Финальная панель международной конференции по источниковедению с участием учёных, исследователей, практики и эксперты из разных областей подняла на обсуждение следующие вопросы: 1) Является ли авторитет автора гарантией надёжности источника научной информации? 2) Приоритет источников: вопрос системоориентирования в источниках. Роль экспериментов. Если факты противоречат науке, тем хуже для фактов? Или всё-таки таковые противоречия свидетельствуют о ненаучности предшествующих выводов?
Dr. Эмилио Виано — Президент Международного общества криминологии. Президент Форума Белладжио по всемирной безопасности и социальному развитию. Он входит в список профессоров по национальной безопасности в Гарвардском университете. Главный редактор издания «Международные Анналы криминологии» (Cambridge University Press). Член Совета директоров Международной ассоциации уголовного права (AIDP) и Международного общества социальной защиты.
Я думаю, что краткий ответ на ваш вопрос заключается в следующем. Обычно можно предположить, что если кто-то авторитетен, то он или она будет продолжать оставаться авторитетными. Это не обязательно означает, что нужно принимать на веру то, что они говорят, их выводы и публикации. Очевидно, это предположение, что если у них есть репутация, у них есть имя, если они выступали раньше, они приняты международным сообществом, то они будут соответствовать этому по качеству своей работы.
Сегодня, когда становятся доступными все виды источников информации, мы часто испытываем давление при создании и представлении своих исследований. Также веб-сайты могут предоставлять информацию, которая временами может быть противоречивой, поэтому всегда важно проверять источники, важно дважды проверить данные, изучить их на предмет логического обоснования, а также проанализировать и сделать свои выводы. Так что в некотором смысле я думаю, что старое предположение о том, что, если кто-то опубликовал пару книг, этот человек полностью надежен сегодня, больше не действует. Я бы сказал так, это происходит в силу того, что на нас больше давления, чтобы мы были продуктивными, потому что через Интернет и другие средства мы пишем больше, потому что существует большая конкуренция и, следовательно, противоположные точки зрения. Сегодня труднее поддерживать репутацию. Раньше издание одной, двух или трех книг было, безусловно, отличительной чертой человека, как достигшего высокого статуса.
Книги не обновлялись очень часто. На самом деле в Европе и в других местах была целая индустрия: можно было купить книгу, а затем отнести ее в специальный магазин, где, как вы знаете, делали новый переплет, потому что человек думал, что он будет хранить его в течение 10-20-30 лет. Cегодня это определенно не так. Различные издания учебников и других книг являются нормой, возможно, и по финансовым соображениям.
Так что мой ответ: да, это предположение, что если кто-то является признанным автором и его предыдущая работа заслуживает доверия и хорошо документирована, когда представлена разумная информация или выводы, мы можем продолжать считать что он авторитет. Но если у них есть репутация и принятие международным обществом, это не обязательно значит, что научные работы данных исследователей продолжают быть на уровне. Это в прошлом публикация пары книг делала вас учёным навеки. Вечная или по крайней мере долгая репутация более не гарантирована. А сейчас информация обновляется намного чаще. Нам нужно продолжать проверку своих результатов, потому что появляются разные новые методологии, источники, базы данных, и поэтому преобразование всего этого в теорию, в выводы и в доказательства намного сложнее, и может быть предметом оспариваний.
Северная и южная части мира представляют результаты своих научных трудов неравномерно: англоязычные (США, Великобритания, Австралия, Канада) учёные не очень помогают индусам, пакистанцам, исследователям из Зимбабве и других «южных» стран публиковать что-то. Контроль рынка, захваченного ими, при этом часто идёт параллельно с явлением, что ранг «северного» журнала не всегда соответствует качеству публикаций.
Хочу также упомянуть о таком неприятном моменте. Если есть яркое, умное и креативное предложение от молодых, которое может пошатнуть статус, уменьшить важность «авторитетов» — то его, скорее всего, не пропустят в важные журналы.
