывода сделать из следующего его пасса невозможно, привожу дословно.
«Попытки продлить русскую литературу за рубежом, устроить её возрождение пока ни к чему не привели, потому что если сам Набоков не справился, то о чем уж мечтать современным мигрантам. Остается надеяться, что когда Россия пройдёт нынешний, довольно позорный, период своего существования, она возродится и подарит нам всем новый ослепительный мир. Хочется надеяться на то, что и Одесса тоже пройдет свой не самый радостный период и что-то нам ещё такое подарит.А уж если осуществится моя самая заветная и сокровенная и неосуществимая мечта и мы опять будем вместе, от этого родства может высечься такая грандиозная искра, что она озарит собой пути русской литературы на века вперёд».
Замечтавшемуся лектору был задан в урочное время резонный вопрос: «Скажите, ну как мы можем быть вместе?». Привожу полный ответ:
— Вот то, что этот вопрос задала девушка, особенно приятно. Я очень много раз смотрел на таких же хорошеньких существ, как вы, и думал: «Как это я могу быть с ней вместе? Ну это же невозможно!» А потом как-то получалось…Это иррационально. Есть три загадки, говорит восточная мудрость: путь мыслей к сердцу поэта, путь мужчины к сердцу женщины – ну и путь России к Украине, а Украины к России, добавил бы я. Это тоже таинственно. Одесса и есть тот замок, которым мы сведены, потому что представить русскую культуру без Одессы немыслимо, и представить Одессу без русской литературы тоже нельзя. Если где-то и когда-то мы сольёмся – не с конкретной девушкой, а вообще – то здесь. Других шансов нет».
Гооосподи, Дмитрий, ну это же вульгарно! Мужско-женская обёртка любой, самый преступный дискурс проталкивает по пищеводу сознания до самого желудка! Зачем, зачем вы так с доверчивыми одесситами? Зачем вы заставляете их чувствовать себя гусями на французской ферме, которым глубоко в пищевод вставили противную трубку для закачивания пищи сверх меры, чтобы сделать потом из несчастных птиц фуа-гра?..
**
Сверх меры эти ваши комплименты одесситам в виде билетов по 50 гривен «в фонд спасения театра»: «За выступления в Одессе я не беру денег. Для меня важна ваша оценка. Как говорится, кто прошёл в Одессе, тот пройдёт везде». Сверх меры байки про таможенников-литературоведов: «Молоденький сержант меня спросил: а какую лекцию вы приехали читать? Я говорю – о южной школе, об одесских писателях. – А о ком? – Ну как, Багрицкий, Катаев, Куприн. – Он посмотрел очень озадаченно и сказал: А вы и Куприна включаете?» Сверх меры это заискивание москвича перед местными литературоведами-профессионалами: «Одесский литературный музей продолжает выпускать свои замечательные сборники, которые для нас в Москве служат бесценным подспорьем».
Сверх меры вся эта таинственность вокруг «закрытых квартирников», которые, как громогласно объявил Дмитрий со сцены, расписаны у него на каждый день. Реально? Закрытые? Что, правда? Или снова игра на «мы», на принадлежности, а на самом деле мэтр планируют попросту валяться на пляже? «Не скажу, где. Мои друзья пригласили меня выступить, я же не могу привести всех вас к ним домой! Ну, вы меня позовите, я вам лекцию отчебучу. Только с вас бутылка и тарелка скромной закуски. Когда-то в «Артеке» я, помню, за два бутерброда выступал».
Детство – вот территория, на которой мы все действительно друзья (или враги, но это пока). Быков играет большого ребёнка, которому было хорошо когда-то в «Артеке» и хорошо в советской Одессе, и он канючит, что хочет туда вернуться. Сердобольным тётушкам уж очень хочется угодить мальчонке, такому всему пухлому и с невинным взглядом. Да и хипстерской одесской молодёжи, в принципе, Быков больше по приколу, чем президент Зеленский. Они с ним с детства носят одни и те же «брэнды»: Чуковский, Паустовский, Багрицкий – ну и дальше по тексту мантры. Выбор был невелик: либо то, что с тобой происходит по мере взросления, сартикулируют в гениальной интонации и детализации русскоязычные писатели, либо посредственные бразильские сериалы.
И эти брэнды являются транспортным средством истории, обеспечивают протяжённость традиции, сквозь оптику которой Крым по-любому российский.
«Если принять тот факт, что Одесса оторвалась от русского контекста, то какой вы видите её роль в украинском культурном потоке?» — спросили Димона во время концерта. Привожу не вырезая из ужимок:
— Ребята, я щас скажу фразу, которую я очень прошу журналистов не цитировать в своих отчётах и вообще, забудьте её сразу, как только я её сказал. Если Одесса оторвётся от своей роли в русском контексте, то роль её будет жалкая.Куда мы, всё-таки, движемся в культурном плане? Как сказал один поэт, очень любивший Одессу, «чтобы в мире без России, без Латвии жить единым человечьим общежитием»(о да, Маяковский у хипстеров «зачётный пацан», с его выбором Быков не ошибся. – Авт.). Глобализм – ослепительное будущее всего человечества. Национализм – у тех, кто дураки.
