Харьковчанин Борис Гринёв – украинский учёный-материаловед, академик НАН Украины, доктор технических наук, профессор. Директор Института сцинтилляционных материалов НАН Украины (Харьков). Заслуженный деятель науки и техники (1998), один из 30-ти наиболее цитируемых украинских учёных. С 2017 года представитель Украины в ЦЕРН (Швейцария).
А ещё Борис Гринёв с супругой Татьяной самоотверженно собирают и упорядочивают современное искусство Украины. Их коллекция насчитывает более трёх тысяч объектов.
Ну и третье, чтобы уж совсем «добить» ваше представление о пределах возможного: Гринёв – автор песен для популярных исполнителей. Например, 16 декабря учёный совет Института сцинтилляционных материалов завершился выступлением ElKravchuk с песней об экзопланетах.
— Борис Викторович, готовясь к интервью, я была поражена одной цифрой: «40% досмотровых мощностей европейских аэропортов сделаны на наших кристаллах» — то есть с использованием сцинтилляторов Вашего НИИ. Не нахожу более естественного первого вопроса, кроме как спросить, почему об этом почти никто не знает? Почему харьковский институт не «на флаге» хотя бы НАНУ как редкий повод гордиться современной украинской наукой?
— А что наукой гордиться, её надо делать… Знаете, у нас настолько специфическое, нишевое направление научной деятельности, что не все даже в Академии понимают, чем занимается Институт.
В 2000-х годах я делал отчёт на бюро отделения, и один доктор физических наук встретил его таким спичем: «Вы нам всё время рассказываете, что у вас там успехи, там… Когда мы уже сможем ваши сцинтилляторы намазывать на хлеб? Когда их можно будет купить в каждом киоске?» А один из бывших министров образования и науки со мной знакомился и уже очень хорошо выговаривал слово «сцинтилляторы». В ответ на мою похвалу он раскрыл свой секрет: «главное в этом слове – СЦИ!» Выучить эти первые три буквы…
— Так что же всё-таки это такое, сци-нтилляторы?
— Специально для таких случаев я пару месяцев назад записал популярное выступление на сайте Малой академии наук Украины: чем занимается институт «для чайников».
Если кратко, то сцинтилляция в переводе с греческого это «вспышка света». Сцинтилляционный материал – это такой факир, который позволяет овеществить невидимое излучение, которое нас пронизывает, а мы этого не ощущаем. А если бы положили счётчик, основанный на сцинтилляторах, он бы сейчас всё это зафиксировал. Сцинтиллятор – это материал, который под действием частиц начинает испускать свет, светиться. И это позволяет невидимое излучение вокруг делать видимым. Он очень важен для науки, медицины, это «сердце» досмотровых установок в аэропортах.
— Не хватает таких популярных рассказов о науке от самих учёных!
— Учёный в самом деле должен пропустить научную информацию через себя, дать людям не кусок мяса, а котлету. Как ты дашь эту котлету – убьёшь корову, потом с неё всё срежешь, перемелешь в фарш, добавишь специй… А учёные часто торгуют «мясом» – тем, чего люди не понимают. Когда ты делаешь котлету – разжевал это, это понятно, вкусно, и люди с этой идеей понеслись дальше.
ИЗМЕНЧИВОСТЬ ИСТИНЫ Вчера считался неизменным Какой-то постулат, А тут наука потрудилась, Чтоб новых фактов накопилось - Построился логичный ряд, Все изменилось! Так с истиной и происходит: Опровержения находят И враз ломают представления, Суждения и утвержденья... И вновь за поиском вперед Труба зовет! 22.09.2018.
— Ваш институт единственный пример в Украине, что наука может успешно развиваться – я не ошибаюсь?
— Нет, он не один такой. Но правда в том, что такие примеры можно перечесть на пальцах одной руки. Они работают в разных областях. Для того, чтобы быть успешным, надо найти свою нишу. Институт проблем математических машин и систем НАН Украины под руководством Анатолия Морозова делает системы «Рада» — сейчас и для Казахстана. Институт телекоммуникаций и глобального информационного пространства Станислава Довгого отнюдь не страдает от бездействия. Радиоастрономический институт в Харькове, которые, что называется, «сидят на заказах». Они просто об этом не говорят, все находятся в тишине.
— Боятся дурного глаза завистников, как это принято в Украине? Другого объяснения не придумаешь, почему их голоса не слышно в общем стоне обречённых на стагнацию НИИ.
