«Наше сознание больше, чем сознание конкретной личности» - Андрей Баумейстер (видео)

В новом интервью Андрей Олегович поведал о своем пути философа, поделился своей картиной мира и рассказал об опасных тенденциях современности. Видео интервью в конце статьи.

Андрей Олегович Баумейстер – доктор философских наук, писатель. Доцент кафедры теоретической и практической философии философского факультета КНУ им. Т.Г.Шевченко (2002 — 2023 гг.), Преподавал в Киево-Могилянской академии и Высшем институте религиозных наук им.св. Фомы Аквинского (1998-2018).

— Андрей Олегович, вы говорите, что философия начинается с удивления. В одном из своих интервью вы рассказывали, что уже в 13 лет поняли, что хотите стать философом. Возможно, помните этот первый момент удивления в своей жизни?

— Нельзя рассказать об одной точке, с которой всё начинается. В разных интервью и текстах я много об этом писал и не хочется сейчас повторять разные истории. Но могу сказать, что большие удивления постепенно складываются из маленьких точек удивлений в детстве. Ребенок всё воспринимает больше чувственно, поэтому очень важно нагружать его разнообразными чувствами и переживаниями. Например, мне это давала старая мастеровая скрипка – звуки, процесс звукоизвлечения, запах канифоли и дерева. Это давала живопись. Мастерская отца, запах разбавителей и масляных красок. Видеть то, как отец пишет картины. И, конечно, художественная литература. Я в детстве много читал. Мы общались с несколькими творческими семьями, поэтому мир искусства, музыки и живописи создавал определенную атмосферу. Не могу сказать, что это был супер просвещённый круг но, тем не менее, это оказывало на меня влияние. Поэтому я с уверенностью могу сказать нашим слушателям и читателям о том, что очень важно вокруг ребёнка создавать подобную атмосферу.

Потом, конечно, ключевая точка — это смерть отца. Тогда мне было 13 лет, и я оказался один в большом городе — без родителей при абсолютной свободе. Мне очень повезло, что этим городом оказался Киев, тогда еще советский. Но в центре были очень несоветские действующие женские монастыри, закрытая Киево-Печерская лавра — с пещерами, мощами и фресками. Старые улочки Подола и Липок. Всё это создавало атмосферу свободы, атмосферу полного распоряжения своим временем и порождало новые удивления. Удивление росписями Киево-Печерской лавры, удивление мощами, удивление историей. Я много читал в исторической библиотеке Киево-Печерской лавры – в старом зале под бой часов. Из этих удивлений постепенно рождалось понимание своего призвания, своих целей, своей биографии. В этом помог Киев, помогло окружение детства.

Главный сюжет я могу вкратце повторить. Я начал писать очень рано, уже в 6-7 лет. В какой-то момент мне захотелось написать книгу, в которой можно было бы разгадать тайны человеческой истории и тайны мироздания. Примерно в 11-12 лет я вдруг понял, что для того, чтобы эти тайны лучше описать, мне нужно изучать философию, иначе я не расскажу об этом людям. Я мог бы написать интересную историю о приключениях и путешествии куда-то в Тибет или Шамбалу, но нужно было ещё описать учение мудрецов. Тогда родился план стать мудрецом — читать книги, задавать себе философские вопросы, чтобы в романе это отразить. Поэтому занятие философией фактически вышло из задачи написания романа.

Собственно задачи, которые поставил для меня роман в 11-12 лет, привёл к тому, что я засел за философские книги, которые попадались под руки. Изначально я в них ничего не понимал, но уже в 13 лет стал вдумчиво читать серьёзные книги. Постепенно живопись переросла в философию, и возникло желание учиться на философском факультете. Потом цели менялись, но мой философский путь всё время углублялся.

— Тяжело ли вам быть публичным философом?

