“Историю России придется считать не от Владимира Красно Солнышко, а от украинского князя Володимира…”
О том, как патриарх Кирилл помог Украине получить Томос, о месте нашей страны в сердце Папы Римского, о византийских и римских влияниях на религиозную идентичность украинцев – в интервью с религиоведом, доктором философских наук, профессором Ириной Богачевской, заведующей кафедрой философии и педагогики Национального транспортного университета.
— Ирина Викторовна, позвольте начать с простого вопроса: религиовед верит в Бога?
— Есть Бог или нет – это вопрос к богословию. А достаточным основанием для существования науки «религиоведение» служит то, что в существование Бога верят люди. Мы изучаем не наличие Бога, а то, как люди живут в соответствии со своими представлениями о Боге. Как они верят, что они делают. Если люди верят в то, что он есть, и ведут себя в соответствии с этим определённым образом, то не важен вопрос, есть Бог или нет.
Это как с культовыми сооружениями, например, христианства. Не важно, соответствует ли место, на каком оно построено, тем событиям Священной Истории, с которыми его связывают. Если люди тысячами лет ходят туда молиться, значит, оно уже сакрально! А историки могут потом доказать на основании каких-то вновь открывшихся фактов, что всё было не так, как считают верующие, – но всё равно люди будут верить в это место и продолжать приходить, а мы, религиоведы, будем продолжать его изучать.
— Какова на сегодня религиоведческая повестка в Украине?
— Самые интересные события происходят, несомненно, в украинском православии. Пётр Порошенко войдёт в историю Украины как человек, который помог получить Томос. Обеспечил всё то, что могла обеспечить государственная власть в плане поддержки без преувеличения 25-летних усилий Киевского патриархата, экспертов и политиков. Лозунг «Независимая церковь — независимому государству» озвучил впервые Леонид Кравчук в 1991 году. Это была мечта всех национально ориентированных политиков и религиозных деятелей. И вот, наконец, эти два вектора совпали.
— Самое интересное – какое же он сделал для этого сверхусилие?
— Я считаю, что его сверхусилие во многом было результативным потому, что он попал в нужное время, а оно определялось ошибками Российской православной церкви. Если бы мы внимательно слушали российских аналитиков, то узнали бы, что они видят причину того, что Вселенский патриарх стал таким украиноориентированным именно сейчас, прежде всего в действиях патриарха Кирилла.
Долгие годы ситуация с православием на постсоветском пространстве колебалась вокруг status quo: Украина находится под РПЦ, и Вселенский патриарх закрывает на это глаза. Несмотря на перманентные попытки украинцев – то тот приедет на Фанар поговорить, то этот, ситуация не менялась. И вот наступает время «Ч», когда всё совпадает в одной точке. В 2016 году на Крите патриарх Варфоломей собирался провести Всеправославный собор, который патриарх Кирилл пообещал поддержать. И, по мнению экспертного сообщества, скорее всего, за это патриарх Варфоломей пообещал, что и впредь будет закрывать глаза на украинский вопрос, как делал это раньше. Хотя ирония состоит в том, что именно на Крите должны были обсуждаться правила предоставления автокефалии, то есть независимости, православным церквям в каноническом аспекте.
Но получилось так, что Кирилл – никто не знает, по собственной инициативе или по инициативе государственной власти России – приложил все усилия к тому, чтобы сорвать Критский собор, он попросту не приехал, несколько его сателлитов тоже. А без них решения собора не имели общехристианского веса. После этого патриарх Варфоломей тоже решил не соблюдать их малоозвучиваемые договоренности. И ситуация мгновенно развернулась в сторону Украины. Дальше потребовались только организационные усилия.
— Просто загадка, почему Кирилл решил проигнорировать Собор. Ему выгоднее было бы приехать и принять такие правила предоставления автокефалии, в которые Украина никак не вписывалась бы.
