Далекие от науки люди думают, что все в ней устроено так, что все только и ждут новых открытий. И как только эти открытия появляются, то с энтузиазмом начинают их применять, а сделавших их ученых – носить на руках. Увы! Как вам картина: археолог раскапывает древнее святилище европейского уровня в украинском городе, а местная власть и ухом не ведет; в итоге на месте святилища – автомотодром, а археологу, сделавшему потрясающее открытие, второй за Дельфийским «пуп земли» (не говоря о входе в Аид), и вспоминать об этом не хочется: горько.
Постоянным нашим читателям наверняка запомнилась статья адвоката Ольги Панченко под заголовком «Любовь, наука и бюджет: что произошло в Килие?», опубликованная в «Граните» по поводу скандала, учиненного мэром города Килия (Одесская область) в отношении Экспедиционного корпуса под руководством академика Олега Викторовича Мальцева. В ней обстоятельно разбиралось возмущение мэра, который испугался, что исследования ученых не дадут ему построить у себя в городе некий культурно-исторический диснейленд, выманив под этот проект изрядные деньги из госбюджета.
И вот, месяц спустя после килийской истории, в разговоре с именитым одесским археологом, академиком Академии наук Высшей школы, доктором исторических наук Андреем Добролюбским я узнаю о кардинально противоположном случае: когда все находки указывали на открытие в Одессе «пупа земли» — в прямом смысле, аналогичного омфалосу в Дельфах, только древнее, — а власти этот факт предпочли проигнорировать.
К Дельфийскому оракулу в древней Греции приходили со всего мира узнать свою судьбу как в античные времена, так и приезжают ежегодно тысячи туристов и сейчас. Пифии-то в Дельфах, естественно, уже не водятся (да и зловонные пары из расщелины горы Парнас, которыми они одурманивали себя до пророческого экстаза, давно не подымаются) – однако людям интересно «отметиться» в Центре Мира, сфотографироваться с руинами храма Аполлона и рядом с омфалосом – «пупом Вселенной» в виде наполовину врытого в землю яйца.
В 2006 году на Жеваховой горе в Одессе Андрею Добролюбскому посчастливилось обнаружить подобный «пуп мира» — только гораздо древнее, еще не в виде камня, а в виде утрамбованного пережженного грунта высотой полтора метра. Первоначально омфалос – центральный элемент древнейшего матриархального хтонического культа – являл собой горку тлеющих углей, покрытых белой золой, чтобы не дать им погаснуть, и это был самый простой способ бездымного хранения огня. Внутри насыпи также грели зерно, потом оно восходило, и получалась культовая «хлебная баба».
Находилась эта насыпь внутри круглой, вырытой в середине IV в. до н.э., ямы-целлы диаметром 5 метров и глубиной 6 метров (от современной поверхности, изначально — 4), собственно и символизировавшей мироздание. Подробнее о находках этих раскопок можно прочесть в книге Андрея Олеговича «Археология Одессы» (в бумажном виде она уже раритет, но ученый заботливо выложил ее в свободный доступ). Поскольку Жевахова гора находится на водоразделе Куяльницкого и Хаджибейского лиманов, то зловонными сероводородными испарениями отправители культа также были обеспечены.
Жеваховский мыс был в античные времена подлинными северопонтийскими Дельфами. Здесь находился вход в Аид.
Первые находки античного времени были сделаны на Жеваховой горе еще в 20-е годы XIX века адъютантом Ришелье, одним из основоположников одесской археологии полковником Иваном Стемпковским. В 1902 году на плато Жеваховой горы, перешедшей во владение города, пришли землекопы, чтобы поделить гору на участки. При размежевании они снесли одну из курганных насыпей, из которой извлекли греческие амфоры V века. Тогда на заседании Императорского общества истории и древностей тогдашний директор его музея профессор Эрнст Романович фон Штерн предположил, что ключ к тайне античной Одессы следует искать именно на Жеваховой горе.
В ХХ веке попытки докопаться до тайн (до экспедиции профессора Добролюбского) были предприняты трижды: в конце 30-х годов директором Одесского исторического музея К.А. Раевским, в середине 1950-х годов доцентом-археологом Одесского пединститута М.С. Синицыным и в 1972 году заведующим фондами Одесского археологического музея Э.И. Диамантом. Последний обнаружил в юго-западной части плато остатки жилых помещений и глубокие ямы, заполненные золой и пеплом, а также множеством сломанных вещей. Увы, даже такой необычайно квалифицированный, эрудированный антиковед ошибся в предназначении этих ям, посчитав их обыкновенными мусорными, и прекратил раскопки.