— Тяжело ли? Нет. Сейчас не тяжело. Тяжело всегда выйти из своего замкнутого мира. Не смотря на то, что я фактически рос в больших сообществах (спецшколах, интернатах, общежитиях, военных казармах), и вынужден был всё время общаться с людьми, тем не менее, я был человеком замкнутым. После окончания университета я пошел в аспирантуру, чтобы остаться в профессии. Нужно было читать лекции и проводить семинары. Это был такой переход, к которому нужно было готовиться. В конце 1990-х и начале 2000-х годов приходилось работать в нескольких ВУЗах, но даже это не давало возможности достойно зарабатывать, ведь были мизерные зарплаты. В Могилянке и Институте Фомы Аквинского я с утра до вечера читал лекции, проводил семинары, и много общался с людьми. Довольно поздно, начиная с 2016 года, лекции начали записывать на видео, потом появился сайт, а затем YouTube-канал. Переход произошел постепенно. И было очень заметно, как с расширением аудитории вместе с одобрением и поддержкой коллег и студентов появились ругательства и критика. Как раз это и свидетельствовало о расширении круга слушателей. К этому ты постепенно готовишься. Чем более широкая аудитория, тем выше должен быть твой уровень подготовки.

Философией интересуются не только образованные и творческие люди, но и самые разные личности. Среди них часто встречаются эксцентричные люди, извините, «шизики», которые на философские факультеты приносят свои «открытия». Старшие коллеги в университете Шевченко рассказывали о таких ситуациях, когда человек с горячими глазами и странным внешним видом предлагал объемные «научные» труды, где описан смысл истории и познания. Этих людей приходилось отправлять к другим коллегам, а те в свою очередь переадресовывали их к другим. Такие люди писали жалобы и доносы о том, что «великие открытия в нашей стране не хотят признавать».

Появление YouTube и социальных сетей создало новую культуру с её специфическими особенностями. Это особая полуанонимная аудитория. К ней привыкаешь. И главный принцип таков: если ты решил быть публичным, то должен понимать, что это связано с определенными условиями. Грубость, оскорбления и обвинения – входят в комплекс задач, с которыми ты столкнешься. Конечно, хочется, чтобы люди были более воспитанные, более культурные, умели выражать свои мысли, а не повторяли клише, которые кто-то вложил в их голову. Причем, есть сознательные хейтеры, а есть боты – люди, которые на работе. Когда у меня на канале выходит сложное философское видео, как правило, эти люди молчат. Они не смотрят такие видео, потому что им не интересно. Но как только выходит интервью или видео на политическую или культурологическую темы, появляются боты и начинают делать свою работу. Поэтому я советую начинающим блогерам, в первую очередь, разобраться со своей психологией и ответить себе на вопрос, готовы ли они выдержать подобное давление.

— Могли бы вы обозначить основные, фундаментальные принципы, на которых основана ваша картина мира? И как вы к ним пришли?

— Вы мне ставите хороший вопрос. Я даже напишу небольшой текст «Принципы и основания моей картины мира». Здесь каждая фраза должна быть выверена, ведь нельзя же рассказывать о картине мира подробно. Могу сказать, что моя картина мира основана на пяти главных принципах. Первое — в мире есть смысл. То есть мир содержит информацию, которую можно считывать, интерпретировать и развивать. Совокупность этого смысла я называю Космическим умом, Миром смысла или Богом.

И в этом смысле я считаю, что сознание первичнее материи, а смысл первичнее своих воплощений. Это второе.

Третье — человек это индивидуальный и воплощенный смысл, который может постигать интерпретировать и развивать мир смыслов.

Четвёртое — личность, как уникальный смысл, воплощённый в конкретной жизни, может осуществить свою уникальность только в общении с другими личностями и сообществами.

Ну и пятый главный принцип моей картины мира — реализованная личность, осознавшая свою миссию, своё призвание, преодолевает ограниченность времени и пространства своей физической жизни. То есть она отражает полностью мир смысла, смысловую реальность или отражает божественную реальность в своей деятельности, в своих целях, в своих реализациях. Поэтому получается, что история личности вбирает в себя и историю мира, и историю человечества, и становится уникальным отражением универсального смысла. Можно сказать, что, в принципе, задача каждого — это трансформировать физическое материальное начало в смысл, в духовное начало. То есть жизнь — это реализация миссии и трансформация; и, естественно, служение, взаимодействие с мировым смыслом, то есть с Богом и с другими людьми.