— Люди за свою работу получают достойные деньги и об этом молчат, это нормально. Открыли новое соединение, придумали модификацию реакций – о чём трезвонить, они в своей нише работают и уважаемы специалистами. С другой стороны, как только учёные становятся известными, они сразу получают приглашения уехать и работать в хороших лабораториях. Люди должны получать хотя бы тысячу долларов, в наших реалиях жизни. У меня из 246 работников института всего 115 находятся на государственном бюджетном финансировании, все остальные, что называется – «хозрасчётные». А 16 человек выиграли гранты Национального фонда исследований Украины и получают зарплаты по 40 тысяч гривен в месяц.
— Расскажете историю успеха Вашего института?
— Мы работаем в составе Научно-технологического комплекса «Институт монокристаллов». Он обслуживал весь Союз. Мы были отраслевым НИИ Минхимпрома, который курировал 18 предприятий на территории всей страны; краски, детекторы, продукция для обороны – всё шло только по постановлениям Совмина и ЦК КПСС. При огромной очереди заказчиков, институт был засекречен, адреса его – в центре Харькова — никто не знал. Проходная, колючая проволока и один телефон для междугородних звонков. А когда упал «занавес», мы стали интересны для всего мира. Мой коллектив никогда не работал на неполной рабочей неделе. В 1996 году мы выиграли два тендера, Японии и США (Стэнфордский университет), на создание больших установок для эксперимента по физике высоких энергий. За который, кстати, в 2008 году была присуждена Нобелевская премия!
Обеспечить непрерывную работу наших ростовых мощностей, чтобы выполнить эти заказы, можно было только веерным отключением электричества в городе. Люди сидели часами без света, а наш институт работал – получив специальные решения городской власти. И жители писали в обладминистрацию, мол, посмотрите, какая несправедливость, мы не можем накормить свои семьи, после 6 вечера ни один прибор не включишь – «и только светит этот бриллиант, колосс, который купается в электричестве»!
Мы зарабатывали, это были огромные проекты, которые принесли нам огромную славу. Мы вовремя сориентировались, во время развала Союза не передали, как должны были, большие технологии по производству крупногабаритных кристаллов в Иркутск и Ангарск — там построили уже специальные цеха… Мы разработали большие технологии и они у нас остались, мы организовали тиражирование в Харькове – и это стало для нас хлебом самоокупаемости. На сегодня можем делать уникальные изделия, которые востребованы везде в мире.
— Сейчас предпринимаются организационные шаги по трансформации науки, как Вам видится?
— В нашей голове всё сложилось от былых заслуг, от патоновской Академии. А каждые 5 лет должно происходить обновление. Если учёный начал повторять свои результаты, он превращается в ремесленника и ему самому становится неинтересно. Он всё время должен быть впереди. Наука — это не физкультура, это олимпиада – ты должен побеждать.
ФАКТ Так уж совпало на этой неделе: И День науки, и День музеев, И не случайно это совпало - Наша наука музеями стала. Бежит молодежь и не хочет так жить! Нет бы стране с наукой дружить , Ведь не использован потенциал И только ленивый не трактовал Сотни причин и отговорок, Взглядов косых и недомолвок. Не замечает ученых страна, Видно, наука в ней не нужна! 18.05.2019.
— Борис Викторович, сколько в Вашем институте молодёжи?
— Вот я только дал своему отделу кадров задание, чтобы они посчитали эту цифру, потому что НАНУ прислала обращение, подавайте на гранты молодёжных групп и лабораторий на последующие годы. Доходило до 40% молодёжи, последние годы это 20% — то есть, при общей численности 240 человек, это под 50 сотрудников. У нас есть своя аспирантура, мы набираем 7 человек в год. Ещё с 1993 года мы, благодаря умению предвидеть будущее положение дел, начали издавать на английском свой журнал: “Functional Materials” – сейчас очередь стоит, чтобы там напечататься. Также институт выпускает книжную серию «Состояние и перспективы развития функционального материаловедения», в которой вышло уже более 50 книг, причём их разметают моментально, те же россияне, как редкие сборники глубоких знаний.
Ежегодно мы проводим за городом школу-семинар для молодёжи, где им читают лекции маститые учёные. Бурное обсуждение так повышает квалификацию людей! Это раньше приходилось заставлять учиться, воспитывать, критиковать. А сейчас они сами больше стремятся, многие на стажировке. Образ учёного постепенно меняется, просто небо и земля, когда мы начинали работать в независимой Украине и сейчас, когда они образованные, в своей теме подкованные и разговаривают на 3 языках.
— И удаётся Вам удерживать таких сотрудников?
