История показывает, что во время кризиса политики стремятся к большей власти. Сейчас это происходит снова, утверждает исследователь Люк Кемп в статье для ВВС, и демократические граждане должны опасаться опасностей. Отметим, что ровно ту же тему затрагивали эксперты на недавнем круглом столе криминологов Европейской академии наук Украины.
Есть старая пословица, что кризис приносит и опасность, и возможность. Во время пандемии Covid-19 это подтвердили многие политики.
По мере распространения коронавируса многие правительства по всему миру стремились бороться с пандемией, расширяя свои полномочия и возможности, согласно данным, собранным с помощью Covid-19 Digital Rights Tracker и Civic Freedom Tracker. В общей сложности 32 страны использовали вооруженные силы или военные постановления для обеспечения соблюдения правил, что не обошлось без жертв. В Анголе полиция застрелила нескольких граждан при наложении изоляции. Другие использовали технологии для усиления государственного контроля. Для отслеживания нарушителей правил 22 страны использовали беспилотные летательные аппараты. Были расширены программы распознавания лиц, интернет-цензура произошла в 28 странах, а интернет-отключение — в 13. По крайней мере, 120 приложений для отслеживания контактов используются в 71 штате, а 60 других цифровых средств отслеживания контактов были использованы в 38 странах.
Многие из них являются примерами чрезвычайных полномочий: исключительных действий, которые государства могут использовать во время кризиса, чтобы отклониться от существующих законов. Юридически чрезвычайные полномочия различаются в зависимости от страны. Многие из них закреплены в конституции, наделяют исполнительную власть конкретными полномочиями и требуют временных ограничений. Многие (но не все) требуют объявления «чрезвычайного положения».
Когда враг у ворот или болезнь на улице, необходимы чрезвычайные меры. Например, блокировки спасли миллионы жизней. Но некоторые меры могут быть основаны на принципиально ошибочном представлении о том, чего опасаться во время чрезвычайной ситуации. Если их не контролировать, эти чрезвычайные полномочия подвержены злоупотреблениям, и то, что началось как исключение, часто может стать нормой.
Это не аргумент против быстрых, драматических и часто полезных действий, таких как блокировка и ограничения на поездки. Но они могут быть реализованы открыто и демократично. Действительно, большинство населения выразило решительную поддержку мерам по изоляции, и действительно, одно недавнее исследование показывает, что почти 50% снижения передачи было связано с изменением поведения до введения введенных правительством ограничений. Вместо этого есть аргумент, что, топча через усиление наблюдения, усиление сил безопасности и расширение полномочий, правительства рискуют усугубить бедствия.
Римский диктатор был одним из первых и самых известных примеров санкционированных государством чрезвычайных полномочий. Когда у Республики возникала конкретная проблема, например, разгромить приближающуюся вражескую армию, Сенат назначал диктаторов с широкими полномочиями, включая полный контроль над вооруженными силами. Были пределы. Сенат сохранил контроль над бюджетом, и диктаторам пришлось столкнуться с шестимесячным периодом времени и сильным социальным давлением, чтобы выполнить задачу. Им пришлось как можно скорее уйти на пенсию. Примечательно, что злоупотребляли ролью редко. За 300 лет римские диктаторы назначались 95 раз. Тем не менее, его неправильное использование ознаменовало переход от Республики к Империи.
Чрезвычайные полномочия прошли долгий путь со времен Рима. Они стали глобальными и регулярными. В 1978 году примерно 30 стран находились в той или иной форме чрезвычайного положения. К 1986 году он вырос до 70. К 1996 году 147 стран имели механизмы для объявления чрезвычайного положения. Это просто чрезвычайное положение, а фактическое предоставление и использование чрезвычайных полномочий еще шире.
Согласно данным из базы данных CoronaNet, 124 страны объявили чрезвычайное положение в течение 2020 года в ответ на Covid-19, а еще несколько стран объявили чрезвычайные ситуации в отдельных провинциях и муниципалитетах.
Еще до пандемии многие страны находились в постоянном чрезвычайном положении. В США нет отдельного режима для чрезвычайных ситуаций. Вместо этого президенты могут активировать «национальные чрезвычайные ситуации», чтобы получить доступ к целому ряду 136 установленных законом чрезвычайных полномочий. По состоянию на февраль 2020 года в стране действовали 32 чрезвычайные ситуации, самой старой из которых 39 лет. Продолжение чрезвычайных ситуаций в стране — это дело двух партий, и большинство политиков наслаждаются расширенными возможностями, которыми они располагают. Продолжающееся чрезвычайное положение в США было возобновлено как республиканской, так и демократической администрациями.
Еще до Covid-19 многие страны находились в постоянном чрезвычайном положении.
