Статья проф. А.П. Нечаева (№ 1 журнала «Изобретатель», 1929 год)
Ещё несколько десятков лет тому назад сочетание понятий психологии и изобретательства вызвало бы глубокое недоумение и психологов, и техников… Что может быть общего между ними? Работа техника целиком направлена на внешний мир. Его сфера – фабрики, заводы, мастерские. Он меряет, вычисляет, взвешивает. Напротив, психолог ещё сравнительно недавно представлялся чисто кабинетным учёным, ушедшим в духовный мир и стремящимся разрешать отвлечённые, далёкие от практической жизни вопросы.
Пропасть, разделявшая техника от психолога, казалась настолько глубокой, что не могло и быть вопроса об их взаимном сотрудничестве. Однако время взяло своё. В истории психологии совершилось много такого, что сильно приблизило её к технике. С другой стороны, углублённое изучение задач техники заставило и техников заинтересоваться психологией.
«Психология» в переводе с греческого, как известно, означает «науку о душе». Под душой древние философы разумели то, что даёт жизнь и движение всему существующему. А так как живой человек чувствует, желает и мыслит, то выражением души считались наши мысли, чувства и желания.
Философы много спорили о том, в чём именно заключается «сущность души»: следует ли её считать материальной или, напротив, совсем не похожей на материю, бессмертна ли она и т.д. Конечно, все эти вопросы не могли решаться путём научных наблюдений, так как «души» никто никогда не наблюдал в опыте. Можно было наблюдать только то, что считалось «проявлением души» — различные душевные процессы и переживаемые нами душевные состояния. Вопросы же о том, что именно составляет последнюю и ненаблюдаемую в опыте сущность этих состояний, решено было считать лежащими за пределами научной психологии.
Таким образом появилась новая, строго эмпирическая, или опытная, психология, которую некоторые не без иронии называли «психологией без души». Долгое время почти единственным средством для изучения душевной жизни было простое самонаблюдение. Психолог наблюдал свои собственные душевные переживания и сравнивал их с описанием переживаний других людей.
Но такой способ изучения душевной жизни оказался недостаточным. Уже в начале 19 века появилось стремление превратить психологию в более точную науку. Гебарт в 1822 году выступил в Берлине с докладом «О возможности и необходимости применять в психологии математику». Он доказывал, что математика может быть применима всюду, где есть понятие величины. А в душевной жизни мы находим немало величин: у нас бывает больше или меньше впечатлений, мы испытываем слабые или сильные волнения, наши мысли протекают скорее или медленнее и т.д. При этом возникал, конечно, коренной вопрос: но как же измерить эти психические величины? Как определить силу памяти или внимания? Как зарегистрировать скорость мыслей? Разрешение этих задач потребовало долгой работы и большой глубины творчества.
В настоящее время психологи научились так обставить свои наблюдения над душевными процессами, что в результате является возможным выразить эти наблюдения определённым числом. Психологи научились измерять и скорость мыслей, и длительность внимания, и напряжённость чувств, и силу воображения… Это достигается в процессе совершения разнообразных психологических экспериментов.
В 1879 году в Лейпциге профессором Вундтом была основана первая психологическая лаборатория, где систематически применялись различные приборы, помогавшие производить точные наблюдения над психическими процессами.
В настоящее время психологическая лаборатория по множеству применяемых там приборов гораздо больше напоминает техническую мастерскую, чем кабинет философа. Механик является неизбежным сотрудником психолога. С другой стороны, и в области техники произошли изменения, приблизившие её к психологии. Стремясь увеличить производительность труда, представители фабричной и заводской промышленности поняли, что какое громадное влияние на эту производительность оказывает психическое состояние рабочего, его общий умственный уровень, высота его памяти, внимания, сообразительности, скорость реакции, особенности его настроения, характер интересов, степень бодрости и утомления. Отсюда явилось естественное стремление, с одной стороны, производить целесообразный отбор рабочей силы, распределяя людей соответственно их способностям выполнять ту или другую работу, а с другой – изменять внешние условия самой работы таким образом, чтобы при этом обеспечивалась возможность наиболее благоприятного психического состояния рабочего. Подобного рода задачи требуют для своего разрешения специальных психологических знаний, и так психологи были привлечены на помощь технике.
Применение методов психологического исследования к улучшению фабричного и заводского дела в настоящее время совершается в двух формах. Первое – психологи подвергают предварительному исследованию кандидатов на должности фабрично-заводских рабочих и устанавливают степень соответствия их психического уровня тем или другим требованиям, предъявляемым к ним профессиональной работой. Второе – они изучают внешние условия фабрично-заводской работы, с целью выяснить влияние этих условий на психические процессы рабочих. В результате этого получается, с одной стороны, более целесообразный профессиональный подбор рабочей силы, а с другой – улучшение технических условий фабрично-заводского труда.
Область психологических работ, направленных на улучшение технического дела, известна под именем психотехники, то есть психология в её применении в технике.
В настоящее время психотехника, как известно, представляет собою обширную отрасль экспериментальной психологии. В Америке и Западной Европе почти ни одно крупное техническое предприятие не обходится без услуг психолога. Дело психотехники начинает развиваться и у нас.
Развитие всякой прикладной науки в значительной степени зависит от запросов окружающей жизни. За границей организаторы фабрично-заводских предприятий заинтересованы прежде всего вопросом, каким образом наиболее продуктивно использовать имеющиеся орудия производства и какие усовершенствования необходимо сделать, чтобы эти орудия стали ещё более производительными. Изучение творческих способностей рабочего лежит за пределами программы обычного психотехнического обследования.
У нас в этом отношении дело обстоит иначе. Революция призывает народные массы к широкому строительству. Раздаётся громкое требование выдвигать из рабочей среды кандидатов на ответственные и организаторские должности. Делаются решительные попытки как можно скорее создать новую, революционную, рабочую интеллигенцию. Все эти стремления ярко отражаются на постановке нашей современной техники и в особенности на вопросах, связанных с техническим изобретательством.
В зарубежных странах техническое изобретательство является неотъемлемой принадлежностью квалифицированных специалистов. Изобретательство простых рабочих никого не интересует.
С точки зрения наших революционных лозунгов, всякий акт рабочего изобретательства представляется чрезвычайно важным. Нас интересует не только само изобретение, но и изобретатель. Изобретение может оказаться не оригинальным, потому что его автор был мало осведомлён в истории своего вопроса. Оно может оказаться несовершенным, потому что изобретатель был лишён необходимого технического образования. Но самое наличие изобретательства, самая способность к творчеству представляет собой несомненную ценность. И человек из рабочей среды, проявивший такую способность, заслуживает внимания. Его надо рассматривать как культурную силу, которая при условии обучения и поощрения может стать ценным орудием строительства новой жизни.
Такие соображения заставляют признать вопрос о рабочем изобретательстве одной из самых современных задач нашей техники. Но эта техническая задача, в свою очередь, требует для своего разрешения не только технических, но и психологических методов работы.
Громадный поток изобретателей бурно предъявляет права на признание их творческих способностей. Как разобраться в этих требованиях? Когда речь идёт об одной только технической ценности данного изобретения, здесь ещё вполне можно ограничиться авторитетной справкой специалиста-техника. «Это изобретение хорошо, да не ново, а это ново – да технически нецелесообразно». Но эта оценка не исчерпывает вопроса. Может быть, сам изобретатель, сделавший по незнанию крупный технический промах, всё-таки представляет собою интересную творческую личность? Такой вопрос не входит в программу чисто технической экспертизы и лежит за пределами тех средств, которыми располагает техник, оценивающий представленное ему изобретение. Но как раз именно этот вопрос (о наличии творческих задатков изобретателя) должен войти в программу работы психотехника.
В последнее время вопрос о психотехническом исследовании изобретательства успел заинтересовать наших техников. Около года тому назад в кружке по общим вопросам техники (при Всесоюзной ассоциации инженеров), работающем под руководством инженера-механика П.К. Энгельмейера, организовалась специальная комиссия по изучению психологии технического изобретательства. Работая в этой комиссии, мне вместе с группой опытных инженеров, давно уже работающих в сфере изобретательства, удалось провести психотехническое исследование 29 изобретателей.
При нашей работе подвергались исследованию такие лица, которые были хорошо известны с точки зрения технической ценности предложенных ими изобретений. Одни из них являлись авторами оригинальных и научно обоснованных изобретений, другие – авторами мелких, но полезных усовершенствований, а третьи – творцами изобретений, технически неосуществимых или не имеющих никакой практической ценности.
Оценка технического значения изобретений велась совершенно независимо от психологического исследования изобретателя — и тем не менее, между ними получилось полное соответствие. Группы авторов более ценных изобретений дали лучшие результаты при психологических экспериментах. Эта разница сказалась не столько в развитии чисто формальных умственных способностей (память, внимание, суждение), сколько в силе воображения и общем строе личности.
На способности к изобретательству значительно отражается влияние окружающей среды (в особенности школьного образования), но ещё больше сказывается влияние счастливой природной организации. Вот почему иногда лица, лишённые систематического образования, дают более яркие примеры изобретательства, чем те, кому удалось пройти курс специального обучения. Но, конечно, самые лучшие результаты в смысле расцвета технического творчества обнаруживаются в тех случаях, где природный талант соединяется с хорошей школой.
В связи с этим возникает новый большой вопрос, тоже входящий в программу психотехники изобретательства: насколько те или другие формы школьного обучения могут содействовать развитию технического творчества или, напротив, тормозить его? Планомерная разработка проблем психотехники изобретательства поможет нам осветить этот и все остальные вопросы целесообразной постановки общего и технического образования.
Подписывайтесь на наш Телеграм — канал