Как улучшить диалог между наукой и обществом. Проф. Джеймс Финкенауэр

В этом эксклюзивном интервью доктор Джеймс О. Финкенауэр — эксперт по организованной преступности, писатель, почетный профессор Ратгерского университета и академик EUASU — рассказывает о многогранных препятствиях, с которыми сталкиваются ученые и исследователи, когда они бросают вызов укоренившимся интересам и пытаются преодолеть пробелы в понимании. От ограничений финансирования и непонимания со стороны общества до политического вмешательства и подавления исследований — эти проблемы подчеркивают острую необходимость реформ в образовании, средствах массовой информации и политических структурах. Опираясь на свой богатый опыт и приводя реальные примеры, доктор Джеймс О. Финкенауэр излагает стратегии развития продуктивного диалога между научным сообществом и ключевыми общественными институтами. Он подчеркивает важность научной грамотности, непредвзятого и объективного освещения событий в СМИ и целенаправленной профессиональной подготовки сотрудников правоохранительных и судебных органов как базовых шагов для обеспечения того, чтобы наука оставалась свободной и преобразующей силой в обществе.

Вопрос: В целом, почему исследователи и ученые иногда подвергаются нападкам со стороны общества, правительственных и правоохранительных органов?

Джеймс Финкенауэр: Это очень широкий вопрос, и, на мой взгляд, ситуация сложная и не имеет простого ответа. Однако, если дать общий ответ, возражения возникают, когда у кого-то есть личная заинтересованность в сохранении существующего положения вещей.

Когда исследователь или ученый предоставляет информацию, которая ставит под сомнение статус-кво, а определенные люди не хотят с этим мириться, они начинают сопротивляться. Чтобы пояснить, после прочтения вашего вопроса я вспомнил несколько примеров, некоторые из которых можно считать полукриминальными, а другие таковыми не выглядят.

Например, производители сигарет в нашей стране многие годы получали значительные прибыли от продажи своей продукции. Однако исследователи, работавшие на эти компании, знали из собственных исследований, что сигареты могут вызывать рак, но эта информация целенаправленно скрывалась.

В.: Как вы думаете, почему происходило это замалчивание?

Дж.Ф.: Все просто: табачная индустрия хотела продолжать продавать сигареты. Позже один из участников этой ситуации выступил в роли разоблачителя, вышел на национальное телевидение и рассказал об этом. Он столкнулся с угрозами, включая возможность возбуждения уголовного дела. Почему? Потому что табачная индустрия была нацелена на защиту своих интересов и не хотела, чтобы эта информация стала достоянием общественности.

В: Как вы считаете, этот тип подавления ограничивается частной индустрией или распространяется на другие сферы?

Дж. Ф.: Я думаю, что в целом, когда в конкретной проблеме задействованы влиятельные интересы — особенно если эти интересы связаны с правительством или правоохранительными органами — и они не хотят, чтобы информация была обнародована, это может создать значительные проблемы и даже представлять реальную угрозу для тех, кто пытается ее обнародовать.

В качестве примера, более близкого к криминологии, можно привести организацию, которая в нашей стране называется Национальная стрелковая ассоциация (NRA). Хотя она не является государственным учреждением, NRA обладает значительным политическим влиянием благодаря своим крупным финансовым взносам в пользу политических кандидатов, что помогает формировать их позицию по контролю над оружием.

В: Как влияние NRA повлияло на исследования, связанные с оружием?

Дж.Ф.: В течение многих лет правительство США принимало решение о том, что исследования, связанные с оружием, не должны проводиться, а ученым, изучающим его, не должно предоставляться финансирование. Тем временем обычные люди регулярно читают о перестрелках. Это огромная проблема. Например, только вчера девочка расстреляла людей в школе в Висконсине. Это серьезная проблема, но Национальная стрелковая ассоциация не хочет, чтобы кто-то изучал данные, научные данные и вред, наносимый оружием. В результате исследования подавляются, и проведение таких исследований было даже запрещено.

В.: Но как такое возможно? Я имею в виду, академический мир должен быть свободен в исследованиях и изучении без ограничений.