Исторически сложилось так, что, особенно во время Первой и Второй мировых войн, чрезвычайные полномочия предоставлялись премьер-министру или президенту в соответствии с конституционным положением. Но со временем это становится все менее актуальным. Закон 2001 года о патриотизме США позволил самому Конгрессу США расширить свои полномочия по слежке. Некоторые ученые назвали это «законодательной моделью», когда парламент принимает чрезвычайные полномочия и часто предоставляет новые полномочия исполнительной власти. Хотя это может показаться более демократичным, поскольку Конгресс может ввести ограничения на действия исполнительной власти, он также рискует сделать ее соучастником чрезвычайных полномочий, нормализуя их использование.
Возможно, большее беспокойство вызывает то, что можно назвать «экстренным реагированием»: исключительное законодательство, которое не обозначено как чрезвычайная сила, но принимается либо во время угрозы, либо в ответ на нее. Многие контртеррористические акты, принятые в Великобритании за последние два десятилетия, были обычным законодательством, но большинство чрезвычайных властей могло показаться сдержанным. Точно так же текущий законопроект о полиции, преступности, вынесении приговоров и судах Великобритании содержит то, что некоторые критики считают радикальными, но принимается в то время, которое далеко не идеально для общественного обсуждения и проверки.
Комплекс сталкера
Есть одна сеть влиятельных агентств, которые особенно извлекают выгоду из чрезвычайных полномочий. В их число входят крупные технологические компании, занимающиеся тем, что Шошана Зубофф из Гарвардского университета называет «капитализмом наблюдения»: массовым коллективным использованием и продажей частных личных данных.
К крупным технологиям присоединилась группа разведывательных агентств по всему миру, которые за последние десятилетия собрали больше данных и власти. Как стало известно в 2013 году, большинство спецслужб использовали войну с террором и вытекающие из этого полномочия по слежке, чтобы создать навязчивую глобальную сеть слежки. Например, антитеррористическое законодательство Великобритании позволило расширить сети наблюдения, особенно в мусульманских общинах. Подобные меры массового наблюдения (часто безобидно называемые «массовым сбором») были приняты во многих странах за последнее десятилетие, включая Францию, Австралию, Индию, Швецию и другие. Это не говоря уже о расширении устройств наблюдения на базе искусственного интеллекта в таких странах, как Китай и других странах мира.
Вместе эти две сети образуют то, что я называю «комплексом сталкера». Это группа, которая извлекает выгоду из прибыли и контроля от использования чрезвычайных полномочий и ответных мер для наблюдения, таких как меры антитеррористического наблюдения после 11 сентября или новые широко распространенные возможности отслеживания и мониторинга с использованием GPS или Bluetooth во время Covid-19.
На удивление мало доказательств, подтверждающих эффективность массового наблюдения в борьбе с террористами или вирусами. Мы не знаем, насколько эффективны приложения для отслеживания контактов, в основном из-за недостатка данных. Тем не менее, наблюдение остается незаменимым средством реагирования на стихийные бедствия. Не потому, что это работает, а потому, что это приносит пользу Комплексу Сталкера.
Являются ли все меры, введенные во время пандемии коронавируса, необходимым злом для обеспечения общественной безопасности? Оказывается, нет. В недавнем обзоре эффективности мер реагирования на Covid-19, опубликованном в журнале Nature Human Behavior, вмешательство полиции и армии, наблюдение и активация мер реагирования на чрезвычайные ситуации были отнесены к семи нижним из 20 рассмотренных мер. Наблюдение остается незаменимым средством реагирования на стихийные бедствия.
Это не должно вызывать удивления. Появляются новые свидетельства того, что чрезвычайные полномочия обычно используются в интересах правительств, а не для спасения жизней. Одно исследование стихийных бедствий и использование конституционных положений о чрезвычайном положении показало, что чем больше полномочий предоставлено исполнительной власти, тем выше число погибших (с учетом серьезности и размера стихийного бедствия).
Многие из текущих мер по борьбе с Covid-19 являются ускорением ранее существовавших тенденций. Как отмечают «Репортеры без границ» в своем рейтинге World Press Index за 2020 год, страны, в которых и без того жестко подавляется свобода СМИ, как правило, использовали коронавирус как возможность усилить свои цензурные усилия. Как показало одно недавнее исследование, 87% мирового населения сейчас живет в странах, которые можно считать «подавленными», «закрытыми» или «заблокированными». Covid-19 не является исключением, это еще один толчок по пути, который многие люди уже влачат.
Самая большая опасность состоит в том, что они становятся исключительным положением, когда правительство выходит за рамки верховенства закона. Весь Третий Рейх произошел во время чрезвычайного положения, продлившегося 12 лет. Это началось в 1933 году после того, как Гитлер применил статью 48 Веймарской республики, разрешающую использование чрезвычайных декретов без одобрения парламента.
Такой деспотический дрейф не редкость. Злоупотребление чрезвычайными полномочиями также ознаменовало переход от республики к империи в Риме, централизацию политической власти в средние века и укрепление ранее деспотических режимов в таких странах, как Чили и апартеид в Южной Африке.
