Щупальца венецианской цивилизации: докуда они простёрлись?
«Гранит науки» подробно освещал международную конференцию «Город как учебная аудитория». Интереснейшие доклады, ярко выделяющиеся из модного нынче урбанистического дискурса, представил на ней Ph.D. из Одессы и давний друг «Гранита науки» Олег Викторович Мальцев. В настоящее время учёный во главе Экспедиционного корпуса Научно-исследовательского Института памяти им. Г.С. Попова исследует Северную Хорватию, проверяя и углубляя свою гипотезу о модели венецианской цивилизации. Замечательный академик и неутомимый труженик правды согласился выделить время для «Гранита» и ввести наших читателей в курс своих актуальных занятий.
«Каждая наша экспедиция – это познание тайн этого мира, в то время как опорой современного общества является правда на основании консенсуса, а не на основании достоверных фактов. Мы как раз ищем эту правду, ищем элементы технологий. В Экспедиционном корпусе мы изучаем механизмы, методы управления, инструменты. Нам интересно, как люди приходили к власти, почему становились правителями, как они управляли своим народом, зачем и как они возводили технически сложные сооружения, какие технологии использовали для того, чтобы прийти к этой самой власти, сохраняя ее на века».
О.В. Мальцев
— Венеция притягательна тайной, но конкретных вопросов к ней никто адресовать не сподобился. За исключением, пожалуй, школьников, которым непонятно, зачем понадобилось строить город на воде. Им объясняют какую-то несуразицу: мол, так племя венетов спасалось от варваров, а потом из их лачуг на поросшем тростником иле каким-то образом восстала могущественная Венецианская республика с завоеваниями по всему миру…
А какой вопрос, Олег Викторович, адресуете к Венеции Вы?
— О, к этой даме у меня не один вопрос… Это место европейского паломничества, как в Мекку – хотя поклонение Венеции будет покруче любой религии, которая существует! Все хотят попасть в Венецию, поглазеть на эту диковинку. Человеку надоело так как он живёт, и вместо домов – каналы. Мощная экзотика поклонения какому-то месту. Собственно, большинство людей, которые там побывают, ничего полезного для себя оттуда не вынесут. Само по себе это место препоганое: пол шатается, углы домов съезжают, тиной воняет, куча народу, цены в 8 раз превышающие европейские. Но все почему-то стремятся туда попасть, и почему – это вопрос! Я туда пришёл с исследовательской целью (впервые – «взломать» феномен карнавала), а вот другим людям – что там делать? Вот реально там плохо: в Вене хорошо, в Мюнхене хорошо, а в Венеции – плохо. Хотя кофе на площади Сан-Марко самый лучший во всём мире, однозначно! Но среднестатистический человек себя там очень ущербно чувствует: он ходит несчастный по этим улочкам, потому что не планировал потратить столько денег. Мы в конце Венецианской экспедиции пошли в ресторан и прокатились на гондолах – счёт 900 евро. В Мюнхене на главной торговой улице в «Августине», где кормят на убой, счёт был бы 300 евро.
Венеция – это некий Бог, притом в Европе он самый могущественный. Такого количества народу я не видел нигде, чтобы так люди сходили с ума, так через этот мост Конституции ломились. Давка, все как кильки в банке, и всё это терпят, лишь бы там побывать. Конечно, и венецианский карнавал тайной отдаёт, и Казанова, который сбежал из тюрьмы и тут же на площади Сан-Марко пил тот самый кофе… Я думаю, что венецианский магнит сформировался в том числе за счёт литературы, в которой город отражён определённым образом. Хотя – Санкт-Петербург, например, тоже стоит на воде на сваях и тоже многократно отражён в литературе, но туда именно паломничества почему-то нет. Это интересный для выяснения учёным вопрос.
Как Венеция «зажигает», это отдельный для меня объект исследования. У этого города есть одна очень интересная особенность: он создаёт эйфорию. Те, кто впервые туда попадает, не замечают ни постоянно влажного от жары +40 тела, ни колючей от пропитанности морской солью одежды, ни стёртых ног от пробежки по этим камням, ни сгоревшего в прямых лучах, отражённых от натопленных камней, лица… Орут по утрам, как резаные, голодные бакланы, рыбу им лень ловить, а туристы ещё не покормили, туристам самим нечем завтракать – Венеция-то сама по себе жить не может, её надо снабжать, и хлебом и мясом. Туристы за день съедают всё как саранча, а следующим утром надо свежее привезти из сельхоз-зоны в предгорьях.
