Тарту – такой небольшой эстонский городок (собственно, все городки в Эстонии небольшие), а слава о нём гремит по всему миру. Здесь расположен знаменитейший Тартуский – ранее Юрьевский (1893-1918) – а ещё раньше Дерптский (1802-1893) университет. В ХХ веке известность ему обеспечила Школа семиотики, возглавляемая гениальным литературоведом и культурологом Юрием Михайловичем Лотманом.
В 2024 году Тарту станет «культурной столицей Европы» — такое решение уже приняла экспертная комиссия Евросоюза. Это второй по величине город в Эстонии, один из древнейших городов Балтии (основан в 1030 году), важный центр образования и науки. По данным на 2017 год, в Тарту проживает чуть более 93 тысяч человек.
Вообще-то, начиналось всё с 1632 года, когда король Густав II Адольф основал в этой местности второй в Швеции, после Уппсальского, университет — Academia Gustaviana (в честь себя, конечно, кого же ещё). Первым ректором он назначил, недолго думая, своего же учителя и наставника, генерал-губернатора Ливонии, Ингрии и Карелии Юхана Шютте. С присоединением Эстляндии к России в 1721 году в результате Северной войны учебные процессы были приостановлены. В течение почти столетия Остзейский край был лишён высшего учебного заведения. После воцарения императора Павла I в 1798 году был издан указ, которым воспрещалось отправлять для занятий наукой молодых людей за границу. Было предложено курляндскому, эстляндскому и лифляндскому рыцарству выбрать место для учреждения университета. Благодаря тому, что, даже будучи поверженным, остзейское дворянство составило заметную часть российской элиты (их привилегированное положение было закреплено ещё «Особым порядком» Петра I), университет в Дерпте, как тогда назывался Тарту, возродился. Торжественное открытие Императорского Дерптского университета прошло весной 1802 года, Александром I было поручено материальное обеспечение университета, а руководство перешло под эгиду Министерства народного просвещения.
Спроектированное остзейскими баронами учебное заведение надолго стало «особенным» в российской университетской системе. Universität Dorpat был преимущественно немецким по составу преподавателей и учащихся, преподавание велось на немецком языке – и это никого из российских императоров, вплоть до Александра III, не смущало. Лишь благодаря его интенсивной политике русификации в Дерптском университете было введено обучение на русском языке (в 1836 году было «решено усилить значение русского языка как предмета преподавания», а в 1837-м была учреждена должность лектора русского языка в университете). В 1893 году переименовали даже сам город Дерпт в Юрьев. В том же году, по странному совпадению, студентом университета стал выдающийся латышский лингвист Янис Эндзелинс, жизнь положивший на то, чтобы вернуть своей стране национальный язык.
Кстати, на базе Императорского Юрьевского университета был создан Воронежский государственный университет: именно в Воронеж в 1918 году, в связи с угрозой германской интервенции, были эвакуированы часть преподавателей и студентов из Юрьева. Также линию преемственности ведёт из Тарту первое высшее учебное заведение на Урале — Пермский государственный университет, первым ректором которого стал Константин Дормидонтович Покровский, в 1908—1915 годах бывший директором Астрономической обсерватории в Тартуском университете.
Обучение на эстонском языке в Тартуском университете началось лишь в 1919 году, после ухода интервентов и становления независимости Эстонии. Хотя русскоязычная наука в нём продолжала развиваться, особенно в 1940-1990е годы, когда Эстония входила в состав СССР. С 1964 по 1970 годы в университете проходили Летние школы по «вторичным моделирующим системам» (т.е. культуре и искусству), организатором которых был профессор Юрий Лотман, воспитанник русских формалистов В.Я. Проппа, В.Б. Шкловского и Ю.Н. Тынянова. Первичной моделирующей системой для Лотмана был язык.
Основой его Школы семиотики (науки о знаковых системах) была попытка совместить математику и лингвистику. Школа объединила учёных с кафедры русской литературы Тартуского университета, Вильнюса, Риги, Москвы и Еревана. В центре внимания семиотической школы были проблемы языка и культуры, представляющей собой систему, состоящую из «бинарных оппозиций» и содержащую некий «универсальный код». Заметим, что многие исследователи подчёркивают закрытый, почти что «эзотерический» характер Тартуской школы. Выпускаемые ими «Труды по знаковым системам» (Sign Systems Studies) представляют собой бесспорно неординарное явление.
Знаки для Лотмана являются «материально выраженными заменами предметов, явлений, понятий в процессе обмена информацией в коллективе». «Константное отношение» знака к заменяемому объекту Лотман называет семантикой. При этом знаки он делит на «условные» (красный свет на светофоре, слово) и «изобразительные или иконические» (дорожный знак, рисунок). Знаки существуют не сами по себе, а в системе других таких же знаков: одни и те же могут обладать большей или меньшей понятностью и не требовать специальной дешифровки в границах определённого «культурного ареала». Информацию Лотман трактует не просто как знание, но знание в процессе перехода от незнания, поэтому банальности неинформативны. Задача же искусства, по Лотману, заключается в наделении объекта значением — то есть как раз в создании информации. Юрий Михайлович уделял огромное влияние киноэстетике, отмечая, что в кино снято противоречие между иконическими и условными знаками, а значит между словесным и изобразительным искусством.
*Вниманию специалистов: с 11 по 13 июня 2021 года в Таллиннском университете (Эстония) пройдут Двенадцатые Лотмановские дни. Конференция этого года будет посвящена разным аспектам изучения эпистолярных текстов: «Письмо и память культуры. К проблеме изучения эпистолярных текстов».