Дж.Ф.: Просто не было доступного финансирования для таких исследований. В этой стране исследователям чрезвычайно сложно проводить исследования без финансовой поддержки. Обычно ученые полагаются на финансирование от университетов или институтов. Если вы работаете в институте, ваше исследование, скорее всего, будет финансироваться. Но если вы профессор университета, вам нужно самостоятельно искать источники финансирования. Университет платит мне зарплату, но не покрывает расходы на мои исследования. Так что если бы я захотел изучать оружие, мне пришлось бы найти финансирование из другого источника.Однако из-за запрета на финансирование таких исследований они были фактически подавлены.

В: Не могли бы вы поделиться примером из собственного опыта?

Дж. Ф.: Несколько лет назад в штате Нью-Джерси существовала программа, в рамках которой детей приводили в тюрьму, чтобы познакомить с заключенными и тюремной средой. Она называлась «Познавательная программа для несовершеннолетних» ((Juvenile Awareness Program). Некоторые из тех, кто был вовлечен в эту программу, хотели выяснить, работает ли она на самом деле — сможет ли знакомство детей с тюремным опытом удержать их от совершения преступлений в будущем. Мне предложили изучить этот вопрос — провести исследование. Однако к тому моменту, когда ко мне обратились, программа уже стала очень популярной.

Она распространилась не только в Нью-Джерси, но и в других штатах и даже в других странах. Приезжали кинорежиссеры, чтобы создать об этой программе фильм, они его назвали Scared Straight. Кроме того, в Нью-Джерси были политические деятели, в частности судья, который намеревался баллотироваться в депутаты, и которые рассматривали программу как платформу для получения известности и популярности.

Я провел исследование, и угадайте что? Я обнаружил, что программа не работает. Более того, я провел контролируемый эксперимент. Я случайным образом распределил детей: одних отправили в тюрьму, а других, похожих на них, — нет. Затем я отслеживал их поведение, чтобы выяснить, совершат ли они какие-либо преступления. В итоге я обнаружил, что дети, которые посещали тюрьму, совершали больше правонарушений, чем те, кто этого не делал — результат, полностью противоположный ожидаемому.

В.: Как восприняли результаты вашего исследования?

Дж. Ф.: Я опубликовал свои выводы, и это вызвало огромное возмущение в мой адрес за то, что я провел это исследование и опубликовал его результаты.

В.: Какие конкретные претензии были выдвинуты против вашего исследования?

Дж. Ф.: Исследование критиковали за то, что выборка была слишком маленькой, период наблюдения — слишком коротким, а также утверждали, что я якобы манипулировал контрольной группой, наряду с другими обвинениями.

В. Вы столкнулись с какими-либо личными нападками?

Дж. Ф.: Да. Мне начали поступать телефонные звонки. Люди угрожали, задавая вопросы, кто я такой, чтобы вмешиваться в эту программу. Они утверждали, что эти люди пытаются сделать что-то хорошее, предотвращая преступность среди молодежи, а я им мешаю.

В.: Можете ли вы рассказать о каких-либо примечательных реакциях, которые вы получили?

Дж. Ф.: Приведу два публичных высказывания, сделанных в мой адрес. Они исходили не обязательно от правоохранительных органов, но от людей из разных групп. Один человек сказал мне, что я тот, кто мог бы оторвать крылья у бабочки, подразумевая, что я способен разрушить нечто прекрасное, как эта программа.

Во время публичного заседания, где люди кричали на меня и словесно нападали — не физически, но очень резко — кто-то заявил: «Если бы Иисус Христос сегодня вернулся на Землю, вы бы с помощью статистики доказали, что это не он».

В.: Как вы думаете, какая была их цель?

Дж. Ф,: Это был способ подорвать мою работу, с вопросами вроде «Кто я такой, чтобы этим заниматься?» или «Что я вообще делаю?» Целью было заставить меня замолчать и подавить мои результаты.

Этот небольшой пример иллюстрирует, что происходит, когда вы бросаете вызов статус-кво. Если вы бросаете вызов человеку, который заинтересован в том, чтобы все оставалось как есть, и представляете информацию, противоречащую его интересам, он без колебаний сделает все возможное, чтобы подавить ее и заставить вас прекратить высказывать свое мнение. Если им придется прибегнуть к угрозам или другой тактике, они это сделают.

В: Хотя эта история несколько абсурдна, она служит ярким примером необоснованного нападения. Спасибо, что поделились. Кто-нибудь когда-нибудь подавал на вас в суд из-за проведенных вами исследований?