При этом Венеция – это не «диснейленд», это просто некое место, которое притягивает людей, и пользуясь этой притягательностью, там все зарабатывают на всём чём только можно.
Первые стилеты здесь были из муранского стекла: они били и оставляли его в человеке, отламывая рукоятку. Моя помощница Алиса Новосёлова, чтобы купить нам для научных целей такой стилет, билась до полусмерти, цену с 10 тысяч сбавили до 3500 и ни в какую меньше. Каста таксистов-гондольеров в сезон зарабатывают до полумиллиона долларов. Мэр Венеции как-то сказал, что будет с них брать налоги – так они ему гондолы принесли под мэрию и сказали: «вози сам». Так он сразу, что называется, включил заднюю передачу. Познер брал как-то у него интервью, и сказал, что большего «ужа» в жизни не видел. Они там все хитрющие!
«Академическая наука всё больше удаляется от действительного состояния дел. То есть, инструмент, который был нужен для построения цивилизации, сегодня превратился в такую форму, которой никто больше не интересуется, кроме самих учёных».
— Я внимательно следила за всеми панелями конференции «Город как учебная аудитория», и прошу прощения, конечно, но хотите знать моё впечатление? Можно до посинения производить «урбанистические штудии», ковыряться в статистических деталях, но так и не понять главного: для чего вообще нужен город?
— В книге «Невидимый ангел», которую я начал писать в прошлой экспедиции, на юге Хорватии, я покажу силу влияния города как носителя Европейского Мистицизма на формирование личности человека.
Видите ли, в каждый город заложен механизм, который реализует замысел его создателей, независимо от них – то есть и много веков после тоже. Мы с вами являемся следствием тех городов, в которых росли, а также тех, в которых бессознательно или, что лучше, конечно, сознательно «обучались» на протяжении жизни. «Вайтẚха» — так называли венецианцы этот механизм, который мощнейшая цивилизация использовала, с одной стороны, чтобы воспитывать нужных ей людей, а с другой стороны – организовывать их в определенные структуры, посредством которых осуществлять управление в мировом масштабе.
— А что за слово такое – Вайтаха? Звучит как что-то еврейское, не сильно похоже на итальянский язык.
— Люди Венецианской республики говорили на самых разных языках… Это некий научный термин, который употребляется в серии источников в Венеции. Сейчас явление исследуется, все ссылки на документы я дам. Вы же ещё не забывайте, что Венеция это центральный книгопечатный станок Европы! И там в том числе издавались книги людей, которые к Венеции не имеют никакого отношения. А ещё вспомните «Театр памяти»Камилло… Могущество венецианской цивилизации и поныне реализуется в её знаниях.
— А какой «невидимый ангел» — читателям, возможно, привычнее будет латинское определение genius loci, «гений места» — в самой Венеции? Вообще, в каждом городе он -свой? Или все города цивилизации, над реставрацией которой Вы трудитесь, несут сквозь себя крылатого льва с книгой с площади Сан-Марко в Венеции?
— Не путайте Вайтаху с символом. Вайтаха – механизм без визуального образа (хотя, это явление ещё в процессе исследования: может ли он быть олицетворён). Лев, о котором вы говорите, символизирует суд рода небесного; символ – это один из элементов невидимого механизма, как и архитектура: в случае венецианской цивилизации это четырёхугольная остроконечная башня и рядом пирамидальный Храм Нормы в каждом городе. Не задумывайтесь сейчас над этими обозначениями: для того, чтобы их понимать, надо глубоко понимать науку европейского мистицизма. Захотите – я расскажу о ней в другой раз, а для начала отправлю вас «посёрфить» по статьям на мой сайт.