— Он сам себя перехитрил. Коллизия, которая происходит сейчас в украинском поле, интересна своими перспективами. Есть все основания для оптимистического сценария, согласно которому в течение пяти лет ПЦУ станет лидирующей по количеству приходов церковью, а Московский патриархат в Украине уйдёт на маргинес религиозной жизни, в их храмы будут ходить только абсолютно сознательные «русскофилы», которые ходили туда всю жизнь и умрут в этом патриархате.
В более отдалённой перспективе забрезжила возможнсть объединение греко-католиков с ПЦУ, но тут уже вмешиваются ещё более серьёзные геополитические силы – это Ватикан, под чьей юрисдикцией находится УГКЦ. Уже сейчас Папа Франциск, видя сближение молодых иерархов, митрополита Епифания и лидера греко-католиков верховного архиепископа Святослава, приглашает Святослава в начале июня в свою резиденцию, со следующим комментарием: «Чтобы показать, какое место в сердце Папы занимает Украина».
— Сердце Папы настолько велико, что там вмещаются все церкви, которые входят в католическую единую вселенскую церковь… Вот так все боятся этих процессов сближения?
— Если бы у власти остался Петр Порошенко, существовала бы серьёзная угроза, что мы пойдем по российской, как ни парадоксально, модели государственно-церковных отношений. Она называется «цезарепапизм». Как Папу Римского обвиняют в «папоцезаризме», поскольку католицизм предполагает, что духовная власть выше светской, так православных обвиняют в обратной тенденции, у них государственная власть от Бога, поэтому именно ей должны все подчиняться.
При Петре Порошенко возможность, что ПЦУ начнёт требовать себе преференций в государстве в обмен на поддержку президентской власти, была вполне реальной. Но сейчас тенденция поменялась, что для Церкви неплохо – это отсрочило искушение властью. Говорю «отсрочило», потому что православие вообще является политическим по своей сути.
— Каноническая концепция симфонии с государственной властью, гармоничного сожительства, полезного симбиоза?
— Неполитического православия не существует. Ярким примером этоо является Греция. Там православная церковь является государственной, прежде всего потому, что исторически без поддержки Церкви это государство вряд ли бы состоялось как независимое, именно Церковь стояла там во главе национально-освободительной борьбы.
После получения Украиной Томоса все эксперты напряглись, потому что когда формируется национально ориентированная Церковь, и она достаточно большая, то сразу встает вопрос о пересмотре формата государственно-церковных отношений. До сих пор у нас гармонично работала модель отношений по партнёрскому принципу, за счет существования государственного органа (Госкомрелигий) и Всеукраинского совета церквей и религиозных организаций.
— Ирина Викторовна, я специально заходила в одну из церквей Московского патриархата, чтобы узнать реакцию на Томос «конечных пользователей». И все мнения сводились к одному: ну и что, что дали Томос, «всё равно у них там благодати нет!» Сложно представить себе, как этих людей настолько развернёт к консолидации, чтобы пришлось даже пересматривать модель государственно-церковных отношений.
— Поверьте, не через пять лет, но всё будет совершенно по-другому. У украинской церкви (ПЦУ) сейчас есть реальный шанс стать одной из самых мощных и консолидированных в мире. Практически первый раз так явно на территории с достаточно большим количеством православных верующих, люди имеют реальное право и возможность реализовать право выбора. Пойти в любую церковь, которая им нравится.
— Позвольте, у нас так всегда было!
— Но церкви находились в неравном положении. Пока не была снята анафема ни с архиепископа Макария, ни с патриарха Филарета, Московский патриархат безусловно пользовался привилегией каноничности, а это главная привилегия для верующих людей. Остальные автоматом были раскольниками, лишенными благодати.
Ваш пример с «всё равно у них там благодати нет» красноречиво свидетельствует о том, что раскольниками является именно Московский патриархат, который объявляет себя «монопольным обладателем благодатью», себя, а не Вселенского патриарха, первого по чину в мировом православии. Так РПЦ загонит себя в самоизоляцию. Такое может случиться, и это не то, что способствует авторитету этой Церкви.
