Иван Фёдорович Александро́вский прожил 77 лет (1817-1894). За это время он успел побывать армейским художником, стать придворным фотографом и изобрести русскую подводную лодку и торпеду. Но Морское министерство не сумело проявить подобающую по статусу дальновидность, и вплоть до 1917 года применяло «самодвижущиеся мины» по патенту английского эмигранта в Австрии Роберта Уайтхеда.
Родился сын небогатого смоленского дворянина, таможенного чиновника, в Митаве Курляндской губернии (сейчас Елгава в Латвии) и в 1835 году после окончания реального училища переехал в Петербург, где поступил в Императорскую академию художеств и его наставником был сам Карл Брюллов, которому Николай I лично вручил за картину «Последние дни Помпеи» лавровый венок и бриллиантовый перстень. Получив образование, Иван Александровский отправился на Кавказскую войну в должности армейского художника. Поскольку фотосъемки тогда не было, в его задачу входило зарисовывать для военного командования особенности местности.
На очередной академической выставке он выставил четыре вида с натуры: «Лагерь на горе Турга-Даг при осаде крепости Чох в 1849 г.», «Разорённый аул Ташкутур в Дагестане», «Аул Карабурдакен» и «Гора Эльбрус близ Кисловодска». Эти работы заметили и пригласили Александровского преподавать рисование и черчение в одной из петербургских гимназий.
Фотография только-только появлялась, и чтобы вникнуть в ее технику, пытливый художник стал изучать химию, механику, оптику и другие точные науки. Очень скоро он стал одним из лучших фотографов своего времени, притом богатым: открытое Александровским в Петербурге в начале 1850-х «Заведение фотографических портретов» стало самым модным местом в столице. Парадное фото тогда стоило дороже, чем билет первого класса на пароход из Петербурга в Лондон.
В 1852 году он предложил публике сконструированный им аппарат для получения стереофотографий, но лишь два года спустя получил от Департамента торговли и мануфактур привилегию на «аппарат для снятия потребных для стереоскопа двух изображений в одно и то же время и одной и той же машиной». На фотографической выставке в Петербурге в 1889 году изобретатель экспонировал первые в России стереоскопические снимки, которые сделал своим аппаратом 37 лет назад.
С 1859 года ему доверяют делать снимки царской семьи: Александровский первым в государстве стал официально именоваться «Фотографом Его Императорского величества». Тогда же он участвовал в штурме аула Гуниб и сфотографировал сдавшегося в плен имама Шамиля. Александровский становится еще богаче: согласно налоговой статистике 1862 года, его «фотографическое предприятие» в Петербурге приносило свыше 30 тысяч рублей годового дохода. Это были огромные по тем временам деньги, на которые можно было купить два добротных дома в столице Российской империи. Забегая вперед, скажем, что уходил из жизни Иван Фёдорович всеми забытый и покинутый. И вот почему.
В то время общество болезненно переживало неудачи Крымской войны, когда решающую роль в успехе противников сыграли британские пароходы. Российская империя тогда не имела ни кораблей, ни оружия, способных активно противостоять современному и многочисленному паровому флоту Великобритании. Колоссальное отставание России в технологиях от ведущих европейских держав стало очевидным. Требовалось — и срочно! — новое оружие, которое смогло бы восстановить равновесие в Старом Свете.
Позднее Иван Александровский так описывал ход своих мыслей: «Во время моего пребывания в Англии в 1853 году, перед самым началом Крымской кампании, вид грозного английского флота, готовившегося напасть на Россию, впервые меня навел на идею о подводной лодке…»
Но требовался проект, отличный от существующих, с неподвижными минами на носовом шесте и ручным или паровым приводом движения. В то время использование сжатого воздуха в качестве привода различных систем уже входило в моду – которая прекратилась лишь с продвижением в массовое использование электричества. Самого Александровского на идею о сжатом воздухе навели опыты с пневматическим затвором фотоаппаратов. Пять лет изобретатель потратил на поиск способа промышленного сжатия воздуха и конструирование «духового самоката» — пневматического двигателя. Помог ему в разработке Степан Барановский, профессором университета в Гельсингфорсе (нынешняя финская столица Хельсинки) — городе, который как раз в те годы становился главной базой Балтийского флота.
