О честном учёном замолвите слово. Анатолий Александров

Эта статья – об одном из основателей советской ядерной энергетики, создателе атомной подводной лодки, президенте всесоюзной Академии наук в 1975-1986 годах киевлянине Анатолии Александрове. По какой причине был «забыт» столь весомый учёный?

В конце 2018 года вышла книга «Неизвестный Александров» о нашем соотечественнике, Анатолии Петровиче Александрове из Таращи (Киевская область).  Автор книги Николай Бодрихин на фактах их жизни Александрова рассказывает, по сути «историю атома» в Союзе, начиная с маленьких лабораторий, где ставили первые эксперименты, к первой атомной бомбе и в итоге к созданию в стране мирных (уместно ли это слово после Чернобыля?) атомных электростанций. 

Александров прожил 101 год. Не стало учёного в 1994 году (могила его на Митинском кладбище в Москве), а родился он в 1903-ем. Анатолий был третьим ребёнком в семье надворного советника, который исполнял в Тараще должность мирового судьи. Мать Элла, наполовину шведка, умерла, когда мальчику было 3 года. Её родным братом, дядей Анатолия, был Роберт Классон, в будущем крупный инженер-энергетик, проектировщик первых электростанций в Советском Союзе, соавтор плана ГОЭЛРО. 

Отца, Петра Павловича, вскоре перевели служить мировым судьёй в Киев. Детей (Валерию, Бориса и Анатолия) воспитывала бабушка Анна Карловна, немка по происхождению. В доме говорили на трёх языках: русском, немецком и украинском. 

В 1919 будущий учёный с мировым именем окончил Киевское реальное училище, с полученным аттестатом он имел право поступать в университет на физико-математический или медицинский факультеты. Когда город заняла Красная армия, Толя с приятелем был на даче в Млынке за Фастовом, и когда на железнодорожной станции ждали поезда, чтобы возвращаться домой, встретил знакомого офицера, соседа по киевской квартире, который сказал ребятам, что в город возвращаться нельзя, и увлёк 16-летних искателей приключений с собой на фронт, к «белым». Так Александров стал юнкером и пулемётчиком у Врангеля. Он был даже награждён тремя георгиевскими крестами, но при эвакуации остатков белогвардейской армии из Крыма предпочёл остаться на родной земле.

В то время башковитые парни позарез нужны были советской власти, так что Анатолий устроился ассистентом в Киевском горном институте, электромонтёром, электротехником в Киевском физико-химическом обществе при Политпросвете и преподавателем средней школы в селе Белки Киевской области. С 1924 по 1930 годы он совмещал учёбу на физико-математическом факультете Киевского университета с преподаванием физики и химии в киевской школе №79. По окончании университета его приняли на работу в Киевский мединститут, а именно в рентгено-физический отдел.

«Отец» советской физики академик Абрам Иоффе пригласил весной 1931 года молодого киевского физика приехать в Ленинград, в свой физико-технический институт (общеизвестный как ЛФТИ). И вскоре новичок «отблагодарил» всемирно известного ученого, найдя серьезную ошибку в его работах. Перепроверив данные, классик публично признал доводы Александрова. Более того, они совместно опубликовали статью, где была исправлена ошибка академика. По таким правилам жила тогда наука! 

Совместно с сотрудниками института Журковым и Кобеко киевлянин разработал статистическую теорию прочности, а защищённая им в 1941 году докторская диссертация носила название «Релаксация в полимерах». 

Перед началом Второй мировой войны совместно с Игорем Курчатовым и Владимиром Тучкевичем (тоже выпускником физмата Киевского университета, родом из Черновцов) разработал метод защиты кораблей от магнитных мин. Первые их испытания состоялись на линкоре «Марат» в октябре 1938 года, акт приёмки работ был подписан 18 июня 1941 года – за три дня до начала войны. Метод пришёлся как нельзя более кстати  при обороне Севастополя, во время блокады Ленинграда, на Волге в 1942 году, на Балтике, на Северном военном флоте и на гражданских судах. Александров с Курчатовым уже 9 августа 1941 года прибыли в Севастополь для организации работ по оборудованию кораблей Черноморского флота «системой ЛФТИ», и к концу октября она была установлена более чем на 50 кораблях – причём учёные продолжали исследования по её совершенствованию постоянно. 

С 1943 года Александров участвовал в создании атомного оружия. В 1946 году его назначили директором Института физических проблем АН СССР, вместо попавшего в опалу Петра Капицы, который отказался участвовать в создании атомной бомбы, считая это делом нереальным. (А ведь институт, по приказанию Сталина, был создан именно под Капицу – чтобы дать ему возможность проводить исследования, которыми он занимался в Англии!) Когда пост директора предложили Александрову, он отбивался, не желая быть штрейкбрехером и считая самонадеянностью, что ему, мало кому тогда известному ученому, придется занять место всемирно знаменитого физика. «Хлебнув для храбрости водки и плеснув немного на костюм, для запаха, я отправился к Берии, убеждать, что это назначение ошибка, что я не гожусь в директора института по многим причинам, в том числе и потому, что люблю горькую, и себя преодолеть не могу. Но тот рассмеялся, сказал, что ему известно всё, в том числе где я эту водку покупал, и вручил мне приказ, уже подписанный Сталиным», — вспоминал Александров. 