**
Вот скажите, пожалуйста, можно ли не любить Путина и при этом проводить его политику дословно, вплоть до запятых?
«Мы не можем смириться с тем, что такой нехитрый моральный посыл упакован в такую восхитительную художественную оболочку», процитирую я в данном случае одну из лекций Дмитрия Быкова (конкретно – о «Лолите» Набокова).Одесса – это следующий Крым, скорее всего, в обход «следующего Донбасса», где «русская интеллигенция» не была представлена в таком количестве, как в «южной столице русской литературы». «Страшное несоответствие художественных средств и моральной задачибудоражит, огорчает и депривирует читателя». Вот именно, Дмитрий! Вы очаровательно, душевно лебезите, «занимательно повествуете», но давайте посмотрим, ради чего всё это?
Набоков, повествуете вы, «принципиально сторонится любой попытки увидеть в «Лолите» прагматический, а не только художественный смысл». Он настаивает, что не пишет моральных проповедей. Но при этом надеется, выводите вы великого на чистую воду, что «когда-нибудь в нём будут видеть не эстета, а проповедника нежности, таланта и гордости».
Вы хотели бы, чтоб в ваших одесских высказываниях видели шалость, иронию и доброту. Но реально они тянут на пожизненный запрет въезда в Украину. Как вам такое?
«Я вернулся из медикаментозного сна с ощущением несколько большей уверенности в правильности пути, на котором я нахожусь», — рассказывал мне Дмитрий для интервью, и на вопрос «а как вы его для себя формулируете?» отвечал: «Поддерживать в людях чувства добрые. Я убежденный противник ресентимента. Ресентимент это рабство – сказал Ницше и не ошибся».
«Негодование, злопамятность, озлобление» — так переводится с французского понятие, введенное немецким философом в книге «К генеалогии морали» в качестве определяющей характеристики морали рабов, которая противостоит морали господ. Это чувство враждебности к тому, что человек считает причиной своих неудач, бессильная зависть, «тягостное сознание тщетности попыток повысить свой статус в жизни или в обществе». Понятие ресентимента включает также чувство слабости или неполноценности, а также зависти по отношению к «врагу», приводящее к формированию системы ценностей, которая отрицает систему ценностей «врага». При этом собственно образ «врага» создаётся именно для того, чтобы избавиться от чувства вины за собственные неудачи.
Если господин Быков намекает, что Украина закрывает свои двери перед теми, кто «сливает» её с Россией, из ресентимента, то я отвечу, что интеллигенту его уровня негоже допускать такую подмену понятий. Если же детский наш друг, а сегодня оппозиционер, имел в виду ресентимент российского режима, то хочется спросить его: почему «убежденный противник» не почтил своим присутствием не один серьёзный митинг, ни 27 июля, ни 3 августа, почему не прикрыл пламенным словом своим тех искренних людей, настоящих интеллигентов, которых режим «винтил» сотнями? Он что, уже достаточно настрадался в коме и было бы зверством со стороны общества посылать этого ветерана оппозиции теперь уже на верную смерть? Отравил-то его, похоже, в качестве предупреждения, Режим, и в живых-то оставил только в обмен на реплику в Одессе 31 июля:
— Если сказать вам честно, если это не выйдет за пределы Зелёного театра, это была такая ерунда! Травануться может любой. И если бы я не отпихивал слишком рьяно санитаров, утверждая, что щас я пойду читать лекцию, то меня бы и в кому искусственную никто бы не стал вводить. Но я в ней побыл, увидел очень много интересного, убедился, что действую в правильном направлении, что Господь следит.
«Я категорически осуждаю разгон мирных – пускай несогласованных, но мирных демонстраций. Покажите мне человека, который считает, что это хорошо. Собянин, может быть, считает. Значит, он в чём-то, наверное, не прав. Может же он заблуждаться?»— разглагольствует тем временем в Одессе погожим вечером за бокалом итальянского вина оппозиционер Быков.
Это ведь очень удобно для вербовки украинских граждан что он оппозиционер. Идя за изящным ходом мыслей человека со справкой о коме, «прилетевшей» от путинского режима, мы, таким образом, вроде бы не предаём своей гражданской позиции. Эта кома сделала из Быкова – просто рок-стар в Быкова – «легенду рока». А каждую строчку легенд рока весь стадион обычно подпевает хором и с блаженным удовольствием, не смущаясь, что там говорится «Я старая дырявая галоша» или «Моя девушка тупая проститутка».
