«Ограничение объекта науки эквивалентно ограничению сумасшедшихи мертвых. Точно так же, как целый социум непоправимо заражен тем зеркалом безумия, которое он сам поставил перед собой, так и науке остается лишь умереть, заразившись смертью своего объекта, который является ее обратным зеркалом. Наука якобы овладевает объектом, но на самом деле это он проникает в нее, в какой-то бессознательной реверсии, давая лишь пустые и повторяющиеся ответы на пустые и повторяющиеся вопросы.»
Жан Бодрийяр, «Симулякры и симуляции»
Да-да, кто бы не занимался исследованием этого вопроса в разные периоды, в полном объеме истории науки не знает никто. Безусловно, большинству ученых, вероятно, неплохо известна история науки в период XIX–XX веков, но то, что предшествовало этому историческому периоду — покрыто мраком неизвестности. То есть, по сути, никто не знает какой была наука до начала XIX века — что называется, терра инкогнита. Но факт в том, что наука эта сохранилась. Она осталась в документах, в книгах, в объяснениях.
Если двигаться в глубину веков, можно дойти до определенной точки, где наука предстает в том виде, в котором сегодня даже сложно себе представить. Так, если выйти на рубеж XIV–XV веков, будет понятно: люди того времени воспринимали некоторые вещи и явления несколько иначе, нежели сегодня считаем мы. Подходили они к науке также по-другому, нежели к ней подходит современное академическое общество. По сути, в XIV–XV веках представление о науке было следующим: существует некая сила, которая строит этот мир.
Называть ее можно как угодно (это личное дело человека, как он ее воспринимает), но ученые в тот период считали, что сама по себе такая сила существует. И работа Экспедиционного Корпуса, который я возглавляю, в европейских экспедициях, в Мексике, в США и в других частях мира подтверждает: даже там сегодня видны сохранившиеся остатки такого восприятия науки.
Во-первых, чего желали древние в этом плане — научиться взаимодействовать с указанной силой. Соответственно, из взаимодействия с этой силой выводились все законы мироздания и последствия в этом мире. Почему так? Дело в том, что эта сила сильнее всех остальных сил, поэтому ей противостоять очень сложно, практически невозможно.
Во-вторых, это субстанция. Древние считали, что у мира существует некая субстанциальная составляющая, которая стоит над наукой, над пониманием человека, поскольку «наука» — это уже некое понимание человеком того, что происходит. Все остальное — описание, попытка обосновывать, доказывать — уже является делом рук человеческих. Они считали, что субстанция эта существует, и все уже давным-давно обоснованно. Но то, как мы это понимаем, становится понятным со временем.
Еще в 1930-х годах советским ученым, академиком Г. С. Поповым было выведено, что наука строилась вокруг ключевого навыка, объясняя, как реализовывать, приобретать ключевой навык эпохи и навыки, сопутствующие ключевому навыку. Академик Попов считал, что это объяснение — уже на уровне определенного понимания такой субстанции, с учетом этой силы миропостроения, с учетом ее особенностей, законов, и вообще того, что происходит и от нас в этом мире не зависит.
Также древние считали еще в XIV–XV веках, что «геометрия» либо взаимодействует с этой силой, либо не взаимодействует. То есть сила — величина постоянная, она все время есть. Но удастся ли воспользоваться этой силой или не удастся — зависит от геометрии. Есть геометрические функции, которые работают с этой силой. Таким образом, как только возникает подобная геометрическая функция, на нее сразу «подается» эта сила. Но есть и геометрии, которые не взаимодействуют с силой. Тогда в мире возникают «пустоты». Понять это достаточно просто. Например, люди сидят в комнате, и на них, следовательно, подается эта сила, потому что геометрия человека соответствует требованиям этой силы. Но между людьми находится «пустота»: внутри пусто, геометрии нет, поэтому здесь и силы никакой нет, она не подается на пустоту. Но если в какой-то момент кто-то из этих людей представит себе геометрический куб, то сила одновременно станет подаваться и на этот куб — да, только от того, что человек применил свое воображение и мысленно построил здесь геометрический куб. То есть достаточно «выдумать» куб как геометрию, и он станет участником этой системы. Его задействует сила миропостроения. Именно поэтому древние выводили «геометрию» как элемент силового компонента силы миропостроения.