Давайте, чтобы было понятнее, я объясню на книге Стругацких «Пикник на обочине». Там существует зона с разного рода непонятными, необъяснимыми явлениями. Кто-то создал эту зону с этими аттракционами, она имеет определенный замысел, она подчиняется определенной логике, непонятной человеку, но понятной тем, кто создавал это пространство. Это уникальный воспитатель человеческой жизни. Жить как-то надо, надо ходить в Зону, искать артефакты и надо их продавать. Чтоб это делать, надо остаться в живых, а это непросто. Чем интереснее артефакт, тем сложнее к нему подобраться. Некий такой аттракцион, пещера страха. Любой город – это что-то вроде этого: тоже ведь некое пространство, огороженное определенными зданиями, сооружениями, которое имеет свои «аттракционы» (символы и так далее). У него есть функция. И она определяется замыслом, а реализацию замысла обеспечивает невидимый механизм, который называется Невидимым ангелом, или Вайтẚхой. Отвечая на ваш вопрос – да, у каждого города он свой, всё время разный: каждый город имеет свою цель. Остров Венеция создаёт рыцаря.
— Олег Викторович, аж мурашки по телу бегут, насколько это интересно!
— Дело в том, что я учёный, и на «мурашки» полагаться не привык. Сейчас мы с Экспедиционным корпусом кропотливо, с использованием самой различной фотоаппаратуры собираем свидетельства этой гипотезы, чтобы как должно, по всей форме, с учётом всех сложившихся в академической среде процедур представить её международному научному сообществу. Хотя прошлая экспедиция в Хорватию была законченным исследованием, тем не менее, она не является исчерпывающей при исследовании Венецианской цивилизации. Именно по этой причине, с целью получения боле обширного материала, доказывающего гипотезы, изложенные в книге «Невидимый Ангел», которую вы увидите уже совсем скоро, нам и понадобилась экспедиция на Север Хорватии. Это позволит нам сделать дополнительные выводы. Необходимо исследование других элементов Венецианской цивилизации, не только хорватского побережья, но и Черногории. Поэтому мы приехали сегодня на север Хорватии, чтобы повторно доказать, что все именно так, и никак иначе. Работать будем здесь ещё неделю.
— Олег Викторович, разрешите спросить, а что такое «горная Венеция»? Я слышала, Вы несколько раз употребляли это выражение, но какие там горы в лагуне?
— Венеция – это не только некий красивый город, куда такой наплыв желающих попасть, что уже планировали, до пандемии, сделать вход по €1 – но и целая провинция, официально самая богатая в Италии. Она включает в себя и горы, и предгорья, и сельскохозяйственную, и индустриальную части, где 600-летние кузни работают по сей день, и лиственничные рощи, из которых как раз делали сваи для строительства палаццо официальных властей на воде. Столица Венецианской республики – это ещё не всё: вы же знаете, сокровища хранятся в тишине. В горах – вот где застывшая во времени цивилизация: храмы, висящие на скалах. Там всё не так просто, даже есть город один, где в центре площади стоит памятник ножу, 12-метровый. Узкие дорожки, по которым гоняют, напившись вина, с приличной скоростью и чувствуют себя хозяевами мира. До горной Венеции я пока не добрался, ничего сказать не могу – знаю только по фотографиям, по картинкам, а вот в предгорьях был. Ярким зеркалом Венеции является Падуя, там всё так же красиво, но удобно и чисто. Мы собираемся расположить базу в Падуе и ещё поработать по предгорьям.
Венеция, таким образом – это горы, предгорья и остров. А потом огромное количество территорий под протекторатом. Отроги, или, я бы даже сказал, щупальца венецианской цивилизации простёрлись вы удивитесь, насколько далеко. Аж до Филиппин. Да, империя Карла Пятого, в которой «никогда не заходит солнце», как ему нравилось констатировать – это та самая цивилизация! Испанская империя – то, во что превратилась Венецианская республика.
3 тысячи, 800 лет, 5 тысяч лет назад – это всё разговоры, когда возникла венецианская цивилизация, точной даты её строительства никогда не существовало, а все эти раскопки и углеродный анализ это совершенно не точно.
— Кстати, Вы на научном симпозиуме в Палермо как-то рассказывали про «спиленные скалы», в частности, на трассе из Мюнхена в Венецию. Что доказывает могущество венецианской цивилизации, имевшей в своём арсенале такие вот утраченные уже, увы, для нас инструменты, при помощи которых были построены замки знати. В том числе – словно зависший в воздухе Нойшванштайн Людвига Баварского.