Для меня все очень просто. Возможно, это немного сухие фразы. Но мой второй принцип картины мира снимает различия между теизмом и атеизмом (когда я говорю о существовании мирового смысла, которое можно назвать Богом). Потому что даже атеисты, занимаясь науками (физикой, математикой, биологией и т.д.), всегда приходят к тому, что физический мир — носитель информации, носитель смысла, и где-то эти смыслы порождаются. Поэтому моя картина мира инклюзивная — она включает атеистический взгляд. Можно Мировой смысл или Мировой ум воспринимать, как личного Бога (это моё мировоззрение – речь о Боге, который описан в Новом и Ветхом заветах), а можно не принимать Бога как личность творческую и тогда можно воспринимать мир, как носитель смыслов, а задачи человека, как чтение, интерпретация и развитие этих смыслов. То есть мы становимся некими агентами смыслов, агентами одухотворения, агентами понимания, агентами любви, агентами взаимодействия. Превращение зла в добро, инертной материи в свободу. Поэтому жизнь человека, тогда приобретает определённую динамику и направление.

Естественно, к каждому пункту я приходил постепенно. Что-то пришло раньше, что-то позже. У меня в семье не было людей религиозных. И вообще идея о религиозной традиции Украины, России или Белоруссии — это чистейший вымысел. Раньше Библию нельзя было купить, а в селах у людей зачастую вообще было полуязыческое восприятие. Если ты был в больших столицах, еще можно было послушать таких людей, как Аверинцев или Лосев, а если нет, то у тебя были только книги по философии, буддизму, труды Рериха и художественная литература. К каждой из озвученных мной идей я приходил достаточно длительным путём, иногда это были вспышки, например, в 1987 году я осознал, что существует Бог. Это был результат длительных рассуждений в течение двух часов ночью в отдельной комнатке общежития Республиканской художественной средней школы. Я часто об этом рассказываю. Как я потом понял, спустя 20 лет после этого события, это было воспроизведение космологического доказательства бытия Бога. Этот случай показывает, что наше сознание больше, чем сознание конкретной личности в теле. Если мы начинаем мыслить, мы попадаем в пространство, где мысли и идеи имеют свою реальность. Поэтому возникает как бы переоткрытие самостоятельно думающей личностью каких-то вещей, продуманных еще сто или две тысячи лет назад. Это как один из примеров. То есть, что-то ты получаешь, продумывая прочитанное в книге, а что-то ты понимаешь, напряжённо размышляя, самостоятельно мысля. Чему-то ты учишься у людей, которых встречаешь, и что-то даёт личный опыт.

Вы знаете, часто меня обвиняют в комментариях в том, что я книжный человек — получаю все знания из книги и транслирую книжное знание. Для людей предыдущих традиций, это было бы большим комплиментом. Мы сегодня разделяем книжное знание от некого подлинного опытного знания. Но так называемый «опыт» людей, которые не читают книг, очень маленький и узкий. Ведь на чем основан их опыт? Они видели в своей жизни, возможно, всего несколько сотен, может быть несколько тысяч, человек. А что это за люди? Ваша семья, друзья и знакомые? Насколько они глубокие? Могли ли они вас чему-то научить? Читая книги, мы можем общаться с Кантом, Платоном, Лао-Цзы или Шекспиром. Диккенсом, Черчиллем, Сократом. Тогда наши собеседники — это совсем другой мир. Книги — это тоже сконцентрированный выраженный опыт, только опыт глубоких людей, которые создавали, открывали и меняли мир. Книга — это просто транслятор встречи, как посредник встречи с этими людьми. Поэтому, конечно, книжное знание — это комплимент.

Я советую всем нашим слушателям и читателям обратить на это внимание. Есть три источника опыта и знаний: чтение книг, общение с глубокими и интересными людьми и твой личный опыт. Из этих трёх элементов и складывается все наше знание об этом мире. Всё очень просто — читай, общайся, живи внимательно. Живи сконцентрировано и наполнено. Тогда что-то может получиться.