«Духоход» Барановского возил даже некоторое время небольшие поезда по Николаевской железной дороге. Вот как вспоминает об этом очевидец, будущий изобретатель газовой турбины Павел Кузьминский: «В газетах прочел я, что г. Барановский намерен показать публике применение сжатого воздуха к движению по железной дороге. Дав себе обещание побывать на всех трех опытах, что мне и удалось сделать, я радовался такой новинке, но иногда на меня находили минуты неверия, и я сомневался в выгодном осуществлении этого применения воздуха. 27 декабря в 3 часа пополудни я был на дебаркадере Николаевской железной дороги, где производились опыты с новой машиной. Из локомотивного сарая пришел локомотив и привел за собой какое-то собрание труб, окрашенных дикой краской, а около этих труб маленький передаточный механизм прямого действия. К духоходу прицеплен был один вагон, который, разумеется, тотчас же по приходе был наполнен любопытными, успевшими в него поместиться. Поезд тронулся и громкое «ура!» понеслось за ним…
1 мая 1862 года Иван Александровский представил в Морское министерство свой проект: подводную лодку, приходящую в движение благодаря сжатому воздуху. Сначала разработку посчитали бесперспективной: большинство русских адмиралов после неудачных экспериментов с немецкими проектами подводных лодок разочаровалось в самой идее подводного корабля и отказалось рассматривать проект Александровского. Но год спустя Александр II таки подписал указ о производстве опытного образца.
Указ предписывал проводить работы по созданию субмарины в обстановке строжайшей секретности, но тут «выяснилось», что государственные заводы не способны произвести сложные детали двигателя и самого корпуса лодки. Половину заказов пришлось разместить на частном предприятии «Завод Карра и Макферсона» (теперешний Балтийский завод). Британского подданного Марка Мак-Ферсона, владельца завода, подозревали в связях с английской разведкой еще в годы Крымской войны – но в сложившейся ситуации на это пришлось закрыть глаза. Тем более, что заказ на изготовление большой партии баллонов для сжатого воздуха не могло выполнить вообще ни одно находящееся на территории Российской империи производство, и его пришлось размещать непосредственно в Англии!
К лету 1865 года лодка была почти полностью готова, когда завод приостановил завершающие работы, ожидая оплаты из казны. Так буксирование в Кронштадт и испытания были оттянуты еще на год. На тот момент это было самое большое подводное судно в мире, достигая в длину 33 метров. Экипаж лодки составляли 23 человека; если в прежних проектах экипаж был в основном занят вращением ручного привода винта или работой паровой машины, то в новой лодке экипаж наконец получил возможность сосредоточится на управлении судном и его оружием. Кстати, по форме корпуса и расположению основных узлов конструкции лодка Александровского напоминала современные классические субмарины.
Первым командиром экспериментальной субмарины был назначен лейтенант флота Павел Крузенштерн, внук знаменитого мореплавателя. Он не смог заставить моряков спуститься в технической диковинке под воду: экипаж испытывал буквально суеверный ужас перед погружением. Поэтому в первом спуске на несколько метров глубины участвовал сам Иван Александровский и вызвавшийся добровольцем механик «Завода Карра и Макферсона», английский подданный по фамилии Ватсон. Короче говоря, вся «секретность» в итоге заключалась в том, что адмиралы запретили публиковать сообщения о работах и испытаниях в печати.
Погружение закончилось аварией: оказалась не закреплена крышка одного из клапанов высокого давления, и вырвавшийся сжатый воздух разбил все электрические лампы внутри лодки. По чьей вине это произошло – так и не смогли выяснить. Возможно, в тот день состоялась одна из первых технических диверсий в Российской империи.
Царь – за здоровье которого 27 июня 1866 года Иван Федорович уже вместе с экипажем, находясь под водой, распили бутылку коньяка — посетил лодку в середине сентября и оказался весьма впечатлен, как он выразился, «чрезвычайно умной придумкой». Изобретателя наградили орденом Владимира 3-й степени и денежной премией в 50 тысяч рублей. Премия по тем временам была огромной, но покрыла лишь треть расходов Александровского: на все исследования и работы, связанные с подлодкой, он потратил 140 тысяч рублей личных средств – то есть, все без остатка накопления, заработанные им в качестве фотографа.
Если на строительство субмарины государство выделило хоть какие-то деньги, то строительство «самодвижущегося торпедо» – нового оружия для новой лодки, также сконструированное Иваном Федоровичем Александровским – он финансировал полностью из своего кармана. Дело в том, что в Морском министерстве Александровскому посоветовали сначала завершить первые испытания подлодки, а потом уже заняться воплощением в жизнь проекта торпед для них – но когда в 1868 году изобретатель вновь представил министру уже доработанный проект «торпедо», в царской казне не нашлось для этого «эксперимента» денег. Изобретателю предписали создать новое оружие «на собственные средства с последующим возмещением в случае успеха».
В переводе с латыни torpedo означает «оцепенение», «окоченение», «неподвижность». В английском языке слово существует с 16 века: так называли электрических скатов (в связи с эффектом от его «удара»). Применительно к оружию первым это слово употребил то ли американский школьный учитель Дэвид Бушнелл, который в 1770-х построил первую управляемую подводную лодку “Turtle” – «Черепаха», — то ли англичанин Роберт Фултон, который, потерпев неудачу в разработке эффективного огнестрельного оружия, в 1807 году вернулся к экспериментам с подводной контактной миной.