— А вы проведите этот эксперимент сами. Возьмите парочку инженеров-конструкторов и спросите: как можно было построить такой замок? А потом возьмите честного геолога и покажите ему эти спилы – кстати, не только на мюнхенской трассе, но и в Калабрии, и много где ещё. Неподдельный учёный скажет вам правду: здесь поработала «летающая пила». Кстати, Дарья, да будет вам известно, что изображения летательных аппаратов, которыми предположительно, по нашей гипотезе, пользовались при строительстве «горной Венеции» (там селилась аристократия, правители, а у моря жили рыбаки, ремесленники, земледельцы и торговцы), приводятся в индийской «Вимана-шастре». Так на санскрите назывались летательные аппараты: виманы.
— Спасибо большое, Олег Викторович, каждая встреча с Вами показывает, сколь велика область неизвестного! Пока что для меня это всё звучит мистически…
— Не бывает науки без мистики. Все великие учёные были мистиками: Эйнштейн, Сонди, Юнг, все до одного, на ком стоит сегодня фундаментальная академическая наука. Не бывает науки без мистики! Почему? Да это дураку понятно! Чем занимается учёный? Он проясняет поле неизвестного. А поле неизвестного и есть «мистика»: человек мистифицирует то, чего не знает. Экспедиционный корпус напрямую связан с мистикой. Мы проникаем в тайну – это мистика. Она потом станет научными данными, но пока мы всё это расшифруем, поймём, поставим на вооружение – это всё будет «мистификация», хотим мы этого или нет.
Наш президент Украинской академии наук Алексей Фёдорович Онипко на последнем президиуме так и сказал: «Учёный – это волшебник: не было дома – его спроектировали и построили». И другие примеры. А те люди, которые считают, что они уже давно поле неизвестного познали, и не готовы к критике, оппонированию, дискуссии на эту тему – являются ли они учёными, Дарья?
— Определённо что нет. Это те самые «священники от науки», о которых, я помню, Вы около года назад в интервью рассказывали. Кстати, недавно я брала интервью у одного кандидата в ректоры Киевского университета имени Шевченко, и он выразил точь-в-точь такую же мысль: что в науке появились «кадила» в виде степеней и званий и прочие ритуальные предметы. А науковед и заслуженный деятель науки и техники Александр Попович говорит о карго-культе в украинской науке…
— Вот поэтому я как учёный и не ограничиваю область своих исследований Украиной. Так сложилось, что я больше принимаю участие в международных научных конференциях, общаюсь с коллегами из Европы, Америки, ЮАР и всех частей света, наверное, кроме Антарктики – и меня это положение дел вполне устраивает. Но заметьте, при этом в моей родной Одессе, при Одесском региональном отделении Украинской академии наук, которое мне Алексей Фёдорович вверил возглавлять, мы возродили уже шесть научных обществ и всячески ведём работу с молодыми учёными, готовим достойные кадры для науки государства Украина.
— Не отнять, Олег Викторович, за это Вас действительно знают и ценят не только в Одессе, но и по всей в Украине. Сколько европейских грантов получают при Вашем содействии украинские учёные – об этом я наслышана. Профессор Вернер Гиссельман из Гейдельбергского университета, наш постоянный автор, из беседы с которым на берегу Рейна, кстати, и родился «Гранит науки» скоро как два года тому, говорил, что в университете уже побывали то ли пятеро, то ли семеро человек, направленных именно Одесским отделением УАН.
Вот кстати: Экспедиционный корпус сейчас исследует область в Хорватии, которая называется Истрия. Не так давно я делала интервью с легендарным одесским археологомАндреем Добролюбским, который раскопал на месте Вашего родного города старинный Истриан. Как Вы объясняете одинаковые названия?
-Ответ на поверхности: присутствие той самой венецианской цивилизации. Одесса весьма напоминает Венецию, я прототипологизировал это в своём выступлении на конференции «Город как учебная аудитория». Видимо, что-то интересное в Одессе творится, разве нет?
А вообще, знаете, я влюбился в маленькие хорватские города. Мотовун мне понравился больше всего. Чем меньше город, тем он уникальнее, тем больше в нём историчности и правды. Пореч был бы нормальный город, но его засимулировали до смерти. Ровинь – город осмысления судьбы: как сделать судьбу свою управляемой. Город, который позволяет человеку осмыслить свой путь, если говорить здесь про «неведимого ангела».