— Андрей Олегович, вы очень много различных тем поднимаете на своем YouTube канале и в интервью. Мы можем как-то обобщить идеи, нарративы, которые сегодня присутствуют в мире, и в частности в Украине, которые вы считаете опасными? О чем на ваш взгляд сегодня важно говорить?

— Тут важно подчеркнуть, что негативные или деструктивные идеи, например, национал-социализм, коммунизм, фашизм, радикальный национализм, все вырастали из постановки позитивных задач — с определённого понимания справедливости. Поэтому древние говорили, что зла, как такового не существует, оно — тень добра. Тень и искажение добра. Если мы говорим об опасных дискурсах, то это — искажение идей, связанных со справедливостью, с равенством, с пониманием того, как лучше построить общество или миропорядок. Поэтому анализ сложнее. Нельзя сказать, что какой-то конкретный дискурс отрицательный и является радикальным злом. Но, на мой взгляд, ряд дискурсов сегодня являются опасными.

Первое – то, что можно назвать активизмом.

Некоторые люди считают, что мы находимся на вершине горы, едва ли не на пике своего исторического развитии, и можем судить все предыдущие поколения и эпохи — с точки зрения своих представлений о морали, о правильности, о справедливости. Что страшно в этом активизме? С одной стороны, это релятивизм, т.е. относительность. Эти люди высмеивают объективность, высмеивают истинность и при этом предлагают своё видение. Они практически разрушают всё, что наработало человечество за все столетия своего развития. Это такая новая форма нигилизма (слово не новое, оно пришло из XIX века) под видом настоящей справедливости, равенства и так далее.

*Протестующие требуют снести статую мецената и колонизатора Сесила Родса*. *Оксфорд, 2020*.

Также я вижу, насколько такие слова, как фундаментальные свободы, права человека, равное развитие наций (прекрасные идеи!) вуалируют растущую несправедливость и разрывы между странами и группами людей. Это тоже очень опасно. В принципе, тут даже речь идёт не о дискурсах, а о тех формах, которые они принимают. Под видом защиты справедливости нам могут навязывать радикальный, авторитарный и даже тоталитарный дискурс. Под видом того, что мы должны за свободу бороться, мы можем свободу отвергать. Под видом борьбы за равенство мы будем устанавливать неравенство, например, квоты разделения людей на расы, на группы и так далее. Об этом много пишут и говорят. С таким дискурсом невозможно полемизировать, потому что он агрессивен, разрушителен и в основном побеждает количеством сторонников, количеством агрессий. Поскольку общение переходит у нас всё больше в социальные сети, где нужно очень громко агрессивно высказывать свои мысли, чтобы привлекать на свою сторону много сторонников. Поддержка отражается в виде комментариев и лайков, но ведь их можно сделать искусственным образом.

Мы сейчас доходим до точки, когда благодаря новым программам искусственного интеллекта, возникает много возможностей создавать иллюзии. Я думаю, через 2-3 года количество лайков и просмотров вообще могут быть полностью искусственными. Иллюзия большинства или иллюзия преобладания определенной позиции будет неотличима от реальности. Это большая проблема. В каком-то смысле социальные сети себя самоотрицают. Они сейчас доходят до точки, где они будут себя же уничтожать. Например, мы можем сомневаться реальный ли человек на видео, говорил ли он что-то в действительности или нет. А его группа поддержки, масса комментариев и просмотров – это реально это или нет? То есть такое королевство иллюзий, симуляторов, отражений, когда что-то отражается во множестве зеркал. Мне кажется именно это самое опасное, поскольку это уничтожает всё индивидуальное, настоящее и подлинное.

И в связи с этим самые опасные дискусы — это недооценка, понижение уровня знаний, понижение уровня требований к компетенции, понижение уровня воспитанности, образованности, умению вести разговор, умению вести дискуссию. И это все является следствием форм нашего общения.