Дж. Ф.: Нет. Кроме нескольких словесных угроз, никаких действий подобного рода не было.

В.: Как часто научные работы и открытия становятся объектами критики?

Дж. Ф.: Я думаю, что это происходит довольно часто, и иногда критика исходит даже от других ученых. Когда кто-то публикует исследование или открытие, которое показывает одну точку зрения, другой исследователь может выступить с вызовом. В таких случаях ученые могут очень сильно защищать свою работу. Это конкурентная среда. Особенно в университетах, где наука и исследования — это путь к продвижению по службе, признанию, публикациям, грантам и финансированию. Все зависит от того, как воспримут их исследования. Поэтому они очень бережно относятся к своим находкам, стремятся опубликовать их в журналах и получить больше финансирования. Когда кто-то оспаривает их работу, они чувствуют необходимость реагировать и защищать то, что они делают.

Некоторые из этих противоречий существуют в самом научном сообществе, но они выплескиваются на политическую арену, когда наука бросает вызов политической идеологии. Тогда проблема обостряется, потому что теперь в ней участвуют не только ученые. Политики, правительственные чиновники, а иногда даже правоохранительные органы вступают в борьбу с результатами исследований, что значительно повышает ставки. В этот момент вам могут даже предъявить уголовное обвинение.

Другой известный случай в этой стране — это судебный процесс по делу Скоупса. Учитель науки в Теннесси пытался преподавать теорию Дарвина в школе, что напрямую противоречило библейскому рассказу о сотворении человека в книге Бытие, о Адаме и Еве. В результате государство предъявило учителю уголовные обвинения в ереси. Его судили за преподавание теории эволюции, и, если бы вынесли обвинительный приговор — ему грозило тюремное заключение. Это гораздо более громкий пример оспаривания идеологии — конкретно учений Библии о Адаме и Еве. Люди не хотели, чтобы эта информация становилась общеизвестной, и делали все, чтобы ее подавить. В этом случае речь шла о той же проблеме, что и с человеком, работающим в табачной индустрии — оба столкнулись с угрозами, потому что оспаривали глубоко укоренившиеся убеждения. Учитель просто преподавал науку, и эволюция, независимо от того, верят ли в нее люди или нет, является научной теорией.

В.: Это кажется совершенно безумным.

Дж. Ф, : Но это правда — это действительно произошло. Есть много подобных примеров, когда речь идет не просто о теоретической проблеме, и иногда сами исследователи оказываются виноваты в том, что привлекают к себе внимание. Возьмем, к примеру, всю ситуацию с COVID в США. Было так много путаницы по поводу COVID — носить ли маски? Следует ли избегать того или другого? А потом пришла вакцина. Вдруг начали распространяться теории заговора — некоторые утверждали, что вакцина имплантирует нечто в голову, что позволяет правительству отслеживать ваши перемещения. Подобные безумные разговоры распространились, и некоторые люди действительно в это поверили. Например, доктор Энтони Фаучи, который работал в Центре по контролю и профилактике заболеваний и был одним из главных представителей, поддерживающих вакцинацию, стал мишенью. Его жизнь и жизнь его семьи были подвергнуты угрозам, а некоторые даже призывали к его убийству только потому, что он агитировал за вакцинацию. В этом случае наука была извращена для политических и идеологических целей.

В.: Очевидно, существует разрыв между наукой и обществом, а также между наукой и некоторыми государственными и правоохранительными органами. Как вы считаете, что нужно сделать для улучшения диалога между наукой и обществом, а также между наукой и государственными и правоохранительными органами?

Дж. Ф.: Я думаю, что нужно сделать несколько вещей. Прежде всего, я бы начал с научного образования. Люди должны иметь базовое понимание того, что такое наука, что она включает, как она работает и что она стремится изучать. Это должно начинаться в школах, где дети имеют доступ к урокам науки, которые помогают им осваивать фундаментальные научные концепции. Речь идет не только о том, чтобы запоминать факты, но и о том, чтобы научить детей критически мыслить, задавать вопросы и понимать научный метод. Школы должны уделять внимание практическим экспериментам и методам решения проблем, которые делают науку близкой к повседневной жизни.