Неудивительно, что Капица относился к своему сменщику весьма настороженно. Но все изменилось, когда Александров отказался от предложения Капицы выдвинуть его на соискание Сталинской премии как одного из авторов важного проекта. Учёный сослался на то, что выполнял «сугубо организационную работу».

Именно под руководством Александрова в небывало короткий срок были решены технические, организационные и производственные проблемы при строительстве первой в СССР атомной подводной лодки с ядерной двигательной установкой. Северодвинск за 1952-1972 годы освоил производство и серийный выпуск таких лодок и стал крупнейшим в СССР и мире центром атомного подводного судостроения. На Севмашпредприятии было построено 163 боевых подводных лодки, в 1970-х годах предприятие выпускало атомные подводные лодки класса «Акула» («Тайфун»), в том числе построило и самую большую лодку такого типа, которая была занесена в книгу рекордов Гиннесса. По инициативе Александрова и при его участии были разработаны и построены судовые энергетические установки для атомных ледоколов «Ленин», «Арктика» и «Сибирь», обеспечившие стране преимущество на Северном полюсе.

В 1955 году Анатолий Александров стал заместителем Курчатова в Лаборатории № 2 АН СССР (позже ставшей известной как Институт атомной энергии, ИАЭ им. И. В. Курчатова), а после смерти Курчатова, в 1960 году, занял пост директора. В 60-е по инициативе Александрова в ИАЭ была построена крупнейшая в СССР установка по сжижению гелия – что обеспечило широкий фронт фундаментальных исследований по физике низких температур, а также по техническому использованию сверхпроводимости. Анатолий Петрович являлся научным руководителем проекта реакторных установок типа РБМК.

Президентом Академии наук СССР в 1975 году Анатолий Александров был избран на безальтернативной основе. «Когда в 1975 году меня хотели выдвинуть в президенты Академии наук, я считал, что это не подходит мне ни по характеру, ни по стилю моей работы. Считал, что это какая-то чепуха, — вспоминал он. — Нажим был такой, что я перестал брыкаться, но с условием, что найду преемника и будут перевыборы». Замену он таки нашёл, это был ректор МГУ Рем Хохлов – но он трагически погиб, совершая восхождение на пик Коммунизма.

Однажды на «капустнике» в ИАЭ академику в шутку вручили маршальские знаки отличия. С тех пор, уже вполне серьезно, его неизменно именовали «атомным маршалом».

Авария на Чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 года стала для учёного личной трагедией. Чернобыльский реактор РБМК создавался в другом институте, у него был свой генеральный конструктор, но Александров сразу взял вину за случившееся на себя. Остались такие его слова: «Руководить таким институтом, как ИАЭ, крупнейшим институтом и сложнейшими работами, и в то же время взять на себя заботу об Академии — надо сказать, это было чрезвычайно тяжело. В конце концов, это кончилось печально. И когда случилась Чернобыльская авария, я считаю, с этого времени и моя жизнь начала кончаться, и творческая жизнь».

Александров считал, что недостаточно протестовал против передачи части АЭС из Министерства среднего машиностроения, возглавляемого Ефимом Славским, в Минэнерго, что привело к снижению общей дисциплины. На заседании Политбюро ЦК КПСС он всю ответственность взял на себя, попросив освободить его от должности президента академии, чтобы сосредоточиться на устранении ошибок в конструкции реактора. И за короткое время они были устранены. «В конструкции, разработанной академиком Доллежалем, было несколько недоработок. Со временем предполагали их устранить, а пока выходить из положения с помощью строгих инструкций по эксплуатации, где жестко прописаны режимы, куда ни в коем случае нельзя выводить реактор. Но именно это и было сделано оператором в Чернобыле», — констатировал он.

Наш соотечественник был настоящим рыцарем науки. Отказ от материальных благ был одним из его принципов. Мало кто знал, что, став президентом академии, он продолжал получать зарплату директора Института атомной энергии, хотя она была существенно меньше. За всю жизнь всего дважды побывал в санаториях, где ему не понравилось, предпочитал походы на лодках, палатки, песни у костра, уху из котелка. Никогда не брал кремлёвских спецпайков, не пользовался спецателье. Выделялся, одним словом, из общей тенденции. Наверное, поэтому на следующий день после смерти Александрова в 1994 году его семью выселили с дачи. Руководители Академии наук обратились к Ельцину, чтобы дача перешла к семье, тот пообещал разобраться, но в итоге… там поселилась дочь «заступника». Попрощаться с выдающимся ученым, трижды Героем Социалистического Труда, кавалером девяти орденов Ленина, лауреатом Ленинской и четырёх Сталинских премий в 1994 году не пришел никто из высшего руководства Российской Федерации.

А мы его помним…

Подписывайтесь на наш канал Телеграм