Dr. Джером Крейс — заслуженный профессор социологии, профессор Школы гуманитарных и социальных наук Murray Koppelman. Эксперт в области социологии и джентрификации (этнических групп и итало-американской политики, в особенности, в Бруклине и округах Бруклина, культуры, класса, городской жизни, городской культуры, этнической и расовой принадлежности в Нью-Йорке). Один из его последних трудов — книга “Раса, класс и джентрификация в Бруклине: взгляд с улицы” (2016). Доктор Крейс является общественным активистом-ученым и консультантом государственных и частных агентств по вопросам городского сообщества. Соредактор журнала Urbanities и член редакционного совета журнала Visual Studies и CIDADES.
Люди в текущем мире могут прийти к позиции власти очень быстро, буквально по Твиттеру или Фейсбуку – если смотреть на власть как популярность или репутацию, а не на авторитет, установленный людьми в этой области, которые достаточно обучены для принятия таких решений.
Изучая работы по джентрификации, я заметил, что введения каждой статьи или книги везде одинаковые. Мы должны понять, что наука — это социальная организация, и она устанавливает иерархию, кого они должны приветствовать. Люди чувствуют, что они должны процитировать, прежде чем пойдут дальше. И это делает людей менее критичными – особенно это верно для молодых исследователей. Мы знаем, как тяжело бросить вызов парадигме, когда она уже установлена.
В 1960-х годах шла борьба между количественными и качественными методами в науке. Этнометодология и феноменология развивались, и в философии и социологии формировались целые группы, «клики», которые создавали в публикациях свой язык, с целью исключить из дискуссии представителей других групп (им этот язык был недоступен).
Dr. Джеймс Финкенауэр — эксперт в области организованной преступности, писатель, заслуженный почетный профессор в Университете Рутгерса. Бывший директор Национального института юстиции (Вашингтон, округ Колумбия). Dr. Финкенауэр является экспертом в области проблем торговли людьми, ювенальной юстиции и международного уголовного правосудия. Автор многочисленных книг о русской организованной преступности в США.
Мой простой ответ на первый вопрос – нет. Я многие годы был рецензентом, и буду освещать вопрос с этой позиции. Ты зависишь от честности авторов, потому что не имеешь возможности проверить всё сам. Ты полагаешься на их научную репутацию в своей области.
Расскажу один случай. Известный криминолог опубликовал ряд статей, 6 из которых были позднее отозваны даже не из-за рецензентов, но потому, что один из его бывших студентов, который сам уже профессор, прочёл и понял, что написана в них неправда. Он участвовал в исследовании, поэтому знал об этих проблемах: размеры выборки сильно отличались от фактических размеров выборки. Это говорит о том, что не всегда мы можем доверять данным…
Если у человека есть именная кафедра в крупном университете, значит у него есть научная репутация, которая создавалась несколько лет. Это говорит о том, что в большинстве случаев можно доверять такому человеку, но не всегда.
Перегруженные грантами профессора полагаются на аспирантов и не так надёжно проверяют, просто ставят там своё имя чтоб его напечатали.
Это также проблема, которая связана с проблемой неспособности рецензентов проверять все. По их мнению, у них просто нет возможности и времени для этого. Итак, теперь у вас есть проблема с тем, что вам было отправлено, и работы принимаются и публикуются в журнале.
Но также есть более гнусный способ. Например, есть старшие научные сотрудники, которые знают, что у них есть определенная репутация, и они пользуются этой репутацией. Они знают, что, если они представят что-то, то весьма вероятно, что это будет опубликовано, и они знают, что этот материал никто не будет рассматривать до мелочей, никто не будет возвращаться и просматривать все, что написано, проверять, поэтому они используют свою репутацию в роли авторитета не для того чтобы делать какие-то диковинные вещи, но, скажем, чтобы создать менее качественную работу, которая при этом публикуется.
Когда-то я работал с одной исследовательницей, и она везде цитировала себя сама, и это делали её студенты, чтобы повысить индекс цитирования. О её влиянии на область науки это не говорит ничего вообще.
Индекс цитирования могут получить даже те, чьи работы приводятся в качестве примера того, как НЕ НАДО делать!
Ещё хочу поднять тему о том, что я называю Old-boy network: одни и те же люди в редколлегиях, quid pro quo, «ты почешешь мою спинку, а я твою».