Следующая проблема заключается в том, как люди узнают о научных исследованиях. Они часто получают информацию из СМИ, а мы все знаем, что происходит со СМИ. Особенно среди молодых людей большинство новостей поступает не из газет или традиционных телепрограмм, а из социальных сетей. Эти платформы часто имеют свою собственную повестку дня, влияя на то, как подается информация. В результате информация, которую получают люди, фильтруется через призму того, что эти платформы хотят продвигать. Это может привести к тому, что дезинформация или предвзятые точки зрения будут доминировать в изложении. Я также думаю, что существует проблема с журналистами, даже уважаемыми, когда дело доходит до написания статей о науке. Они должны полностью понимать, как на самом деле работает наука.

В: Какое обучение, по вашему мнению, необходимо журналистам?

Дж.Ф.: Журналисты обязаны справедливо рассматривать все стороны истории, а не писать необъективные статьи, которые поддерживают предвзятую точку зрения. Когда они этого не делают, это вводит общественность в заблуждение. Я считаю, что в школах журналистики должны быть курсы по научной журналистике и по тому, как освещать науку.

В науке есть такое понятие, как предвзятость подтверждения. Это означает, что вы начинаете с предвзятого представления о том, как устроен мир, а затем принимаете только ту информацию, которая подтверждает это представление, отвергая все остальное. Если журналисты или СМИ поступают подобным образом и именно этой информацией делятся с общественностью, легко понять, почему общественность может быть введена в заблуждение или сбита с толку. Почему они думают так, как думают? Потому что они получают именно такую информацию.

В: Помимо СМИ и журналистики, как должны взаимодействовать с наукой сотрудники правоохранительных органов и юристы?

Дж. Ф: Я думаю, что необходимо проводить тренинги для правоохранительных органов. Я до сих пор работаю с офицерами полиции и в полицейской академии. Они должны быть ознакомлены с некоторыми аспектами науки, особенно с криминалистикой, поскольку большая часть работы полиции сейчас связана с криминалистикой и пониманием научных доказательств. Их нужно обучать криминалистике — пониманию того, как собираются, анализируются и интерпретируются доказательства. Этот курс должен быть включен в учебную программу полицейской академии.

В: Как вы думаете, распространяется ли эта потребность и на судей?

Дж. Ф: Безусловно. Прежде чем кто-то станет судьей, он будет оценивать дела, в которых представлены судебные доказательства. Судьи должны понимать, что такое судебные доказательства, когда им можно доверять, а когда нет. Поэтому им также необходимы тренинги и обучение в этой области.

В: Считаете ли вы, что все эти усилия должны предприниматься одновременно?

Дж. Ф.: Да, я считаю, что все эти вещи необходимы и должны делаться вместе. Повышение научной грамотности в школах, обеспечение достоверной научной журналистики, а также специальная подготовка сотрудников правоохранительных органов и судей — все это должно происходить одновременно, чтобы преодолеть разрыв между наукой и обществом.

В: Я думаю, что это замечательные идеи, которыми вы делитесь. Странная ситуация: общество так мало знает о науке, но именно наука помогает улучшить их жизнь. По крайней мере, должна.

Дж. Ф.: Совершенно верно. Чтобы привести пример того, что знают люди, скажу, что мы живем в обществе, где много профессионалов, в основном пожилых людей примерно моего возраста, с профессиональным образованием. Вчера вечером я задал им несколько вопросов о науке, чтобы оценить их понимание, и был удивлен тем, насколько неосведомленными они были об основных понятиях науки. Многие из них не понимали, что на самом деле означает наука. Некоторые спрашивали: «Это что, все лабораторные работы?» Но дело не только в этом. Некоторые считают: «Я в этом не разбираюсь; это только для квалифицированных ученых и врачей, так что меня это не касается». Но, как вы заметили, наука влияет на жизнь каждого человека. То, как мы живем, как долго мы живем, как мы справляемся с болезнями и другими проблемами — все это наука.

В: Как, по вашему мнению, можно повысить научную грамотность общества?

Дж. Ф: Все сводится к образованию и доступной, понятной информации. Это еще один момент — когда я работал в Министерстве юстиции, мы часто спорили о том, как пишутся отчеты. Если вы хотите, чтобы широкие слои населения что-то поняли, вы должны написать это так, чтобы это было доступно для них.

