Методом исключения мы пользуемся постоянно, хотя не всегда отдаём себе в этом отчёт. В самом простом случае он выглядит, например, так: мы твёрдо знаем, что ключи от квартиры лежат либо в левом, либо в правом кармане пальто. Опустив руку в левый карман и не найдя там ничего, мы лезем в другой карман. Мы не ищем ключи снова в левом кармане, мы не ищем их в сумке – потому что мы знаем, что они в карманах пальто и один из карманов мы исключили. (Конечно, есть вариант, что в пальто их вообще нет, но это уже вопрос к тому, что именно мы «твёрдо знаем».)
В таком виде метод исключения осваивают уже полуторагодовалые дети, а также множество животных, в том числе и попугаи. Но, как мы сказали, исключать одно из двух – это довольно просто. Более того, всегда есть вероятность, что в таком случае второй вариант выбирается просто по умолчанию, просто потому, что больше не из чего выбирать – а вовсе не вследствие логических рассуждений. Поэтому, если мы хотим надёжно проверить когнитивно-логические умения у ребёнка или у того же попугая, тест нужно усложнить.
Обычно в таких экспериментах речь идёт об угощении, которое прячут в чашках с крышками. Самый простой вариант: две чашки, в одной угощение есть, в другой нет; открыв пустую чашку, мы лезем во вторую. Более сложный вариант – когда чашек три: две плюс одна, и две другие стоят отдельно от первой. Мы знаем, что точно есть угощение в первой, и есть угощение в одной из двух других. По условиям можно открыть либо первую чашку, либо одну из двух других. В первой угощение гарантированно есть, а вот если мы захотим открыть одну из двух других, то угощение получим лишь с 50-процентной вероятностью. Здесь метод исключения работает уже более сложным образом, и такой тест дети проходят только к 2,5 годам.
А вот если взять африканского серого попугая (или жако), то он пройдёт и тест с тремя чашками, и даже ещё более сложный – с четырьмя.
Для этого ещё более сложного варианта берут две пары чашек, и в одну из каждой пары кладут угощение. (Эксперимент ставят так, чтобы попугай понимал, куда деваются орехи, которые только что люди вертели у него перед носом.) Затем в одной из чашечных пар открывают пустую чашку. И теперь попугай должен рассудить, какую чашку ему лучше всего открыть. Очевидно, что открывать нужно вторую чашку из той пары, в которой только что открыли пустую чашку – потому что в оставшейся точно будет угощение. Если же попытать счастья со второй парой чашек, то там ты получишь угощение опять-таки с 50-процентной вероятностью.
Дети такой четырёхчашечный вариант теста проходят только к пяти годам. А вот серый попугай по имени Гриффин довольно быстро сообразил, что к чему.(Как всё происходило, можно увидеть на этом видео.) Ирен Пепперберг (Irene Pepperberg), которая давно изучает когнитивные способности птиц, и её коллеги из Гарварда, опубликовали результаты экспериментов в журнале Behaviour. В некоторых случаях исследователи ещё сильнее усложняли задачу: например, в разных парах чашек были разные угощения – простой орех и жевательная конфета, которая попугая нравилась больше, чем орех. Попугай знал, в какой паре чашек какое угощение спрятано, и, если ему показывали пустую чашку из «ореховой» пары, то они понимал, что если он хочет не орех, а конфету, ему придётся рискнуть со второй парой чашек. Если ему везло, он и в следующий раз пытался угадать чашку с конфетой. Если же проигрывал, то в следующий раз предпочитал уже «синицу в руках», то есть гарантированный орех.
В принципе, способность попугаев жако к сложным интеллектуальным трюкам давно не новость – мы как-то писали и о них, и о не менее сообразительных какаду, и об исследованиях Пепперберг, благодаря которым представления о птичьем интеллекте стали меняться. Сейчас вопрос уже в другом – каких когнитивных высот могут достигать эти умники. Конечно, подобные эксперименты ставят с одной-двумя птицами, но, так или иначе, их результаты означают, что попугаи (а может, и другие птицы) в принципе способны на многое. Если учесть, что эволюция птиц как отдельной группы началась ещё 300 млн лет назад, то получается, что основа для сложных когнитивных операций возникла в мозгу ещё у наших с ними общих предков.