Я могу привести два конкретных примера. Что нужно, чтобы привлечь внимание своей группы? Нужно озаглавить видео или статью, например, «Петренко не выдержал и порвал такого-то…» или «Марьяна не сдержалась и сказала в лицо всё, что она думала…» — это пользуется большой популярностью. То есть, это акцент на грубости. Человек, мол, такой праведник, но вот он не выдержал и перешел на агрессию, на брань и оскорбление. И такое хорошо воспринимается массами. И самое страшное не то, что человек это сделал, а то, что группа, которая стоит за этими людьми, принимает эту грубость, как норму. Это новая норма. Новая нормальность.

Раньше я часто пытался дискутировать в социальных сетях, так как предполагал, что часть людей может, увидев грубость, сделать замечание даже тем, с кем они разделяют общие идеи. Что они могут сказать: «так нельзя», «это грубо», «это невоспитанно». Но нет. Наоборот. Людям очень нравится грубость. Просто раньше, при отсутствии социальных сетей, такое было невозможно. Вот представьте: общество учёных, собрание Генеральных штатов или английского/голландского/французского элитного клуба. И вдруг врываются люди, всех покрывают матами, всех оскорбляют, а им рукоплещут! Конечно, такого не может быть. Этих людей просто выгонят из зала, как каких-то проходимцев. Их не пустят в британский парламент и не дадут высказаться в уважающем себя клубе или в университете. Это все уличные вещи. А сегодня улица ворвалась в главное средство коммуникации. Об этом много пишут. Я часто цитирую Юджина Хабармаса, ссылаясь на его последнюю книгу, или ведущего немецкого социолога Андреаса Реквитса. Он ещё в 2019 году написал книгу о том, насколько социальные сети убивают публичность, убивают возможность коммуникации и обмена идеями.

Пожалуй, я назвал самые тревожные тенденции. И если их обобщить — это невозможность общения, обмена идеями, дискуссии и творческого развития. Невозможность интеллектуальной культурной жизни. То есть речь даже не в содержании, а в форме. Форма убивает содержание. То, как это делается, фактически нивелирует любые разговоры, о чём бы то ни было. Когда крик, агрессия и оскорбления начинают побеждать, уже не важно, о чём ты говоришь.

— Хотя, казалось бы, интернет дал равные права, позволил всем высказываться. В частности у Facebook концепция звучит, как стремление соединить людей по всему миру. Но так как образованных людей всё-таки всегда было меньше, получается, что вот эта большая масса, скажем так, менее интеллектуальных представителей человечества своим голосом заглушает интеллектуалов?

— Так тоже можно сказать, но я это вижу немного по-другому. В своих ранних лекциях, я указывал, что создатели социальных сетей изначально задумывали новый способ обмена идеями. Они считали, что социальные сети будут умножать благо и принесут победу равенства над неравенством. Никто не ожидал, что социальные сети станут такими. Грубость интересна. Она привлекает внимание большого количества людей. Спокойная беседа, даже если она очень интересная и яркая, может привлечь, условно говоря, 1 тыс. человек. А если, например, известный человек послал матом или ударил кого-то в студии, то тут уже 300-500 тысяч и даже миллион человек подтянутся. Это очень интересно проследить. Фактически, это наша животная, эмоциональная сторона. Все то, что связано с культурой образования и с вещами чуть-чуть выше уровня живота требует большей концентрации и большего времени. А животное эмоциональное начало срабатывает моментально. Социальные сети и YouTube работают на моментальности.

Обычно в сети заходят праздные люди, уставшие от работы в офисе или слоняющиеся от безделья. Им нужна моментальная реакция. Им нужно моментально ввести наркотик. И человек, жуя бургер, запивая колой, будет потреблять вот эти щекочущие нервы вещи – то, что будет моментально вызывать эмоции. Я уже не говорю о, извините, порнографии. Кстати, по статистике, если брать европейские страны, Германия лидирует по количеству потребляемого контента в YouTube и в социальных сетях.