Dr. Бернардо Аттиас — профессор кафедры коммуникационных исследований CSUN. Его исследовательская деятельность подчеркивает культурные подходы к изучению коммуникации, а также ориентированные на коммуникацию подходы к культурологическим исследованиям. Его философия преподавания делает акцент на интерактивность и навыки критического мышления, и отражает сильную приверженность образовательному процессу. Он разрабатывает уникальные и сложные учебные материалы и интегрирует новые технологические ресурсы в образовательный процесс.
Первый пример, который пришёл ко мне в голову, когда я прочёл вопросы – это «случай Сокала»: учёный, используя ложную информации в безукоризненном изложении и опубликовав это в авторитетном рецензируемом издании, нарушил динамику доверия к академии. Таким образом он хотел изгнать политику из мира науки.
Рецензирование в науке – это не о фактчекинге, как в журналистике. Это скорее о том, не выпустил ли автор чего-то из внимания. Что же касается личности рецензента, здесь больше социальный вопрос, чем научный: кому мы даём власть. Возможно, я ностальгирую за тем, чего никогда не существовало, но всё-таки у меня есть ощущение, что раньше репутация учёного устанавливалась благодаря точности его отношения к фактам.
Моя специализация риторика. По Аристотелю, существует три раздела публичной речи: этос, пафос и логос. Логос – это разумные аргументы. Пафос – поле эмоций. А «этос» – это то, что переводится, в общем-то, как «характер», некая моральная составляющая, вызывающая доверие. Аристотель верил в силу разума, но этос считал более мощной формой доказательства. Кто-то звучит более убедительно, а кто-то менее именно благодаря своему характеру, который принимается во внимание больше, чем рациональные аргументы. И в этом есть опасность: люди могут использовать свою репутацию, внушая другим нечто ошибочное.
Prof. Максим Лепский — доктор философских наук, профессор кафедры социологии факультета социологии и управления Запорожского национального университета. Председатель исследовательского комитета социального прогнозирования Социологической ассоциации Украины. Академик Украинской академии наук.
Авторитет не является характеристикой надёжности исследования. Ровно год назад в Украине провели подобный Сокалу эксперимент, когда в рецензируемые журналы была написана фейковая статья, и на эту удочку попались около 10 научных украинских журналов. Там была вся структура, которая должна быть в научной статье, актуальность и так далее – но содержание было абсолютно бездарное. Мы были одними из тех, над кем проводили эксперимент, но, слава Богу, статью «завернули», а другие журналы взяли эту статью, потому что им не хватило научного мужества сказать нет. Положение в иерархии – то, что Пьер Бурдье связывал со статусно-ролевыми позициями – хабитусами. Или же это связано с гетерархией: горизонтальными балансами, социальными договорённостями между разными сообществами учёных. Мы сталкивались с ситуацией, когда серьёзное научное исследование, иногда даже расследование, приводило к большому шуму в СМИ и иногда даже атаке на научную позицию. Мы часто вспоминаем слова Фаины Раневской: «О вас говорили столько гадостей, что вы точно хороший человек». Репутация часто связана или с отношениями с государством, или со СМИ. Это часто происходит в социологии, которая замеряет самочувствие общества.
Все говорят о кризисе социологии, рассматривая электоральную социологию. На Втором конгрессе украинские социологи утверждали о возможном конфликте на Востоке Украины, это было до 2014 года, но социологов никто не захотел слушать – сработал эффект Кассандры.
Ещё один важный фактор частого несоответствия авторитета научной точности – это вероятность ошибок у каждого человека. Мы студентам говорим: у вас есть право на ошибку, но вы должны постоянно вычищать методику и методологию исследования. И ошибка должна служить средством познания, а не создания вины или отсутствия научного интереса.
Ещё очень важная часть – это политизация науки и политизация отношений в науке. У моего учителя Виталия Ивановича Воловика был замечательный преподаватель по немецкой философии. Он отсидел срок после войны как раз за то, что читал курс по немецкой философии, но при этом он остался толерантным человеком, который говорил, что это ошибка общества, а мы должны всё-таки нести смыслы в это общество.