— На самом деле, это были не мусорные ямы, а «священные помойки», которые предназначались прежде всего для общения с умершими, — рассказал профессор Добролюбский. – В частности, это общение выражалось в совершении обрядов, связанных с плодородием и поклонением земле, то есть богине Деметре. Деметра – один из главных персонажей северопричерноморского религиозного пантеона. Культы в ее честь отправлялись в сочетании с поклонением ее дочери Персефоне, которая являлась женой царя подземного царства Аида-Гадеса. В их честь греки приносили в жертву, в частности, нижние части сосудов как символ потустороннего мира. Перед тем, как сбросить приношения в яму, хозяева намеренно их ломали, что символизировало «умерщвление» вещи. Такой ритуал означал «кормление» другого мира, чью жизнь надо было поддерживать с помощью «пищи», приготовленной по «зеркальному» рецепту: разбить, сломать, разорвать… Только в этом случае приношение может быть принято в ином мире. Так происходит изменение семиотического статуса вещи, и самый заурядный бытовой предмет становится культовым.
После того, как почтенного Эммануила Израилевича Диаманта высмеяли коллеги за то, что он «копается в мусоре», раскопок на Жеваховой горе больше никто не проводил. Точнее, проводил, но не археологические: находящийся неподалеку кирпичный завод добывал отсюда глину. Примечательно, что на яму с древним омфалом археологическую экспедицию профессора Добролюбского навел… экскаватор!
— Наш основной раскоп находился в полусотне метров оттуда, мы уже и так были удовлетворены находками и больше не ожидали от экспедиции ничего удивительного, — говорит Андрей Олегович. – У Бога, как говорится, добавки не просят… Он сам предложил: это просто чудо, что мы нашли эту яму с омфалом. Все благодаря экскаватору. Было как: он себе в одной стороне роется, а мы себе свое копаем. И вдруг ребята меня позвали, смотрите, говорят, из-под ковша прямо керамика летит! Экскаваторщик и сам остановился, бросаться на ковш мне не пришлось: им-то нужна чистая глина, а в этом месте вертикальный срез котлована был похож на огромный слоеный пирог, из черноземных и пепельных включений которого во множестве торчали амфорные ножки, кости, фрагменты чернолаковых сосудов. В который раз убедившись, что я невероятно везучий археолог – это же надо было затеять раскопки на Жеваховой горе в нужное время, чтобы встретиться с нужным экскаватором! – мы начали зачищать раскоп и в итоге докопались до омфала.
Традиция почитания омфала — Пупа Земли — берет свое начало в очень древних представлениях о Великой Богине-Матери, которая имела власть над сотнями святилищ героев по всей Греции, рассказывает профессор Добролюбский. В них сохранялась челюстная кость, отсеченные гениталии покойного, а также его пуповина – как символ, что герой, сколь бы велик он ни был, происходил от женщины, ей был обязан появлением на свет и служил Богине-Матери. Культ Великой Богини в Средиземноморье стал постепенно угасать в 4300-х годоах до н.э. и окончательно утратил свои позиции в 2500-х годах до н.э., когда произошла победа «олимпийства» и на первое место постепенно выдвинулся представитель мужского начала Зевс.
Кстати, по догадке Андрея Олеговича, именно сюда, в святилище на Жеваховой горе, приходил Одиссей чтобы встретиться со слепым ясновидцем Тиресием, чтобы узнать, что готовит ему судьба на Итаке. Визит Одиссея в Аид, где уже находился Тиресий, описан в 11-й песне «Одиссеи». Чтобы попасть в Аид, Одиссей должен был плыть через Океан. В представлении древних греков это была река, вечно текущая по кругу. У Гомера и Гесиода не было мнения о Понте (Черном море) как о замкнутом водном пространстве, они его себе представляли как часть Океана, да и само название его в ряде мифов означает «принимающее мертвых». Так что Одисскй направился в потусторонний мир именно через это море, в страну киммерийцев-галактофагов (питающихся молоком) – наиболее отдаленную из известных грекам северных стран на рубеже мира живых и мертвых, страну «киммерийского мрака».