Древние считали, что человек, по сути, ничего не изобретает. Безусловно, он участвует в процессе изобретения чего либо, но выглядит это следующим образом: человек либо адаптирует свои элементы (элементы своего строения) в жизни, либо использует элементы мировой памяти для создания чего-то нового. Например, мобильный телефон: он является некой компиляцией счетно-решающей машины и памяти (то есть, взаимодействия разума и памяти), а по сути, телефон — это протез разума и памяти человека. Таким образом, человек либо протезирует свои функции, либо берет неизвестные компоненты из мировой памяти, комбинирует их между собой (синтезирует или дорабатывает), и в результате получается некая штука. Древние считали, что научно это выглядит так.
Помимо этого, также считалось, что все вещи имеют 2 стороны медали — военную и гражданскую. И любая гражданская вещь в любой момент может стать военной, а любая военная — гражданской. И это наглядно видно и сегодня. Например, мобильная связь сначала появилась у военных, а уже затем стала достоянием гражданских. Или спальные мешки, которые изначально изобрели для военных, но впоследствии они стали достоянием гражданских (туристов, альпинистов, путешественников). Таким образом, видно, что ничего особо не меняется: как древние считали ранее, так происходит даже сейчас. Но современная наука это все игнорирует.
Касательно определенных сооружений культового характера, зданий и домов, целых городов и прочего, современные ученые — наши соотечественники и зарубежные — считают, что у любого изделия существует исключительно полезная нагрузка. Но так не считали древние. Считалось, что любая вещь (шпага, нож, клинок, храм и так далее) — имели огромное количество функций, которые следует рассмотреть. Этих функций много, но рассмотрим лишь некоторые из них:
1) культурно-эстетическая функция;
Изделие должно быть красивым, быть необычным, штучным. Так считали древние.
2) символическая функция;
Изделие (объект) являлось символом, несло символическую функцию. Например, меч был символом европейского рыцарства. И если убрать меч, то в полном объеме исчезнет европейское рыцарство. То есть уберите символ «меч», и сразу же уйдет целая эпоха.
3) силовая функция;
4) солидарная функция.Это значит, что меч объединял людей и рыцарей между собой, делая их рыцарством. То есть не одним человеком, а множеством.
5) идейная функция;
Объект порождал необходимость идей (при его использовании). При этом, каждый человек пытался адаптировать его под себя, под свою психофизиологию, под свои представления о мире и так далее.
6) содержал тайну;
Меч содержал тайну хлеба насущного. Еще одним примером этого является фрагмент из советского кинофильма «Белое солнце пустыни», где один из главных героев, Абдула, говорит: «Садись на коня и возьми сам, что хочешь, если ты храбрый и сильный…». Безусловно, для этого необходимо было виртуозно владеть оружием. Тайна владения им и есть, в данном случае, тайна хлеба насущного. Возьмем компьютер: он тоже является неким предметом, у которого есть тайна хлеба насущного. Кто-то умеет с помощью компьютера деньги зарабатывать, а кто-то не может. В этом и есть тайна хлеба насущного.
7) содержал тайну победы и поражения до начала событий.
Ярким примером этого являются слова одного из величайших фехтовальщиков в истории Японии Миямото Мусаси о том, что мастер побеждает, не вынимая клинка из ножен. Это дает представление о древней науке.
Это лишь небольшое количество функций, описанных в качестве иллюстративного примера. И они касались любого изделия, любого храма, любого здания. Наглядным примером тому является старая часть Одессы, построенная итальянскими и немецкими архитекторами еще в XVIII веке: все дома, все строения, все храмы несли эти функции.
Изучая документы XVI–XIX веков, сразу понятно насколько велика была цивилизация, которую мы совсем не знаем. Даже Великая Испанская империя и ее наследие нам непонятно и недоступно, хотя она распалась не так давно, и много ее документов хранится на полках библиотек… Но сегодня нет профессора, который может прочитать, например, трактат «Философию оружия» (1582) и объяснить то, что там описал де Карранза. Поскольку даже первая страница этого труда для многих станет полным тупиком. То есть, по сути, многим просто не хватает уровня интеллекта, чтобы понять, что там написано. И этот трактат впервые в мире, спустя более четырехсот лет, был переведен под моим патронажем на русский язык, и в итоге мне пришлось комментировать все его 4 части. Но для среднестатистического человека, которому дадут эту книгу для прочтения, она будет совершенно бесполезной, потому что он просто не поймет ее содержание, даже если она написана уже на русском языке. А ее написал великий Карранза, командор ордена Иисуса Христа — «простой религиозный фанатик», на стыке 9 наук еще в XVI веке.
Другая книга — труд Луиса Пачеко де Нарваэса «О величии меча» (1605) — уже проще по изложению, но все так же непроста.