Что странно, маленькие хорватские города все раскрашены в те же цвета, в которые раскрашена Мексика: красный, жёлтый и белый. А просто так не бывает: цвет это очень важная вещь. Пока есть гипотеза, что здесь, на севере Хорватии, существовала некая невидимая армия, которая решала определённые стратегические задачи Венеции. Одной из таких интересных стратегических задач можно считать штурм Рима 1527 года – но пока это гипотетический вывод, который нужно проверять многократно.
Здесь очень большая концентрация мировых этносов и культур на каждом квадратном километре – что тоже просто так не бывает. И это позволяет нам делать предположение не только о невидимой армии, но и о «невидимом континенте». Что это значит? Это значит, что подобной структуры официально как бы «не существует». Я могу пример привести: юг Украины – тоже «невидимый континент». Считалось до 18 века, что там вообще ничего нет, чисто поле – а на самом деле это совершенно не так. Возьмите карту, написано: «Дике поле». А на самом деле это поле безобразничает, соль ворует, торгует со всей Европой. Вот так же и Хорватия – совсем неизвестная для географов того времени территория, не понятно, что с ней происходит.
Экспедиция сейчас на «экваторе», и мы сделаем выводы в тот день, когда напишем оглавление книги.
— Олег Викторович, и напоследок разрешите Вас поздравить с основанием Мотоклуба “LOS HONORABLES”! Знаю, это взбудоражит наших читателей: в Украине появился клуб учёных-байкеров! Лично я в восторге!
— Это клуб Людей Чести – так переводится его название с испанского. Я байкер не потому, что я учёный. Зачем вы соединяете: вы разделяйте учёных и тех, кто решил покататься на мотоцикле. Так как мы являемся хранителями европейских рыцарских традиций, то всегда было интересно почувствовать, как ощущали себя люди, которые ездили по этим дорогам на лошадях. Мы все в Корпусе в той или иной степени увлекались мотоциклами, я езжу с 1998 года.
И да, во время экспедиции по Украине в этом году в безуспешных поисках старых православных храмов мы поняли, что Экспедиционному корпусу надо «поставить на вооружение» мотоциклы, потому что машиной у нас – да и в Европе тоже – проедешь не везде. Мы когда к Ди Польси ехали, чуть всю подвеску BMW там не оставили, а на мотоциклах бы прошли без проблем.
И тут, когда всё соединилось в одну точку – возникла идея создания мотоклуба, некоего рыцарского ордена, который мы назвали «мотоклуб»: со всеми атрибутами, регалиями, всеми процедурами и с тем образом жизни, к которому должен стремиться настоящий мужчина.
— Кстати, тот же профессор Гиссельманн рассказывал, что профессионалы-учёные в Европе почти все принадлежат к какому-либо ордену.
-Такова традиция. 1 декабря стало датой основания нашего мотоклуба. Конечно, я не против, чтобы люди приходили и становились его членами. Клуб международный, американский – его президентом единодушно избрали действительного члена Экспедиционного корпуса Александра Кривошею, который живёт в Лос-Анджелесе. Мы рады людям, которые хотят в наш клуб, но при этом не надеемся, что в нём будет какое-то огромное количество людей. Это клуб, который объединяет людей в рыцарском статусе, мы чтим рыцарские традиции, а это не всегда совпадает с мнением людей о том, как нужно ездить на мотоцикле и как нужно вести себя в обществе.
Рыцарь бросается в глаза сразу же: своим воспитанием, поступками, поведением, свойственным только этому типу людей, для которых правда – не абстрактная категория. Рыцарский кодекс известен всем: 160 ограничений и вперед. Оно только разговоры разговаривать легко, а жить, как рыцарь – тяжело. Когда человек не принимает правды, тогда ему и жить непросто. Я вот вообще не понимаю, как по-другому можно жить. А другие люди считают, что можно жить как-то иначе… Это личное дело каждого. Я еще раз повторяю: мы этот клуб создали для поддержки экспедиционной деятельности. И будем использовать мотоциклы в качестве инструментов для решения экспедиционных исследовательских задач, задач, связанных с некими интересными возможностями, которые этот вид транспорта предоставляет в Украине, для её исследования и близлежащих государств.
— Спасибо большое, что уделили время на интервью для «Гранита науки» – и желаем триумфального завершения хорватской экспедиции!
Мысль на тему “Венецианская цивилизация на хорватском Севере: научная экспедиция”