На лекции в Одессе Дмитрий слегка приоткрыл свои творческие планы. Он рассказывал о сходстве таких персонажей, как «странствующий учитель» и «бродячий плут». «Учитель вынужден странствовать, потому что нельзя один и тот же фокус повторять дважды», — резонно заметил Львович. Дальше лабать свои формулы он поедет в Тбилиси. Уже и «мы» подходящее для грузинской публики придумал, и даже начал его репетировать прямо не выезжая из Одессы. Рекомендуя юную супругу свою Екатерину Кевхишвили, изрёк:
— Всю жизнь я разрывался между русскими и евреями, а оказалось, что спасение находится у грузинов. А может быть, я скрытый грузин, потому что один мамин поклонник подходит по срокам, она уверяет, что нет, но он уверяет, что да. У меня есть грузинская дочь – но это всё малоинтересные детали и я вам этого не говорил. На самом деле все, что я вам говорю – это очень тщательно рассчитанная провокация, и ничего общего с реальностью не имеет.
— Так все ж так о вас так думают! – не смогла удержаться я.
— Нет, не все. Так думают мудаки.
**
У Быкова на всё найдётся ответ, он вообще мастер оправдывать себя. Иногда при этом он вульгарен, но – как сказал Томас Манн или кто там, Дмитрий? – «толика вульгарности, беллетризма необходима, именно она делает литературу большой литературой».
В случае с Дмитрием, рафинированным нашим знатоком, кто что сказал – по сути, неважно. Знаменитые фамилии выполнили роль частокола и ладно. Выступления его, по сути, похожи на фейковые картинки в Фейсбуке, на которых за цитату Ницше или Гегеля выдана какая-то сугубая белиберда – так, для развлечения, народ повеселить.
Если прибегнуть к метафоре не для хипстеров, то придётся вспомнить пропагандистские интертитры в довоенных советских документальных фильмах, не имеющие ничего общего с изображением, но, по законам монтажа, вызывающие абсолютное доверие в контексте картинок.
Например, чтобы помочь ВВП реализовать механизм отчуждения Одессы от Украины, Быков задействует копьё французского философа Анри Бергсона. Метнув его и попав в артерию тщеславия («просто в Одессе вовремя прочли Бергсона»), он прокручивает его поглядите по какой занятной резьбе:
«Человек не существует в фактическом времени – он существует во всех временах одновременно. Фрейд, который внимательно прочёл Бергсона, сказал: прошлое уже не существует, будущего ещё не существует, а настоящее неуловимо. То есть времени вообще нет. И вот литература должна заниматься проблемой фиксации времени, как его увековечить, как его оставить. Поэтому главная проблема литературы – это быть настолько формально совершенной, чтобы останавливать мгновение. Вот литературу Бергсон рассматривал как машину времени: она может задержать даже настоящее с помощью описания предмета, помните описание воды «Фиалка» у Катаева? Литература – это единственный способ противопоставить что-то ходу жизни, который уносит всё: уносит молодость, любовь, надежду и места, где мы были счастливы…Создание отдельной языковой реальности, победа литературы над временем – вот этим Одесса и занимается, потому что этот город достаточно богат и независим, чтобы позволить себе размышление о смысле жизни».
Перевожу: Одесса вправе решиться на отдельную от Украины реальность, поскольку это город литературный. А раз литература побеждает время, то и вернуть сюда культурную Россию, отделившись, вполне возможно. Говоря без обиняков, своровать Одессу у Украины, упиваясь воспетой Быковым «эстетической природой воровства».
«Одесса всегда была пересечением многих культурных путей. Я в этом ничего не понимаю геополитически, а социально, культурно – да», — скромничает Дмитрий, литературоведческой контрабандой, на голубом глазу провозящий в главный украинский порт агрессивную политику РФ.
Однако, как справедливо вы заметили в лекции, Дмитрий Львович, «контрабандист заботится об артистизме своего мастерства». Он не допускает оскорблений. А вы напрямую любимую вами Одессу – оскорбили, и это неприятно.
Религиозно поклоняющаяся Быкову интеллигенцияэтого оскорбления, конечно же, не заметила. Зато заметили люди образованные, знающие свою историю, которые просто опешили от «жалкой» роли Одессы вне российского культурного контекста. Помилуйте, да это смешно! Кроме России в Одессе были немцы, французы, венецианцы, генуэзцы, город это портовый, и было бы глупо утверждать, что он российский. Русские просто приобщались, приезжая сюда, в этот богатый конгломерат, вдохновлялись и писали великие вещи. То есть это не Одесса приезжала в Москву к Быкову, а Москва приезжала черпать вдохновение в Одессу! Давайте, на литературоведческом поле, сравним два стихотворения.
«Прощай, свободная стихия,
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой…»
Это написал Пушкин, уезжая из Одессы. А вот что написал Лермонтов, уезжая из России:
«Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ.
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ».
Так без какого-какого, говорите, культурного потока Одесса выглядит жалко? Одесса была до Быкова, есть и будет. Одесса была всегда самодостаточной: еврейский город, богатый город, портовый город, где сорок конфессий спокойно уживаются, а в Москве одному православию мало места. Россия, не считая столиц – разве в ней что-то изменилось сегодня, с лермонтовских времён? Росгвардия разве что не в «голубых мундирах» людей избивает дубинками. Так что не надо пытаться сделать Одессу жалкой, гражданин поэт Дмитрий. Этого Одесса не прощает.
**
После концерта в «Зелёном» мы беседовали с Дмитрием Быковым лично. Я брала у него интервью о науке , и оказалось, что он тяготеет к науке, дружит с математиками, физиками. Но он использует это в своих целях, для создаваемой им пропаганды. Ну какая «философия дочь богословия»?! Догмы богословия не подлежат сомнению – наука же сомневается во всём, и благодаря этому существует прогресс. И если начать сомневаться в православии, то православие развалится. Для религиозных рабов уровень свободомыслия философии недостижим…
К сожалению, паства Быкова не сознаёт, ходя на лекции послушать язык священных своих коров, что является лишь инструментом для распространения политики Российской Федерации. А пастор их – лишь инструментом для вербовки.
Я задала Быкову вопрос, как ему видится на сегодня роль интеллигенции. Быков отвечал, что роль интеллигенции всегда неизменна – это роль авангарда:
— Интеллигенцию уже столько раз хоронили, что с каждыми такими похоронами они только крепнут. И ничего им не делается. Я сам думал, что это обречённый класс, а оказалось, что никуда они не деваются, русская интеллигенция – это лучшая часть народа, а куда же может деться народ? Не надо их противопоставлять, оделять и выбрасывать. Это рефлексирующая, умная и читающая часть людей, вот и всё. Люди двигающие общество вперёд, куда они денутся? Ничего в них особо вдыхать я не могу, я могу, в лучшем случае, поддержать их представление о себе и о своей роли.
Многие ненавидят советскую интеллигенцию и русскую в целом, называют её бездельниками, болтунами, трусами. Но это не любят знаете, кто? Представители подворотни. Обыкновенный случай социальной зависти. Я к этому отношусь с пониманием, но без уважения. Я люблю интеллигенцию, я к ней принадлежу. Как говорил Житинский, «называть меня интеллигентом неинтеллигентно», но я стараюсь им быть. Как говорила Нонна Слепакова, «в лучшем случае из тебя получится такая же дрянь, как я». Вот я хочу быть такой дрянью, как она.
Таким образом, трепещи, Служба безопасности Украины: на тебя движется Орден русской интеллигенции, донкихотов, для которых «такой выход является мощным источником самоуважения в отсутствие других причин для самоуважения», — как сформулировал сам Быков в одной из телепередач, на которой пытался завуалировать свою неявку на московский митинг 27 июля. «Люди, которые любят размышлять, боятся действовать, и губят себя и людей вокруг себя» — вот ещё одна характеристика, из лекции в интернете.
Во главе ордена – мученик Димитрий, который Бога видел.
**
Впрочем, похоже, хотя Быкову и известны законы прототипологии (фигура персонажа навязывает сюжет, который разворачивается в единственно возможном направлении, почти не вызывая сопротивления), но хочет их обойти. Он боится умереть – а мученик должен умереть. Дмитрий Львович пытается выехать то за счёт знакомства с Богом, то на своём трикстерстве, превратив всё происходящее в шутку, то вообще на понижении своего статуса до вомбата. «Из неё растили принцессу, но она угодила в вомбачью нору», — подтрунивает он над своей новой женой.
Хороший писатель воспринимает мир как чудо, относится к нему уважительно, внимательно и чутко, не умертвляя его, не упаковывая в свои суждения, не заталкивая эти чемоданы автоматически на груду под себя, чтобы в итоге самодовольно восседать на вершине, как царь мира. Хорошими писателями были все те джентельмены прошлого века, которых Быков использует сейчас в своих интересах, являясь писателем нехорошим.
«Во время цунами полы не моют,— сказал он в одном интервью, объясняя, почему не хочет ничего писать. — История стремительно раскручивается, и всё скажет быстрее и нагляднее, чем писатель. Когда вы несётесь в воронке, сказать из воронки что-нибудь в рифму уже не представляется важным».
Но всё-таки кому-то надо закручивать эту воронку, Дима. Так что пиши. Страшно же оказаться в воронкé.
И да, ты не интеллигенция. Тебе не стыдно, тебе именно страшно.
Ты таки не бык, а вомбат.
P.S. Приглшаем ознакомиться с представлением Дмитрия Львовича о науке. Интервью главному редактору «Гранита науки»