Работы велись кустарно, в частной слесарной мастерской на Казанской улице Петербурга. Параллельно Александровский продолжал испытания своей подводной лодки. Многочисленные погружения выявили недостатки не столько в проекте, сколько в качестве выполнения работ: например, из экономии «Завод Карра и Макферсона» заменил медные листы обшивки более дешевыми и тонкими латунными. Помимо устранения этих проблем, изобретателю пришлось решать массу ранее неисследованных вопросов, в основном связанных с устойчивым передвижением субмарины на глубине. Впервые в мире была проведена целая серия научных опытов по подводному движению. В 1869 году подлодка Александровского впервые участвовала в маневрах флота совместно с надводными кораблями. Пройдя под водой почти милю, лодка вынырнула у борта императорской яхты «Штандарт», и ее экипаж на глазах царя в полной парадной форме выстроился на палубе.
На 1870 год был запланирован цикл испытаний на больших глубинах: свыше 25 метров. Однако в империи как раз отказались от рекрутской повинности с длительным сроком службы солдат и переходили на комплектацию армии путем временного призыва. В связи с этим прежний срок службы рядовых матросов был сокращен, и к серьезнейшим испытаниям почти весь экипаж подлодки Александровского был уволен в запас. На подготовку нового экипажа ушел почти год.
Неудачи преследовали русскую субмарину одна за другой. 10 июля 1871 года лодка впервые погрузилась на глубину 24 метра, что стало мировым рекордом погружения обитаемого аппарата подобной величины. Обрадованное флотское начальство без консультаций с конструктором, который отбыл с докладом в Петербург, решило на следующие сутки провести погружение на глубину свыше 30 метров. Этого поспешного погружения корпус лодки не выдержал, и она затонула в Финском заливе у пролива Бьёркезунд (сегодня это Выборгский район Ленинградской области). Александровскому пришлось потратить целых два года на подъем лодки с глубины; удалось ему это при помощи конструирования особых резиновых понтонов.
Конечно же, спасение лодки отвлекало изобретателя от работ по созданию первых торпед. А на носу был очередной конфликт с Турцией! Торпеды могли стать существенным – и, пожалуй, единственным наступательным средством русского флота. К тому времени стало известно, что аналогичные устройства, «самодвижущиеся мины», приводимые в движение сжатым воздухом, сконструировал для австрийского флота британский эмигрант Роберт Уайтхед… Летом 1875 года в Морском министерстве состоялось совещание адмиралов, на котором решилась судьба торпедного оружия: из двух вариантов – купить за большие деньги торпеды Уайтхеда или доработать до готовности торпеды Александровского – выбрали первый. Их скорость была существенно выше.
Хотя Александровский разработал проект торпеды в 1865 году, годом ранее, чем получил свой патент Роберт Уайтхед, последнему Австрия обеспечила всецелую поддержку. Тогда как торпеды Александровского изготавливались им за свой счет кустарно в слесарной мастерской, на Уайтхеда работал его собственный большой механический завод в Фиуме (сегодня порт Риека в Хорватии), щедро финансируемый государством.
Вице-адмирал Андрей Александрович Попов, создатель первых русских броненосцев, с гневом заявил коллегам-адмиралам: «Накануне самостоятельного решения этого вопроса Александровским даже оскорбительно для русского самолюбия обращаться к Уайтхеду!». Однако большинство адмиралов накануне большой войны с Турцией решили не рисковать и, не дожидаясь конца опытов Александровского, купить для флота сотню торпед Уайтхеда. Иван Федорович подчинился требованиям флотского начальства и даже вошел в комиссию, которая занималась приёмкой британских торпед. «Когда я увидел мину Уайтхеда, — позднее вспоминал он, — то оказалось, что ее устройство основано на тех же принципах, как и мое торпедо, с той лишь разницей, что механизм его мины отличается весьма тщательной отделкой, что и не удивительно, так как он имеет для этого специальный громадный завод, тогда как моя самодвижущаяся мина была сделана без всяких механических средств у простого слесаря на Казанской улице…»
Весной 1881 года террористы убили Александра II, который лично знал изобретателя и симпатизировал его идеям. Новый император Александр III был далек от увлечений постаревшего фотографа, так что без колебаний удовлетворил прошение Морского министерства о прекращении всех опытов над лодками и торпедами Александровского, поданное с формулировкой «руководствуясь высочайшим повелением о возможном сокращении расходов». Изобретателя уволили из штата военно-морского флота, не возместив никакие его затраты. Самоотверженная работа над созданием подводного оружия для родины привела модное фотоателье Александровского в упадок. Последние годы жизни изобретателя прошли в бедности и попытках доказать перспективу подводного флота.
Через шесть лет после его смерти Морское министерство, обеспокоенное успешными опытами по созданию подлодок в Европе, вновь организовало комиссию по разработке субмарин. И еще через два года на Балтийском заводе построили подлодку «Дельфин» — первую подводную лодку, официально зачисленную в списки боевых кораблей Российского флота. В ее конструкции русские инженеры использовали многие наработки, сделанные ранее Иваном Александровским.
Читайте также нашу статью об истории создания подводных лодок в общемировом масштабе