Исследователи и ученые часто пишут для других ученых, а не для широкой публики. Если вы посмотрите на типичную статью в журнале, она заполнена страницами статистических моделей и описаний, которые обычный человек даже не сможет понять, что приведет к быстрой потере интереса. Причина, по которой статьи пишутся именно так, заключается в том, что они предназначены для других ученых — тех людей, которые принимают решения о повышении в должности, прибавках и публикациях, а в конечном итоге определяют, кто получит больше грантов. В этом смысле ученые сами виноваты.

В Национальном институте юстиции обычно говорили: «О, нам нужно приглушить отчет». Они использовали термин «приглушить». Как преподаватель я бы ответил, что когда вы входите в аудиторию со студентами, не знакомыми с предметом, вы должны преподносить информацию так, чтобы они могли ее усвоить. Если то, что вы говорите, слишком сложно для их понимания, вы не будете их обучать — они не будут иметь ни малейшего представления о том, о чем вы говорите. Тот же принцип применим и к научным отчетам. Тот же принцип применим и к научным отчетам. Выводы должны быть изложены так, чтобы их мог понять обычный человек.

В: И вы делаете это сами. Меня очень впечатлила одна из ваших недавних статей. Ваша работа в журнале Results of Scholarly Work, «Почему люди подчиняются или не подчиняются закону», — это исключительное научное эссе, доступное каждому и полное ценных идей. Спасибо за то, что написали такую замечательную статью.

Дж. Ф.: Большое спасибо. Я стремился донести мысль не только до высокопоставленных научных экспертов, но и до более широкой аудитории. В противном случае я бы не смог достучаться до многих людей.

В: Вы уже немного затронули эту тему, но я хотел бы спросить, насколько значительна, по вашему мнению, роль средств массовой информации в формировании моральной паники вокруг науки?

Дж. Ф.: Она невероятно влиятельна. Как я уже говорил, СМИ — это основной источник информации для большинства людей. Большинство людей не читают журнальные статьи или научные отчеты. Вместо этого они получают информацию из Интернета, новостных программ, журналов или газет, которые, как я уже говорил, фильтруются тем, кто публикует эти материалы. Выбор, сделанный при написании этих историй или размещении контента, формирует информацию, которую люди в итоге получают.

Как я уже сказал, это связано с предвзятостью подтверждения. Люди в этой стране часто выбирают новостные программы, которые соответствуют их убеждениям. Они смотрят определенные телеканалы, потому что согласны с философией или политической позицией этого канала, и избегают тех, которые бросают вызов их предвзятым взглядам. Мы все склонны к этому — мы тяготеем к информации, которая подкрепляет то, во что мы уже верим. Это естественно, но мы должны это осознавать. Если вы осознаете это, вы сможете напомнить себе, что могут быть и другие объяснения или что-то большее в этой истории. Если вы действительно хотите быть информированным, вам нужно искать разные точки зрения. К сожалению, большинство людей этого не делают.

В: Как ученые могут защитить себя от нападок со стороны общества и неверного толкования их исследований?

Дж. Ф: Думаю, это будет непросто, но прежде всего ученые должны быть верны своей работе. Они должны быть абсолютно честны в том, что делают и о чем сообщают. Я рецензирую статьи, поданные в журналы, и видел случаи, когда ученые манипулируют данными, чтобы получить желаемые результаты для публикации. Например, они могут преувеличивать размеры выборки или замалчивать одни результаты, подчеркивая другие. Некоторые даже корректируют свои гипотезы, чтобы они соответствовали полученным результатам, вместо того чтобы начать с гипотезы и либо поддержать, либо опровергнуть ее. Ученые должны быть прозрачными и правдивыми в своих исследованиях.

Рецензенты, такие как я, тоже должны быть честными. Они не должны полагаться на репутацию человека, представившего исследование, думая: «Я знаю этого человека, он всегда делает хорошую работу, поэтому я не буду ставить ее под сомнение». А еще есть известные ученые в крупных лабораториях или университетах, у которых может быть много научных ассистентов. Часто эти ученые сами не проводят исследования, это делают их ассистенты, а они просто ставят свое имя, не разбираясь в деталях. Ученым необходимо сохранять собственную честность и быть уверенными в том, что они полностью осведомлены о работе, проводимой под их именем. Если они рассчитывают, что общественность будет им доверять, они должны быть честны прежде всего с самими собой. Если вы обманываете себя, как вы можете ожидать, что публика поверит вашим выводам?