В свое время, мы задавались вопросом о том, почему ранее никто не захотел перевести с испанского на русский язык эти произведения. Их пришлось переводить нам, что и было сделано. Труды эти находятся в свободном доступе в сети Интернет, чтобы каждый интересующийся мог с ними ознакомится. Выяснилось: значительному числу граждан сложно признаться самим себе в том, что у них… ну, не хватает ни искреннего интереса, ни уровня интеллекта для этого. Очень тяжело признаться себе в чем-то подобном. Хотя бы потому, что тогда придется признаться себе и в том, что все это время вас кто-то обманывал. Например, современные «мастера» Дестрезы, которые пытаются ее преподавать, даже не будучи знакомыми с первоисточниками — трудами основателя и последователей этого направления фехтования. Тогда что за «Дестрезу» они преподают? О какой Дестрезе «повествуют» историки, оружеведы и прочие люди? Откуда у них информация, если все первоисточники пылились долгие годы на полках европейских библиотек? И это лишь один из многочисленных парадоксов этого мира. Человеку очень сложно себе признаться в том, что он на протяжении 30–40 лет обманывал людей, выдавая себя за «мастера» Дестрезы… И сейчас, когда эти книги переведены и все выложены в сети Интернет, любой может начать изучение в подлиннике трудов Карранзы, Нарваэса, других ученых. А значит, понимать и видеть разницу между правдивым и ложным.
Так вот, обратите внимание, что современная наука стала ничтожной достаточно недавно. Если посмотреть в масштабе исторического периода, это произошло где-то в пятидесятых-шестидесятых годах ХХ века. Поскольку до того времени существовала некая тайная часть науки — закрытая, и некая явная часть науки — открытая. Но они четко взаимодействовали между собой (тайная и явная часть). В шестидесятых-восьмидесятых годах, можно так сказать, произошла научная революция, когда исчезла тайная часть науки. А с распадом и исчезновением Советского Союза наука вообще исчезла как таковая.
Затем последовали тщетные попытки возродить науку в уже независимых новых государствах. А в европейских странах — переделать ее на математический лад. Так, Герд Гигеренцер (видный ученый, немецкий профессор, заслуженный ученый и деятель, психолог-когнитивист) не раз отмечает, что все эти кардинальные изменения в науке, ее «оматемачивание» началось еще со времен французской рево- люции тридцатых годов XIX-го и закончилось к восьмидесятым годам ХХ-го века.
Так, обратите внимание, что большая часть научных открытий последнего столетия была совершена в период с 1920 по 1980 года. И чем дальше от этой даты влево, тем больше открытий, а чем ближе к 1980-му году и далее ближе к современности, тем их все меньше и меньше. После 1980-го года научные открытия почему-то стали не нужны. И они, если существуют и сохранялись, то только в точных науках, а в гуманитарных — они исчезли вообще.
И когда кто-то говорит, что, например, «Бодрийяр — не Кант», то мы отвечаем: но ведь и «Кант — не Бодрийяр». Неизвестно, кем станет Жан Бодрийяр для мира. Кант, безусловно, великий философ. Он в свое время поставил на колени Европу. Но ведь Жан Бодрийяр — поставил на колени мир. Понимаю, что со мной не все ученые будут согласны. Но никто другой подобной работы, как Бодрийяр, не проделал. Спорить может тот, у кого есть альтернативный материал на эту тему. А если работ нет, тогда это не научно. Можно обсуждать только альтернативу. В силу этого, кто более великий — еще вопрос. История все рассудит.
И когда Жан Бодрийяр пишет свои труды, он, по сути, призывает к возврату к той самой науке, которая была в XIV–XVIII веках. Как отмечал Бодрийяр, он «вышел» из академической науки, перестал себя считать её частью, оставив её как объект исследования. И подверг академическую науку очень серьезному анализу. В результате его анализа получились вещи, гораздо более «жесткие», чем об этой науке пишет даже Герд Гигеренцер в своем труде «Адаптивное мышление» (Gerd Gigerenzer, «Adaptive Thinking: Rationality in the Real World (Evolution and Cognition)», Oxford University Press, 2002). В этой работе он критикует современную науку, её Байесовские модели и полное отсутствие прикладной системы использования этих данных.
Бодрийяр же говорит о том, что современная наука — это не просто симуляция, а ложь, которая воспитывает в человеке приверженность к гиперреальности. И это, по его мнению, полный беспредел. То есть, современный среднестатистический «необразованный» человек, который считает себя «королём природы и мира» (как ему рассказывают), по сути, абсолютная «ничтожность» в этом мире, и может выжить только в обществе потребления. Жить без этого общества он не способен. Он раб этого общества. И всё потому, что исчез Бог, исчезла культура, исчезло еще очень много всего…
И такая работа Жана Бодрийяра как книга «Гипсовый ангел» (1978) очень ярко это показывает (так же, как и другой его труд — «Исчезновение культуры»). У нас исчезла культура, исчезла вера, исчезла наука — исчезло все. И осталось… симулятивное общество потребления, которое состоит из огромного количества симуляций (как симбиоз симуляций).