Рефлекс топота
Чрезвычайные полномочия, как правило, идут только в одном направлении: сверху вниз. Во время чрезвычайной ситуации реакция коленного рефлекса всегда сводится к тому, чтобы подавить, укрепить верхние иерархии в государстве и значительно ограничить свободы, право голоса и свободу действий граждан, часто в драконовской манере. Я называю это «рефлексом топота».
Некоторые политики подыгрывают опасениям, что во время бедствий люди погрузятся в хаос. Тем не менее, неопровержимые научные и исторические свидетельства противоречат этому пессимистическому взгляду на человечество. Ученые в области управления рисками стихийных бедствий развенчали идею массовой паники среди населения как миф, который встречается редко. Как документально подтвердили Ребекка Солнит в «Рай, построенном в аду» и Рутгер Брегман в «Человечестве», сообщества склонны проявлять альтруизм и самоорганизацию во время катастроф. Это видно с самого начала Covid-19, от хакатонов по созданию недорогих СИЗ до усилий, организованных сообществом по защите уязвимых. Напротив, к ухудшению стихийных бедствий склонны перегибы правительства и военных.
Хотя массовая паника может быть мифом, похоже, что существует феномен элитной паники. Это включает в себя чрезмерную реакцию элиты на собственный страх перед паникой (подумайте об отправке войск в районы после стихийных бедствий), вызывающую панику в политических целях (например, войну с терроризмом после 11 сентября) или просто панику самостоятельно.
Ирония заключается в том, что рефлекс топота вызывает панику среди элиты и подавляет самоорганизующиеся способности общества. Это очевидно в случае Covid-19. Мир потерял решающие дни и недели, чтобы отреагировать из-за первоначальных усилий Китая по подавлению информации о вспышке пандемии. Действительно, Китай является прекрасным примером того, как слежка и цензура на самом деле мешают правительствам слышать и действовать в отношении общественной информации. Это компромисс между устойчивостью и контролем.
Точно так же страны с наивысшими показателями инфицирования не характеризовались непропорционально менее заслуживающей доверия или панической общественностью. Они были отмечены обвинениями в коррупции и ненадлежащем обращении на самом высоком уровне. Например, правительство Великобритании критиковали за отсрочку введения карантина в пользу скорейшего перехода к коллективному иммунитету наряду с обвинениями в ненадлежащем распределении государственных контрактов. Правительство настаивает на том, что ему пришлось заключать контракты «в спешке» в ответ на давление на службы здравоохранения во время пандемии.
В США критики указали на медленные действия правительства, ошибочные диагностические тесты, дезинформацию и сокращение штата и финансирования Центра по контролю за заболеваниями до пандемии.
Этот Stomp Reflex (англ. «эффект топота») — захват власти: он основан на идеологии, а не на доказательствах.
Какие лидеры добились большего успеха? Тайвань является одним из примеров. На сегодняшний день это один из лучших показателей пандемии, у него было только 10 подтвержденных смертей. Тайвань был одним из первых, кто начал действовать, поскольку чиновник здравоохранения заметил высоко оцененный пост о вирусе на онлайн-доске обсуждений. Позже власти обратились к гражданским хакерам, чтобы они собрали 140 приложений с открытым исходным кодом, которые показали распределение СИЗ и масок, в том числе информацию о том, в каких аптеках нет в наличии. Как первые действия, так и более поздние отзывы были собраны краудсорсингом. Это часть более широкого стремления к совещательной демократии со стороны министра цифровых технологий Одри Тан.
Тайвань только что коснулся поверхности нового подхода. Да, пандемия потребует жертв и трудных действий. Но есть способы сделать это демократическим путем, который использует альтруизм граждан, обеспечивает усиленный контроль над правительством и гарантирует личные свободы и свободы.
Например, что, если совещательное жюри быстрого реагирования примет решение о мерах реагирования на пандемию? Как подчеркнула политолог Элен Ландемор, такие подходы более демократичны и уже имеют многообещающую репутацию. Это возможные первые шаги на пути к тому, что я называю «Чрезвычайная эмансипация».
Covid-19 — лишь одна из многих угроз, с которыми мы столкнемся в наступающем столетии, от изменения климата до кибервойны и потенциально биоинженерных пандемий. В ближайшие десятилетия мы стоим перед выбором: позволить катастрофе направить мир к контролю и коррупции или демократии и солидарности. Если мы продолжим использовать Stomp Reflex, настоящая катастрофа будет заключаться в том, что мы будем все ближе приближаться к миру в цепях.
Автор: Люк Кемп — научный сотрудник Центра изучения экзистенциального риска Кембриджского университета.
Читайте также: Человек как предмет исследования должен оказаться на первом месте, а не роботы и кибербезопасность