Вообще-то, врат Аида было несколько. Самые известные из «телепилов» («дальних ворот», то есть ворот в страну мертвых) находились на Иберийском полуострове, у «Геркулесовых столбов» Гибралтара, другие были на севере Адриатики, в Ливии, Палестине и т.д. Один из главных северопонтийских входов в Аид располагался у Боспора Киммерийского, близ устья Гипаниса (Кубани) – такая вполне обоснованная точка зрения исходит из сведений, содержащихся в ранних «Аргонавтиках». Но на тех же сведениях, а также опираясь на «Одиссею», можно построить предположение о входе в Аид на одесской Жеваховой горе, говорит профессор Добролюбский:
— Путь Одиссея, проходивший вдоль западного побережья Понта Эвксинского, отчетливо маркируется двумя эпонимными пунктами: Одессосом фракийским (современная Варна) и Одессосом скифским, который располагался, как сказано в авторитетнейшем «Реальном словаре классических древностей», на северном берегу Понта, на запад от Ольвии и устья Борисфена – то есть, примерно на месте нынешней Одессы. У нас нет никаких оснований считать ученых-энциклопедистов 18-19 веков, времен классицизма и Винкельмана, менее образованными, чем антиковеды ХХ столетия, которые пытались Одессос скифский передвинуть от Одессы. Напротив, думается, что им было виднее! В античные времена уровень моря был значительно ниже сегодняшнего, поэтому и плато Жеваховского мыса было куда более протяженным, значительно более выдаваясь в море. Поэтому со стороны моря этот высокий, господствующий над местностью вытянутый мыс (кстати, в казаческие времена его называли «Довгою Могилою!») визуально вполне мог восприниматься колонистами точно так же загадочно, как и Гибралтарский мыс («Геркулесовы столбы»). Кроме того, именно здесь происходило свидание Одиссея с Тиресием, и естественно, что только такое место и должно было быть названо греками в честь посещения его столь выдающимся героем. Имя Одиссея стало эпонимом этого места – Одессоса.
Перейду теперь, изложив предысторию, к основному посылу данной статьи. Внимание вопрос: властям Одессы что, неинтересно сделать свой город официальным «пупом земли»? Неинтересно «прописать» здесь слепого Тиресия? Неинтересно привлекать в десятки раз больше туристов, охочих поглазеть на вход в Аид?
А если интересно, то почему ВЕСЬ РАСКОП ПРОФЕССОРА ДОБРОЛЮБСКОГО ПОЛНОСТЬЮ СРЫТ, и на его месте находится грунтовый гоночный трек?
Ответ, как это часто бывает, кроется в личных ревностных отношениях ученого с Институтом археологии НАНУ.
— Они меня просто тогда ненавидели, — говорит Андрей Олегович. – Частично я рассказывал об этом в прошлом интервью. Не дали мнеоткрытый лист для раскопок на Жеваховой, я копал тайно. Вообще-то, хотел копать в Лузановке, но потом рассчитал, что с Жеваховой горы меня труднее будет «соскрести» с полицией, там подъезд затруднен. Средства получил из фонда Сороса – можно сказать, за свое обаяние. В Институте археологии меня гнобили, потому что я защитил свою докторскую в обход их, в ленинградском Институте истории материальной культуры (это отделение московского Института археологии РАН), и они расценили это как плевок себе в лицо… Абсурд: они меня выгнали с работы за попытку стать доктором наук. Киевский Институт археологии НАНУ – это мои злейшие гонители, за некоторые раскопки они даже объявляли нас «чёрными археологами», хотя мы копали – в том числе на Приморском бульваре в Одессе – публично, да и по аттестационным документам выходило, что я, пожалуй, самый квалифицированный человек в этой области. В общем, даже жаль, что на Жевахову гору меня не приехали арестовывать – вот была бы история!
Профессор Добролюбский человек необычайно интеллигентный, изобретательный и полный присутствия духа – а потому стоически переживает то, что его находка мировой значимости на Жеваховой горе канула, что называется, в Лету. Но именно по тому бодро смиренному тону, с которым он излагает все административные обстоятельства, понятно, как горько археологу на душе. Да, у него есть, и немало, учеников, которые могли бы продолжить теперь дело на Жеваховой, обзаведясь всеми необходимыми документами и заручившись поддержкой властей – но, как говорит сам Андрей Олегович, «кому это надо, жевать мои сопли, ведь основное все там уже нашел я – а опровергнуть мои гипотезы они все равно не смогут, потому что это невозможно».
Очередная реально значимая точка Украины, таким образом, все глубже погружается в запустение (в городе у нее слава как прибежища наркоманов, сатанистов и самоубийц), а на голых, совершенно ничем не примечательных местах вырастают культурно-исторические проекты. До каких пор это будет продолжаться, господа и дамы? Кому выгодно искажать историю Украины в симулякр? Ответ очевиден: тем, у кого есть для этого полномочия и кто занимается этим ежедневно – по службе.
Читайте также: Андрей Добролюбский: «Историческое источниковедение полно фальшивок»
Поделиться ссылкой:
Больше на Granite of science
Subscribe to get the latest posts sent to your email.