— Частично да. У меня есть ещё вторая часть, производство. За счёт того, что у нас некий замкнутый цикл, учёные могут свою разработку реализовать даже в мелкосерийном производстве. Вообще, мы успешны, потому что у нас гремучая смесь: физики, химики, биологи и инженеры. Химиков регулярно утягивают под Киев на фармпредприятия, по Харькову из наших технологов и инженеров старались вычистить всё. Тут хорошая школа, такой плодотворный «замес», когда ты не монокультуру выращиваешь, а сад, где всё растёт: и яблоки, и груши, и сливы.
У нас в институте работает больше 30 молодых учёных, которые получали президентские премии. Но они получили и что? Свои амбиции на какой-то момент удовлетворили, а им же семью кормить надо. Постоянно выигрывать грант не дадут, поэтому они уходят, становятся айтишниками. Недавно ушёл отличный парень, который прошёл всю нашу школу, получил премию Президента, прошёл стажировку в Гренобле, выиграл грант молодых учёных в лаборатории – и 4 месяца назад ушёл в айтишную компанию: женился. А был чистым физиком, который занимался сцинтиляторами. Но это сейчас язык научной работы, компьютер, поэтому переход осуществить легко, чтобы заработать на кусок хлеба.
— А реализовать амбиции и заработать на кусок хлеба это что, такая большая разница?
— В нашей стране да. Наука — это удовлетворение собственного любопытства за чужой счёт. Как говорили когда-то: «Какая советскому труженику польза от того, что гелий – квантовая жидкость?» Страна не может всю науку развивать, у неё нету таких ресурсов, чтобы на сегодня тот же, например, Институт низких температур, который находится от нас через дорогу и обеспечивал низкие температуры гелием, не стал институтом температур комнатных, по замечанию одного остряка…А что развивать, Украина она не знает. Поэтому и предпринимает шаги, мягко говоря, по умерщвлению части науки. Она все это поставила на самовыживание, а дальше – ну вот, «кто не спрятался, я не виноват».
ДИЛЕММЫ О них молва ходила, О жизни их песни пели, Они же в своих кабинетах Делали, что умели. Они на больших заводах Домны в строй запускали И кораблей межпланетных Траектории знали. Престижной была их работа, На их идеи молились, Их окружали заботой, И ими всегда гордились. Но враз пропало всё это С развалом большой страны, Словно другая планета - Их головы не нужны. Не существует огромных, Прежних ударных проблем, Когда мозги разрывало От актуальности тем. И потерялась наука В лабиринтах дилемм, Не до неё государству, Не видит её совсем. Задачи не могут поставить, Что делать - не могут сказать, Лишь заставляют учёных Самим себя доломать. 24.01.2018.
Тем не менее, молодые идут в науку. Надо быть фанатом для этого, конечно, но такие люди есть, и для них мы живём и работаем, и создаём условия. Я понимаю, что всегда селекция кого-то приведёт, и она приводит. Мои ребята в 33 года защищают докторскую в экспериментальной физике. Я сам защитил в 38, и то это было из ряда вон выходящее событие! Человек рождается с талантом, и нужно их искать и поддерживать. Ради этого и живёшь, понимаете? Я б уже давно, наверное, бросил заниматься наукой, если б не было этих «головастиков» вокруг.
— Борис Викторович, на сегодня у вас кто самый крупный заказчик и кто — конкурент?
— Китай у нас самые большие заказчики. Они не могут освоить эти технологии, не могут скопировать, они очень специфические. Таким же способом, каким растут эти кристаллы, они растут ещё только в «Сименсе», который купил себе технологии и у себя поставил выращивание кристаллов в Америке, в Чикаго.
Были конкуренты “Saint-Gobain” – мы знаем эту компанию по остеклению небоскрёбов. Их подразделение — наш прямой конкурент, они занимаются кристаллами. Для компании это был имиджевый проект мирового монополиста: сцинтилляторы ведь летают в космосе, они стоят на сверхглубоких скважинах… Это у них был билет в высшее общество: когда ты стеклишь окна, Президент тебя не позовёт, а когда ты состыковываешь космические станции, там сцинтилляторы на всех дальномерах стоят, кристаллик точно доворачивает космический корабль при состыковке.
ЦЕПЛЯЕТ Ну, вот оглянулся: Да, что-то есть в прошлом, Не до конца идеальном, Сделано много Хорошего тоже. Работает. Это реально. Написано что-то, И даже цепляет, И даже поётся со сцены, Конечно, не ровно, Не идеально, Но радуют новые темы. И собрано тоже, И тоже цепляет, Когда все показано вместе. Идеи и мысли По свету гуляют, Не каждый их сложит В созвездия. И нет остановки, Вот нет остановки, Чтоб взять и растечься в постели. Как будто циркач Так жонглирует ловко, Чтоб сделать побольше Успели. 18.12.2020.