Получается то, что говорилось о справедливости, распределении благ оказалось в заложниках не потому, что необразованных людей больше, а из-за нашего животного начала – оно включается моментально, подпитывается, и возникает зависимость. И политические фан-клубы ничем не отличаются от той же порнозависимости. Мы хотим всё время слушать о победе нашего языка над вражеским. Это такая же порнозависимость, только она в другом отношении. Я хочу подпитывать себя ненавистью. И я постоянно потребляю этот продукт. Я понимаю, что это не очень интеллектуальный и образованный человек, но он постоянно громко говорит и мне он нравится. У меня нет времени слушать какую-то хорошую лекцию о развитии языков, о культуре или истории. Это зависимость, которая, в том числе, проявляется в лайках. Тогда происходит ещё одна опасная тенденция: как на постсоветском пространстве, так и на Западе политики становятся зависимыми от аудитории социальных сетей. Не они ведут за собой и создают стратегии развития своих стран, а сами идут за людьми, которые одобряют какие-то темы. Они смотрят, сколько лайков собрала та или иная тема, делают вывод, что нравится аудитории и продолжают о ней говорить. Это очень опасная тенденция.

Безусловно, это еще и финансы. Соответственно люди, которые зарабатывают блогерством, понимают, что им нужно идти в сторону большинства. Им нужно приручать, прикармливать, создавать поле быстрых реакций, поскольку тогда будет больше лайков, больше просмотров и монетизация канала повысится.

Получается, что то, что задумывалось, как работа с идеями и с творческими проектами выродилось в финансовые гонки. Безусловно, есть и интересные вещи, но пропорции несоизмеримы – они просто тонут в море контента, вызывающего быстрые реакции. Безусловно, те, кто начинает своё дело в сети, постепенно скатываются к этому уровню. Очень трудно человеку, который даже ведёт культурные темы, не попасть под соблазн постепенного скатывания. Надо сознательно понимать, что ты должен вопреки этому быть самим собой и не позволять себе понижать уровень.

— У меня к вам последний вопрос. Один из моих учителей, заслуженный журналист Ким Борисович Киевский говорит, что главная задача журналистики — формирование умонастроения масс. Понятно, что журналистика за последние лет 5 уже приняла совсем другие формы, и поэтому, вопрос у меня такой: что или кто сегодня формирует умонастроение масс?

— Я попробую сейчас ответить, продолжая предыдущую тему. Итак, сегодня и образованные люди начинают играть в эти игры. Вот это одно из упущений. Я, много общаясь и преподавая в бизнес-клубах в Киеве, среди политиков и юристов видел, как образованные люди (хорошо знающие английский, стажирующиеся в разных странах) в угоду или из страха изображают из себя то, что нужно. Транслируют идеи, которые монетизируются для них, сохраняют их бизнес или дают пропуск в Верховную Раду и так далее. То есть здесь вообще коррозия даже лидеров мнений и образованных людей. А то, что касается журналистики и того, кто формирует умонастроение, ответить трудно. С одной стороны, я не хочу скатываться в какие-то вещи, связанные с теориями заговоров, чьи идеи я никогда не разделяю. Но наблюдение за тем, что происходило в Украине с 2003 по 2024 гг., в Европе и в мире (а я уже сам был частью публичности), я понимаю, что все именно так.

У меня есть курс лекций по пропаганде. И отдельная лекция посвящена главным авторам пропаганды: Эдвард Бернейс, Уолтер Липпман, Пол Лазарсфельд и др. Липпман и Бернейс в 1920-е описали, как работает воздействие на массовое сознание, или как Липпман это называл — инженерия согласия. Эти люди прошли опыт Первой мировой войны, когда нужно было «перекодировать» большие массы людей. Лазарсфельд писал уже в пятидесятые годы и придумал концепцию лидеров мнений. Кратко ее опишу. Итак, существуют провластные центры. Например, в разгар Первой Мировой войны правительства Британии, Германии, Франции создавали группы пропаганды, чтобы влиять на общественное мнение. Это было прямое воздействие – от власти к массам. Существовал отдельный штаб, который взаимодействовал с военными, журналистами и психологами. Кстати, Липпман был журналистом и одним из авторов главных тезисов американского президента Вудро Вильсон, который строил мир после Первой мировой войны, за что и получил Нобелевскую премию. Т.е. есть власть, которая собирает экспертов и формирует общественное мнение посредством плакатов, газетных публикаций, радио и телевидения.

