Интервью с Сергеем Комисаренко. Часть 1
Сергей Комисаренко – из тех многогранных собеседников, разговор с которыми никогда не перестаёт быть интересным. Лицо скульптуры «молодого учёного» на фасаде Верховной рады Украины, именно тот дипломат, который устроил передачу нашей стране британской станции в Антарктиде, изобретатель повязки для фронта на Донбассе, мгновенно останавливающей кровотечения, глава рабочей группы НАН по коронавирусу – всё это он. Кстати, не исключено, что Сергей Васильевич скоро сменит пост с директора Института биохимии имени Палладина на президента НАН.
Итак, ему 76 лет, и его телефон звонит не переставая, так что с трудом даже удаётся выкроить время, чтобы снять пальто, придя в свою лабораторию. Да, в лабораторию: директорский кабинет «для помпезностей» чаще пустует, поскольку академик в первую очередь мыслит себя как учёный. Что, вероятно, и сообщает ему возможность быть крайне эффективным администратором.
— Сергей Васильевич, выборы президента НАН назначены на 16 апреля и, хотя дата в связи с карантином отсрочена, так или иначе, вы среди пяти кандидатов. Разрешите узнать, что вы собираетесь поменять в Национальной академии наук, когда и если её возглавите?
— Уважаемая, раз я хочу, чтобы за меня проголосовали, то вы сами понимаете, что избирательная программа должна, с одной стороны, быть правдивой – я не люблю, когда люди делают заявления, рассчитанные лишь на внимание тех, кто голосует, — но не всем она может понравиться. То есть, надо всё-таки облечь её в какую-то дипломатическую форму, которая будет и отвечать моим планам, и, с другой стороны, такой, чтобы люди поддержали мою кандидатуру.
Я работаю в Академии уже больше 50 лет и уже 16 лет являюсь членом Президиума Академии наук. Несмотря на то, что Президиум, согласно Уставу, является её главным руководящим органом (между общими собраниями, которые бывают один, максимум два раза в год), так случилось, что президиум на самом деле не руководил работой Академии, а выполнял решения, которые заранее принимались в Бюро Президиума. Бюро – это президент, вице-президент и главный учёный секретарь. Вот одна из главных моих задач – превратить Президиум Академии наук в настоящий руководящий орган. Потому что он представлен как раз всеми направлениями междисциплинарными, которые отражены в научной тематике институтов, составляющих Академию наук. Я по своей природе человек, который любит коллегиальность: я люблю привлекать других людей, не считая, что могу быть специалистом во многих даже областях, не говоря уже обо всех. Это раз.
Второе, надо решить вопрос о финансировании НАН. Это центральный совершенно вопрос, потому что он определяет удерживаемость научных кадров, их заинтересованность… Но это должно происходить одновременно по нескольким направлениям, одним из которых является постоянный диалог с руководством страны. Нужно убеждать их, что мы не только согласно Конституции Украины и другим законам, в частности, «О научно-технической деятельности», являемся главным научным органом, но и, самое главное, что наша академия, в связи с её междисциплинарностью и высоким уровнем представительства, должна стать главным экспертным центром для принятия самых важных стратегических решений в стране.
— А какие у нас стратегические задачи стоят для науки Украины?
— Ну дорогая моя, вы не можете предвидеть пути развития науки. Пути развития науки непредсказуемы. Наука занимается открытием того, что неизвестно. Поэтому сказать, что мы будем открывать – невозможно. Поэтому только скажу, что у учёных есть четыре главных миссии – перечислю их почти в порядке приоритета. Первая, главная миссия учёных во всём мира — получение знаний. Эта миссия носит международный характер, наука не имеет границ, она принадлежит всем, независимо от того, где были созданы эти знания. А вторая миссия уже сугубо национальная: существование мощных школ учёных в каждой стране предусматривает то, что они, являясь носителями знаний (которые созданы во всём мире, не только в их стране), должны использовать их на благо своей страны и её населения. Эта мысль понятна?
— Ну конечно! Я полностью её разделяю.
— Я повторяю это всегда, может, оно тривиально, но не всегда звучит в правильном порядке. Потому что даже если у нас сейчас не хватает финансирования, нет престижности науки, то, что мы сохраняем высококвалифицированных учёных мирового уровня, говорит о том, что мы понимаем, что происходит в мировой науке. Даже если мы не принимаем участия в создании новых знаний – хотя мы стремимся это, конечно, делать, — мы должны понимать, что делается в мировой науке и использовать это на благо страны. Потому что дальнейшее недофинансирование науки и дальнейшее исчезновение научных школ, высококвалифицированных учёных может привести к тому, что мы просто не будем понимать, что делается в мировой науке.
Третий аспект – это подготовка смены, подготовка молодых учёных, потому что должна быть непрерывность развития знаний. И тут есть некоторое противоречие: с одной стороны, мы всё время говорим о сохранении научных школ, а с другой, существование некоторых консервативных крайне научных школ приводит к тому, что они могут затенять новые направления, то есть новые научные школы. Науке в целом характерна конфликтность, она основана на том, что вы всё время должны выступать рецензентами и оппонентами того, что делается. Наука должна быть консервативна, но одновременно она должна давать расти новому: надо, чтобы существование традиционных научных школ не давило появление новых направлений науки.
И, наконец, четвёртая задача, которая стоит перед учёными и Академией наук и согласно которым я бы и реорганизовывал Академию – это популяризация науки.
— Чему «Гранит науки» старается всячески способствовать. А какие всё-таки академик Комисаренко видит перспективы относительно того, чтобы организовать более сносное финансирование Академии?
— В законе «О научной и научно-технической деятельности» написано, что финансирование должно быть на уровне 1,7% валового продукта страны. Некоторые говорят: это почти столько же, сколько в других странах, например, 3% в США. Но надо понимать, что мы говорим не только об относительных цифрах в процентах, а и об абсолютных: процент от бюджета Украины и бюджета Штатов – цифры несоизмеримые. Сейчас бюджет всей Академии наук 200 миллионов долларов – это бюджет достаточно среднего научно-исследовательского института в Соединённых Штатах или других странах. Поэтому речь идёт о том, чтобы объединить, или укрупнить некоторые институты, собрав их, если они очень близки по тематике – с одной стороны.
С другой стороны, можно поискать, и я сейчас работаю над этим, каким образом создать финансовый endowment – неприкасаемые фонды, которые помогают финансировать, в частности, науку. Такие фонды существуют практически во всех передовых странах мира, в Великобритании это Welcome Trust, который каждый год отдаёт около миллиарда фунта стерлингов на медико-биологические исследования. Вот, в частности, проект «Геном человека» финансировался большой частью за счёт этого фонда. Bill and LindaGates Foundation – это тоже пример такого endowment’a, но вообще в Соединённых Штатах громадное их количество. Эндаумент Гарвардского университета – около 50 миллиардов долларов.
Вот, может быть, Национальная академия наук может создать тоже такого типа эндаумент за счёт, может быть, той недвижимости, которая сейчас освобождается в ней или не используется. И это помогло бы финансировать, в частности, экспериментальные исследования: приборы, реагенты, клетки, животные, телескопы… Нам нужно финансировать, с одной стороны, усиление нашей материальной базы, которая используется для исследований, нам нужно финансировать молодых учёных, в том числе, нужно подумать, чтобы государство помогло, может быть, за счёт кредитования, с созданием жилья… Создать им условия – они будут продолжать работать у нас. Ну и так далее. Я в своей программе постарался изложить все эти мысли, может быть, порой даже спорные, которые я бы хотел внедрить.
При этом я на себе чувствую колоссальную ответственность, понимая, что будет всё крайне сложно делать, но, с другой стороны, у меня есть богатый опыт созидателя. Извините за такой комплимент самому себе, но я создавал посольство Украины в Великобритании с полного ноля.
— Вы были первым послом, и занимали этот пост шесть лет, за которые Украина получила антарктическую станцию «Фарадей», то есть теперь «Академик Вернадский»!
— Когда я приехал в Лондон, у нас было три человека: посол, его заместитель и консул. У нас не было ни машины, ни секретаря, ни шофёра, ни дома, где жить, ни дома, где работать. А когда я уезжал, у нас было пять домов: четыре в Лондоне и один в Эдинбурге.
— Сергей Васильевич, скажите, от чего можно безболезненно избавиться в Академии, чтобы свести бюрократизм в науке к минимуму?
— Аппарат, который сопровождает науку, обязательно должен быть. В институте, на самом деле, есть две должности, без которых он не может работать: это учёный секретарь и главный бухгалтер. Учёный секретарь должен правильно оформлять документы и писать отчёты. А бухгалтер считать деньги. И в институте бюрократия на этом почти заканчивается. А Академия – это громадный организм, громадный завод по получению научных знаний и их внедрению. Этот завод требует финансирования, требует смазывания, требует плановости и отчётности, иначе его вообще можно закрыть – если вы выделили деньги и непонятно, куда они делись.
Деньги должны правильно процессироваться, иначе будут злоупотребления. Сегодня 50% финансирования Академии – целевое, под программы: например, по нанотехнологиям. Это написание громадного количества бумаг, обоснований, форм, общение с казначейством – учёные этим не занимаются.
Также Академия наук не должна делать ошибок юридических, значит, должен быть юридический отдел. Потом, должен быть отдел кадров… Науку запланировать теоретически нельзя, но выполнение науки – можно, и составляются научные планы, контролируется их выполнение, значит, нужен научно-организационный отдел. Они обязаны быть, без этого просто всё превращается в хаос! Смотрите, Борис Евгеньевич Патон благодаря своей склонности к про-немецкому порядку и дисциплине выстроил очень стройную систему, и Академия наук работает.
Вы представляете себе, сколько к нам приходит контролирующих органов? Позвольте привести такой пример с КРУ: меня как директора Института биохимии потянули в прокуратуру за то, что я за внебюджетные деньги выплатил премии победителям конкурса молодых учёных. Угрожали, что будет уголовное дело за что – за так называемое «нецелевое использование денег». Что сделал директор института? Я подал на них в суд. Суд вынес решение, что КРУ не правы, что директор действовал согласно уставу, где написано, что за внебюджетные деньги (например, институт 50% роялти даёт изобретателям, и 50% зачитывает в свой внебюджетный фонд) он должен стимулировать молодых учёных. И это была колоссальная победа! КРУ на меня заимело большой зуб, и когда проверяли впоследствии, то трусили все наши бумаги.
Мы ведь под каждую полученную от государства суму должны сказать, что у нас была такая-то научная тема, вот исполнители её, вот она расписана по статьям: зарплата, реактивы и так далее, и всё это громадная бюрократия, и без неё Академия наук не может! Если нас ругают, то ругают люди, которые всего этого не понимают. В сообществе 30 тысяч человек, всегда найдутся люди, которые недовольны. Многие наши учёные просто не представляют себе, сколько бумаг люди пишут за границей, где финансирование идёт, в основном, грантовое. Когда я работал в Нью-Йорке в самом большом в мире противораковом центре, зав моей лаборатории вообще никогда не выходил к учёным и в лаборатории не бывал, он целыми днями сидел в своей каморке и писал гранты. А потом отчёты по ним.
— Сейчас основные претензии к НАН две: первая, что её аппарат уже производит сам себя, и вторая, которую в народе выражают словом «зомбиакадемия».
— Что касается первой, то она звучала ещё когда я только пришёл в Академию полвека назад: шутили, что «можно ликвидировать все институты, а президиум ещё долго будет писать отчеты». Я не отрицаю, что систему аппарата можно и нужно сделать более чёткой. А что касается старых немощных академиков… Это, может быть, тривиально, но я вам скажу, кто такие академики. Это люди, которые были лучшие в школе, которые учились лучше всех в университете, которые попали в аспирантуру и учились там лучше других, которые раньше всех стали кандидатами, потом стали докторами наук, потом в очень жёсткой борьбе стали член-корреспондентами, потом в жёсткой борьбе стали академиками. То есть, на всех этих этапах происходила очень мощная селекция, которая была связана с вашими научными достижениями. И, наконец, сегодня, когда у нас практически отсутствует среднее поколение, эти академики и их ближайшие ученики, которым уже тоже очень много лет, только они и занимаются обучением молодых учёных! А многие, как я, например, продолжают активно заниматься непосредственно научной деятельностью. И получают за это сегодня стипендию 5 тысяч гривен в месяц – меньше двухсот долларов! В советское время академики получали, в пересчёте, 35 тысяч гривен! Для сравнения, мои коллеги в Российской академии наук получают 100 тысяч рублей – это больше, чем полторы тысячи долларов, то есть в 7-8 раз больше. Это, фактически, благодарность за то, что ты делал в своей жизни и благодарность за то, что ты продолжаешь делать сейчас. На кой черт нам эти старики, когда можно было бы их отправить, пускай себе умирают…
Вот передо мной лежит бумага – кстати, интересная очень, я даже сначала не поверил. Частная научная организация «Центр экономико-правовых исследований» пишет о том, что в связи с распространением коронавируса, не пора ли уничтожить беспризорных животных. Кроме животных, у нас есть ещё и беспризорные люди, так что же?.. