«Обіцянка-цяцянка»: когда Национальный фонд исследований выплатит деньги ученым?

Что происходит во время карантина на переднем крае украинской науки? «Гранит науки» в сентябре 2020 года сообщал о результатах первого широкомасштабного конкурса на гранты Национального фонда исследований. Помешал ли проведению исследований карантин? Этот вопрос мы адресовали Борису Гриневу, директору Института сцинтилляционных материалов НАНУ (интервью с ним «Граниту» читайте здесь), выполняющего целых два государственных гранта. Ответ ученого, честно говоря, удивил. Далее его прямая речь.

Конкурс, проведенный в прошлом году, был огромным событием для науки Украины. Еще бы, с конца 2015 года, когда был принят Закон о научной и научно-технической деятельности, позволяющий государству выплачивать солидные суммы на конкретные исследовательские проекты, впервые удосужились провести конкурс. Объявили победителей, которые в течение двух или трех лет, в зависимости от конкурса, смогут получать до 5 миллионов гривен ежегодно.

Но в 2020 году победители получили деньги только в ноябре, а уже 15 декабря вынуждены были за них отчитываться. Как вы понимаете, за время, меньшее чем полтора месяца, не то что фундаментальное исследование провести невозможно, но трудно даже закупить материалы и оборудование для экспериментов! У нас ведь законодательно предусмотрены длительные тендерные процедуры, и за такое короткое время организации просто не смогли этого сделать. Как следствие, по большинству проектов, насколько мне известно, выделенное на 2020 год финансирование не было полностью потрачено. А согласно законодательству Украины не потраченные до конца год бюджетные средства возвращаются в бюджет. Таким образом, большинство отобранных экспертами команд не смогло воспользоваться своими якобы полученными преимуществами. Хочу отметить, что руководство фонда, рассказывая о достигнутых успехах, вопрос неиспользованных средств обходило стороной, и какое их количество было возвращено в бюджет – остается неизвестным.

Уже прошло три месяца 2021 года, но платить за этот год ученым еще не начали, даже не заключили повторно договора – которые должны были начинаться с 1 января, поскольку госбюджет составляется на один год. Фонд обещает начать финансирование проектов на 2021 год только с мая. При этом и без того сокращенный период финансирования дополнительно уменьшат, поскольку выполнение проектов разбили на два этапа: май – август, октябрь – декабрь. А сентябрь будет потрачен на проверку документов за первый этап. С учетом того, что закрывать второй этап, очевидно, будут 15 декабря, как и в 2020 году, на выполнение годового объема запланированных работ у ученых останется всего 6,5 месяцев. Тем не менее, от исполнителей проектов требуют неукоснительного выполнения всех ранее запланированных исследований, ведь они были утверждены экспертами. Наверное, ученым придется жить на работе, чтобы выполнить намеченные планы за в 2 раза меньшее время. «Что-то с консерваторией надо делать», как говорил Жванецкий…

Как я вижу, основной проблемой является непрозрачная работа руководства Фонда. Об этом мало известно научной общественности, но сейчас Фонд находится в стадии стагнации, оттуда увольняют сотрудников, он живет своей внутренней жизнью, а вовне из этих процессов ничего не идет. Да, руководство фонда и комитета Верховной Рады по науке и образованию произнесли реляции о достижениях, об успехах – ну, как у нас это умеют делать. Но это все мнимое. Мнимые успехи, мало реальных достижений. Недовольных больше, чем довольных. Фонд у нас на бумаге есть, а в жизни его работу практически никто не ощущает. Фонд фактически не работает для ученых.

Единственный вопрос, который был решен Национальным фондом исследований, это объем финансирования, который они получили от государства. Ранее, в бытность предшественника этого фонда, Государственного фонда фундаментальных исследований Украины (ГФФИУ), который мне довелось возглавлять, у нас не было возможности оперировать такими суммами. Максимум, что мы могли выделить на проект – до 200 тысяч гривен в год, таково было законодательное дотендерное ограничение. Хороший ученый такие деньги тратит «на карандаши», поэтому сильные ученые с хорошими проектами к нам практически не подавались. Фундаментальные исследования на эти деньги не проведешь. Да, люди ездили в командировки, наиздавали кучу книг… А сейчас у Фонда есть возможность, предоставленная государством, наконец профинансировать сильных ученых, но не хватает организационного умения. Чтобы принимать решение, эксперты должны глубоко понимать процессы именно с руководящей позиции. А то они думают, что «булки растут на дереве». Еще и эта сменяемость – даже спустя 2 года работы человеку сложно перестать верить, что дерева с булками не существует. За 4 года он начинает понимать, как они попадают в пекарню, но уже пора уйти. Система малоподвижная и нерабочая.

На мой взгляд, проблема кроется в том, что законы и нормативные акты, регламентирующие работу Национального фонда исследований, настолько искусственно усложнены, что это не дает нормально работать организации, все время отвлекает от основной задачи на какие-то процессы. Фонд фактически работает сам на себя: оформляет бесконечные решения, постановления, у них проходят выборы, меняется состав наблюдательного совета (кого-то по закону нужно избрать через 2, кого-то через 4 года) – вся спина из в мыле, а КПД нулевое. 

Мы, например, в ГФФИУ со всеми проволочками финансировали проекты в течение 10 месяцев. Конечно, ГФФИУ работал в более простой законодательной системе. Вот эта, нынешняя законодательная система, выписана с той позиции, что все вокруг обманывают. Система недоверия. Еще покойный академик НАН Украины Валерий Кухарь, который возглавлял Совет ГФФИУ, говорил, что эта система – как устав караульной службы Вооруженных сил. Она выписана против человека, на самом деле. Система полного недоверия. Вот она так и работает: исходя из предпосылок, что тебя на каждом шагу могут обмануть. Существует всеобщее недоверие, поэтому она усложнена очень сильно, и на каждом этапе усложнений эти барьеры надо постоянно преодолевать. Например, руководство предыдущей «версии» фонда, имевшее опыт работы при Викторе Януковиче, по закону о люстрации не имеет право избираться даже в состав экспертов НФИУ – к ним существует однозначное недоверие со стороны людей, которые писали этот закон. Также существуют и другие ограничения на кандидатуры: не могут подаваться, например, директора институтов. И получается, что у многих людей в Научном совете фонда нет опыта руководящей работы, а они становятся ответственными за такое важное направление, как распределение и доведение средств на масштабные национальные научные проекты. Все это, с моей точки зрения, выглядит странно, и все это можно было решить намного эффективней и быстрее.

Плюс, это система коллективной безответственности: все решения принимаются коллегиально, чтоб никто ни за что не отвечал. При этом слышатся нарекания, что специально подбирались эксперты, чтобы «своим» проектам выплатить финансирование. У нас было все проще: Совет фонда, утвержденный Кабмином, и исполнительная дирекция, которая реализовывала решения совета фонда. А тут многоступенчатая система утверждения совета фонда, запутанность которой и порождает все эти сомнения в компетенции и незаангажированности экспертов. Отсюда и возникают вопросы о том, как распределяются гранты. Например, такой вопрос поднимался в публикации «Гранита науки» одним из соискателей.

Хозяйствующая структура не может себя так вести. Руководство фонда уже трижды поменялось. Председатель Фонда академик НАН Украины Леонид Яценко зарплату не получает, поэтому не имеет права печати. Он может только распорядиться, но подписывать бумаги должна директор. Так вот директор именно должен брать на себя ответственность, а не бояться своей тени. В конце прошлого года, когда текущий директор Фонда Ольга Полоцкая слегла на месяц с коронавирусом, оказалось, что кроме нее в дирекции Фонда никто не имеет права подписи, хотя есть два заместителя директора. В результате это затянуло процесс заключения договоров, и их вместо директора Фонда подписывал председатель Фонда, из-за двойственности постановления Кабмина про НФИУ, согласно которому председатель фонда также уполномочен заключать договора с исполнителями проектов.

«Логика этих людей – каждый шаг пытаются прикрыть бумагами, надо это или нет. Но ты же работаешь на таком месте, где от тебя зависит финансирование всей страны, за тобой стоит вся страна, в стране больше таких фондов нет! А она об этом не думает, она думает о наказании, которое последует, если она чего-то не сделает. Ученые, которые выиграли гранты и не получат финансирование, там никого не интересуют. Деньги с удовольствием вернут в бюджет».

Примером полного снятия с себя ответственности может служить такой случай, который стал мне известен: согласно законодательству, от фонда, как государственной научной организации, декларацию в НАБУ подает только директор. Вроде бы все ясно. Но нет! Они пишут в НАБУ бумагу с просьбой разъяснить: кто должен подавать декларацию? И получают ответ: все сотрудники. О какой законодательной культуре можно говорить? О каких грантах, в условиях полной трусости, когда люди боятся без бумаги сделать каждый шаг? Хотят быть святее папы римского. В общем, многоуровневая система коллективной безответственности, под лозунгом «Мы не доверяем никому». Такая система неэффективна для больших целей, декларируемых фондом: поднять отечественную науку. 

Некоторые говорят, что фонд еще молодой и надо дать время людям на адаптацию. Но ведь в нашей стране есть с чем сравнить – это Украинский культурный фонд, который был создан позже НФИУ и оперирует аналогичными крупными суммами. Так вот, хоть он и моложе, но УКФ уже 3 года финансирует проекты, и конкурсы проводит открыто, в духе времени, отбирая то, что необходимо для страны и для внешнего имиджа страны. Я имею возможность сравнить работу двух институций, так как в УКФ мы получали грант для нашего проекта Grynyov Art Collection. Там не было так сложно все выписано и не было такой заангажированности, как в науке. Есть нарекания, но они не носят такой системный характер, как в Национальном фонде исследований. Если сравнить средний возраст людей, которые работают в том и в другом фонде, то поймете, что сотрудники УКФ не обременены тяжестью своих взаимоотношений внутри междусобойчиков. А в штат НФИУ набрали пенсионеров «со связями». Причем зарплаты там немаленькие, чтобы вы понимали. 

Ученые, составляя сметы на закупку дорогостоящего оборудования и материалов, рассчитывали на одно, а получили совсем другое: растянутую уже на полгода неопределенность. Как сложившаяся неприятная ситуация обеспечивает выполнение целей, декларированных НФИУ? Где же тут серьезный «прорыв в науке»? 

Хотелось бы, чтобы Национальный фонд исследований Украины системно учел все эти замечания и сделал серьезные выводы. Потому что о такой возможности получать государственное финансирование на том уровне, который предоставлен украинским ученым сейчас – посредством НФИУ, – ранее мы могли только мечтать.