Проблема в том, что Церкви заигрались в политику и забывают о том, что главное – это интересы людей. Миллионы прихожан УПЦ КП были легитимизированы. Их успокоили, сказали, что все их требы доходили, доходят и будут доходить до Бога, благодать есть. Что в этом плохого, против чего вы выступаете? Даже спасти душу одного человека является богоугодным делом, а тут решили проблему миллионов!
— Мотивы, по которым РПЦ не может отпустить Украину, очевидны. Несмотря на то, что УПЦ МП якобы обладала экономической самостоятельностью и суммы, перечислявшиеся в Россию, никогда не станут достоянием общественности.
— Проблема даже не в финансах. Потеря Украины пошатнёт пресловутые «духовные скрепы», с которыми так носится путинский режим. Историю России придётся считать не от князя Владимира Красно Солнышко и крещения Руси, а от украинского князя Володимира. И, может быть, наконец они вспомнят о том, что в Киево-Печерской Лавре около Успенского собора расположено достаточно скромное надгробие, на котором написано: «Здесь лежит киевский князь Юрий Долгорукий, основатель Москвы». Это к вопросу о «Церкви-матери».
И вот уже окажется, что апостол Андрей не русским говорил о том, что на днепровских кручах будет святыня православного мира, а украинцам – со всеми вытекающими из этого последствиями. То есть огромный пласт истории, сакральной истории, которая легитимизировала и княжескую власть и царскую власть, оказывается историей другого государства! Как же можно допустить, чтобы стала очевидной попытка России монополизировать, «прихватизировать» чужую, как выяснилось, историю.
Мне говорят: а докажите, что это те самые украинцы. Господа, так они же никуда не уходили, они тут всегда были, да, их покоряли, но не было тотального геноцида, мора-глада, этнос был всегда здесь, на этой земле, которая имеет свою письменную историю, где все это документально зафиксировано.
— И что, «третий Рим» Москва таки уступит «второму Иерусалиму» Киеву?
— На протяжении всей истории украинского православия идёт борьба этих двух религиозных идеологем. В одном углу ринга имперская, государственная традиция, которую осеняет Орёл римского легиона, ставший двуглавым. В противоположном углу — сакральная традиция духовной, а не имперской власти. Иерусалим это святой город Бога трех авраамических религий, а Рим – это город кесаря, императора.
Интересно, что в российской истории имперская идеологема актуализируется в моменты усиления государства, а в киевской истории идеологема актуализируется в периоды угрозы существования нации. Сначала она, в качестве мифа про то, как апостол Андрей гулял по киевским холмам и изрекал пророчества, возникает для легитимации княжей власти. Потом, в XVI веке, когда началась католическая экспансия, возникла идея Киева как нового Сиона, то есть Иерусалима страдающего, Иерусалима, на который нападают враги веры… Это формулировал Лазарь Баранович и Черниговский кружок, это было актуально в эпоху Петра Могилы и Киево-Могилянской академии. Это период православно-униатской полемики, которая началась после Берестейской унии.
На следующем витке идеологема актуализировалась у украинских националистов начала прошлого века (Дмитрий Донцов, Юрий Липа и др.). Там другое – «москали нищать нашу историю», они уничтожают сакральные объекты Киева, мы должны возродить город, беречь и восстанавливать памятники. Д. Донцов доказывает, что они были уничтожены сперва имперской властью, а потом большевиками. В Москве, кроме Храма Христа Спасителя, что пострадало? А у нас всё, поставленное на семи холмах киевских – опять же, отсылка к семи холмам иерусалимским, — например, Михайловский Златоверхий собор. Кстати, и во времена Петра Могилы было движение по восстановлению памятников Киевской Руси. Патриарх Кирилл это «Русский мир», а мы — Киев, должны быть духовны, пока вы свою власть делите, мы должны объединять наше православие.
(Продолжение следует…)