В: Как эксперт по организованной преступности, подвергались ли вы когда-нибудь нападкам за ваши криминологические исследования в некоторых случаях?

Дж. Ф.: Нет, не напрямую. Мне высказывали опасения по поводу изучения организованной преступности, некоторые говорили, что это может быть особенно опасной областью исследований. Однако мне никогда напрямую не угрожали люди, связанные с организованной преступностью. Не знаю, может быть, это потому, что те, кто был замешан, не читали ничего из того, что я писал, и не знали, чем я занимаюсь. Хотя можно было бы ожидать подобной реакции, если ваша работа угрожает чьему-то статусу или положению, я не сталкивался с прямыми угрозами, связанными с моими исследованиями организованной преступности.

В: Говоря об ученых, ставших политическими деятелями на протяжении истории, есть ли примеры в США или других странах?

Дж. Ф.: Нет, я думаю, что здесь важно то, что в тех немногих примерах, которые я упомянул, таких как дело о ереси, основное внимание уделяется защите информации о людях. Там гораздо меньше тенденции к политизации науки. На науку нападают, исходя из ее научных достоинств, но не столько по политическим причинам. Однако из опыта работы в Советском Союзе я знаю, что там была совсем другая ситуация. Там повсеместно подавлялась любая информация, не только научная, но все, что угрожало власти предержащей, подавлялось. Здесь об этом больше спорят, и хотя люди спорят об этом, здесь наука обычно не используется в качестве политического оружия против отдельных людей.

В этой стране мы оказались глубоко политически разделены. Вместо того, чтобы воспринимать «нас» как единое целое, теперь это «мы» против «них». И эти «они» представляют собой всех, с кем мы не согласны. То, что начинается как простое разногласие, вскоре перерастает в восприятие «тех» не просто как людей с противоположными взглядами, а как врагов. Как только это различие проводится, все, что ассоциируется с врагом, получает негативный ярлык, и это становится проблематичным. Мы видим примеры этого в насилии, например, когда мужчина убил представителя страховой индустрии, потому что компания отказывала ему в медицинской помощи. Насилие стало результатом такого разделения, когда люди уже не просто выражают свои взгляды словесно, а прибегают к насилию против тех, с кем они не согласны. К сожалению, это становится все более распространенным явлением в нашей стране.

Я думаю, что ученые, если они понимают, что их работа бросит вызов влиятельным политическим интересам, должны быть крайне осторожны в том, как они проводят свои исследования, что они сообщают и как они действуют. Они не должны быть наивными. Наука, к сожалению, может быть политизирована и обращена против них, что может привести к серьезным последствиям, включая угрозы. Мы видели, что может произойти в ситуациях, подобных делу Олега Мальцева, когда происходит такая эскалация.

Дж. Ф: Я считаю, что ключевую роль играет освещение. Европейская академия наук в Украине уже делает большую работу, проливая свет на то, что происходит в данном случае. Люди должны понять ситуацию и осознать, какую опасность она представляет. Речь идет не только об одном человеке: если подобные действия останутся бесконтрольными, это может иметь далеко идущие последствия. Это может помешать научному прогрессу, так как исследователи будут испытывать страх или запугивание. Нашей целью должно быть поощрение научной работы, а не ее подавление.

В: Наука должна быть свободна от политики?

Дж. Ф.: Да, наука должна быть полностью свободна от политики. Оценка научной работы должна основываться исключительно на научных принципах, обоснованности методов и честном изложении результатов. Сами ученые должны выступать в роли главных аудиторов, следящих за соблюдением научных стандартов. Когда в дело вмешиваются политики, это создает проблемы, потому что у них есть свои собственные планы, которые часто противоречат целям науки. Они могут избирательно использовать результаты научных исследований для продвижения своей политической повестки дня, что может привести к непредвиденным последствиям.

Выражаем искреннюю благодарность доктору Джеймсу О. Финкенауэру за то, что он поделился своими бесценными знаниями и опытом в этой дискуссии, заставляющей задуматься. Его слова служат глубоким напоминанием о важности честности и открытого диалога в продвижении знаний. Мы благодарим его за уделенное время и опыт, способствующие более глубокому пониманию этих важнейших вопросов.

Перевед выполнен редакцией «Гранита Науки»

Читать английскую версию