Как необходимо любому человеку, не говоря уже об учёном, побыть иногда наедине с собой! Получить возможность основательно обдумать возникшие идеи, сосредоточиться на конкретном направлении, довести сконструированный механизм до рабочего состояния.
Во второй половине ХХ века в СССР с этой целью возникли «наукограды» — так их стали называть. Это были закрытые города, связанные с выполнением особо важных общегосударственных программ атомной, ракетно-космической, создания современного вооружения. Их засекреченный статус и герметичный режим объясняются перманентным состоянием «холодной войны» советской системы с враждебным империалистическим окружением со Штатами во главе. Впрочем, именно по примеру «империалистических» городов, таких, например, как Лос-Аламос, созданный в 1942 году в рамках Манхэттенского проекта по созданию атомной бомбы, и возникали советские наукограды. «Мирными» же прототипами «академгородков» можно назвать как старинные европейские Геттинген, Хайдельберг, и даже Латинский квартал, на сегодня полностью поглощённый Парижем.
Классический советский наукоград – это «почтовый ящик», небольшой закрытый город, в котором создают либо элементы ядерного щита, либо ведут другие секретные разработки (например, такие города, как Арзамас-16 в Горьковской области (ныне Саров) или Красноярск-26 (ныне Железногорск). Были и исключения вроде подмосковной Дубны — классического наукограда, крупнейшего центра по мирным ядерным исследованиям, куда даже в советское время пускали иностранных специалистов. Впрочем, и официального термина «наукоград» тогда не существовало.
В широком обиходе понятие появилось лишь в начале 1990-х годов, отмечают в научной статье российские авторы Георгий Лаппо и Павел Полян. Согласно новейшему определению, наукограды это города (или части городов – так называемые «академгородки») с особо высокой концентрацией интеллектуального и научно-технического потенциала: научных, образовательных, производственных организаций и предприятий, ученых и специалистов. Это города, особенно подходящие для роли спутников крупнейших городских центров и для деятельности в составе городских агломераций ключевых форм современного и перспективного расселения.
Наукограды обеспечивались достойным плановым финансированием, получали современное оборудование, туда зазывали ведущих ученых и подающих надежды выпускников вузов. Данный опыт можно считать крайне успешным, ведь формирование «концентрированной среды» специалистов и инфраструктуры для их деятельности привело к значительным прорывам в исследованиях.
По ряду научных направлений, развивавшихся в таких городах, СССР находился в числе мировых лидеров. Чаще всего упоминают отрасли, связанные с военной промышленностью: от ядерной физики до биологии. Но и в мирных направлениях создание наукоградов было вполне действенным.
Самым масштабным проектом формирования научной инфраструктуры на пустом месте можно считать Сибирское отделение Академии наук в Новосибирске. Попытка переселения исследований за Урал, в сибирские города, где до этого не существовало более или менее значительной научной школы, была предпринята в 1957 году. Одним из главных инициаторов процесса был математик и механик академик АН СССР Михаил Лаврентьев. Через 30 лет, к концу 1980-х, в рамках Сибирского отделения функционировало несколько десятков исследовательских центров, в основном, по естественным наукам. Они успешно конкурировали с «метрополией» — научно-исследовательскими и академическими институтами европейской части СССР, а в ряде случаев стали ведущими научными учреждениями страны.
Назвать Сибирское отделение наукоградом в узком смысле этого слова сложно, поскольку его институты располагались в различных городах: от миллионного Новосибирска до небольших поселков. Однако принцип был тот же — щедрое финансирование перспективного научного направления, создание инфраструктуры, приглашение специалистов.
Схема государственного финансирования науки и наукоградов — через Академию наук, Министерство среднего машиностроения (ведомство, курировавшее атомную отрасль) или другие структуры — рухнула вместе с СССР. Традиционные наукограды оказались без средств на поддержку собственной инфраструктуры и — что, может быть, даже важнее — без интереса государства к развитию науки как таковой. К тому времени, когда власть вспомнила о существовании своих исследовательских институтов (а это примерно конец 1990-х годов), наукограды уже потеряли и часть сотрудников, и темпы исследований, оборудование стремительно устаревало. Для поддержки научных центров в России в 1999 году был официально введен статус наукограда (присвоен Обнинску, Мичуринску, Петергофу, Бийску, Пущино, Дубне, Зеленограду и другим городам, включая, разумеется, новосозданный Сколково).
В Украине и других республиках о «закрытых» городах, как вы понимаете, не могло быть и речи: ещё наизобретают какой-то вредной отсебятины. Но, тем не менее, с конца 1960-х годов в Украине начал появляться формат так называемых «научных центров». Инициатива принадлежала, как ни странно, первому секретарю Донецкого обкома Компартии Владимиру Дегтярёву, который взял на себя труд обратиться во все возможные инстанции с возмущением, что на такой огромный промышленный регион всего один доктор наук, причём, на всю Донецкую область, то ли историк, то ли филолог. И вот, петиции Дегтярёва вняли, и Донецкий научный центр стал первым в Украине. Приглашали туда учёных со всей республики, в том числе Харькова, Львова и даже Киева – так же, как в Новосибирск, заманивая академическими званиями. После этого стали открываться научные центры и в других городах Украины, в том числе Крымский. В 1972 году вышло даже Постановление ЦК партии «О повышении роли научных центров».
Работают они и до сих пор. Ряд центров перебрались после оккупации ближе к столице. Руководители научных центров входят в президиум НАНУ.
Приходится признать, что сейчас ни в украинских научных центрах наработанных, надежно действующих схем перехода от лаборатории к конвейеру де-факто нет. Разработки и открытия при СССР могли быть реализованы в конкретном промышленном продукте, но в рамках плановой, а не рыночной экономики.
Значение «конгломерации» учёных, которую обеспечивают подобные академические города, сложно переоценить в развитии фундаментальной и прикладной науки, подготовке высококвалифицированных кадров, разработке новых технологий и создании уникальных коллективов, способных решать самые сложные научно-технические и производственные задачи. Проблема использования уникального потенциала уже созданных ранее, в другой стране, условий для сотрудничества учёных имеет государственное значение для каждой страны – её преемнице, и с решением этой проблемы связаны качественные изменения в судьбе нашей науки.