Но Лазарсфельд сказал, что это ещё не всё — нужно центры воздействия на массы усилить через лидеров мнений. Он рисует схему, где между властью и массами есть посредники, которые как бы остаются в тени. Сегодня в социальных сетях, в YouTube, за этим можно наблюдать. Лидер мнений играет в «серой зоне», поэтому не всегда видно, что он исполняет поручения генерального штаба или какой-то политической партии. Но если лидеры мнений связаны между собой, то возникает очень мощная трансляция какой-то повестки, которую можно проследить. Например, когда правительство какой-либо страны допускает промахи, и нужно перенаправить внимание общества в другое русло, тогда начинается трансляция через лидеров мнений. Зачастую, это люди с образованием, умеющие хорошо писать и говорить. Практически единовременно они на своих страницах в Facebook, каналах в YouTube или каких-то других площадках, «вбрасывают» какую-то тему. Более того, если они видят, что где-то в комментариях возникает нежелательная тема, они приходят туда и начинают вести себя агрессивно, чтобы перенаправить внимание.

Сегодня гораздо сложнее указать на чёткие источники влияния. Зато очень легко привязать какие-то этикетки. Достаточно сказать, что «это вашингтонский дискурс» или «это российский нарратив». Я часто писал иронически, что часть ошалевшее российской публики считает, что я работаю на Вашингтон или Ватикан, а часть украинской публики считает, что я проговариваю кремлёвские нарративы. Это своего рода проявление инстинкта людей — лидеров мнений и их пасты. Т.е. происходит лейблинг, когда мы к слову, описанию или нарративу привязываем этикетку.

Казалось бы, многие из нас разумные существа и могут идентифицировать содержание речи, однако исследователи уже давно показали, что подобный фрейминг эффективно работает и очень сильно воздействует на группы людей. Например, когда фрейминговое сочетание «скандальный псевдо-философ Баумейстер» разносится по социальным сетям и доходит до людей, которые совсем уже не рефлексируют, и только принимают содержание фрейминга, то не важно, что я буду говорить – фрейминг уже сработал. Человек не будет разбираться в нюансах. У него нет на это времени. Я маркирован, как определённый сорт вина или водки. При таком подходе все расфасовано и людям не нужно думать.

Поэтому, всегда надо разбираться в конкретных примерах, и смотреть, как возникает повестка, как она вбрасывается, какие лидеры мнений вдруг начинают об этом говорить одновременно. И тут есть еще один интересный парадокс. Я об этом рассказываю, когда преподаю эпистемологию, теорию познания и теорию восприятия информации. Дело в том, что между человеком, или назовём его пользователем, и фактом пролегает бездна. Так только кажется, что опиши человеку факт или укажи на события, и он адекватно это будет интерпретировать. Зачастую он не знает, как оценить то или иное событие. Например, событие — украинская операция в Курске. Многие люди растерялись, потому что у них недостаточно информации, нет компетенции и понимания, хорошо это или плохо. Это гибель или спасение? Это усиливает Украину или ослабляет? Поскольку у людей уже наработан блок их лидеров мнений, они тут же начинают читать и слушать, что же говорят их авторитеты.

Авторитеты это знают, и как только происходит какое-то событие, начинают об этом говорить — писать посты и записывать видео. Они прекрасно понимают, что люди растеряны и хотят понять, что же произошло. Люди получают «прививку» в виде информации, а лидеры мнений выдыхают — их аудитория «правильно» воспринимает событие. И тоже самое происходит во время революций и госпереворотов. Люди «зависают» и ждут, что же скажут авторитетные СМИ. Для Украины это в первую очередь западные СМИ. Причем, обратите внимание, наши СМИ сегодня публикуют только официальные комментарии политиков или ссылаются на западные СМИ. Украинские журналисты как бы прикрываются этими источниками. Сегодня они боятся высказать мнение. Они растеряны и подавлены.

Поэтому, в заключении, хотелось бы дать совет нашим читателям: обращайте внимание на то, какую информацию вы читаете. Какие у нее источники? И попробуйте проследить, как работает создание повесток посредством лидеров мнений.

— Спасибо большое, Андрей Олегович. До новых встреч!

— Спасибо. До встречи.