И даже та наука, которая сегодня сохранилась в этом «обрезанном» состоянии, даже она перестает интересовать потребителя. То есть сегодня скорости в мире увеличились, сокращается время обучения, упрощаются программы. И всё это потому, что большинство людей стало не способно за отведенное время освоить эти программы. По сути, если раньше человек учился в университете 5 лет и за это время осваивал определенный блок материалов, то сегодня современному человеку для освоения такого же объема информации необходимо учиться в университете уже 10 лет.
Как сказала одна из моих знакомых профессоров: «если раньше человек был способен выучить 4 листа текста и рассказать его на семинаре, то сегодня ситуация такова, что его нужно учить прочитать на семинаре 4 листа текста».
То есть он не может прочитать даже четыре страницы! А уровень интеллекта абитуриентов ВУЗов упал настолько, что они не способны ни на какие анализы, вычисления и выводы — они могут только повторять. И даже повторяют многие из них плохо. При этом, мы говорим о людях с высшим образованием! Что же тогда говорить о тех, кто не имеет никакого образования… Как говорит Бодрийяр, они стали всего лишь «придатком к компьютерной системе». Эти люди — для компьютеров, а не компьютеры для них.
По сути, наука сегодня «обрезана», а методологию науки в большинстве своем знают плохо, а точнее не знают вовсе. Методология науки — это то, как что-то становится научным; как организовываются исследования; что является научным, а что — ненаучно. Откуда вообще берется наука; ее подходы, принципы и, безусловно, споры между собой ученых о научных концепциях? Как, по сути, человек становится ученым; что такое — ученый? Каким аппаратом вооружен этот человек и почему он использует именно тот или иной аппарат? Конкретно: почему какие-то подходы и принципы считает научными, а какие-то — ненаучными? И методология науки состоит не только из разделов, но и из целых отдельных курсов, где самым главным, «сердцем» науки являются установки в науке, потому что именно установка и определяет — что такое наука.
Само слово «установка» уже говорит о многом. Это, безусловно, искусственный фактор. По сути, кто-то что-то «установил». Соответственно, «правдой здесь даже не пахнет», нет никакого поиска истины — здесь речь идет исключительно об установках… в науке. Например, в Советском Союзе коммунистическая партия издала распоряжение о том, что генетика — это враждебно-буржуазная наука. Это установка. Её реализация в стране вышла далеко за пределы науки — попросту говоря, за генетику — «Продажную девку империализма» — исключали из партии, лишали научных званий и наград, снимали с работы. И даже сажали в тюрьму. Достаточно вспомнить судьбу советского академика Н. И. Вавилова, умершего в тюрьме. И с того исторического момента науки «Генетика» в СССР не существовало. То же касалось и науки по имени «Кибернетика», что задержало развитие этих наук в СССР — в отличие от Европы и мира, где науки эти шли в своем развитии полным ходом. Очень яркий пример установки; есть и другие примеры — установки бывали разные. Порой они намного хитрее и извращенней, чем установка «сверху» (от правительства). Работали они тогда — и сейчас работают. Именно поэтому знание установок так важно — это основа методологии науки, по сути, ее основа.
Понимание тех последствий, которые влекут за собой те или иные установки. Тем самым, разобрав все типы установок, которые существуют, можно вывести модель машины науки, посмотреть, что происходило дальше, как возникла современная академическая наука, точнее то, что от нее осталось.
Современная академическая наука намеренно не дает ни методик, ни методологий для того, чтобы ученые не могли действительно эффективно работать с «полем неизвестного» для человечества, которое в большинстве своем давным-давно было известно. Просто эту науку «сделали» полем неизвестного для современного среднестатистического человека. Важно учитывать труды своих предшественников XIV–XVIII веков, необходимо учитывать достижения современной науки и техники, и работать над совершенствованием методологии исследования. Именно этого требовал Жан Бодрийяр, исходя из его философии и социологии. По сути, крестный отец постмодернизма говорил о том, что наука должна возродиться. И о том, что
Возрождение науки — это задача человечества
(из книги «Маэстро. Последний пророк Европы» глава 3)
Читайте также «Как возникла современная академическая наука»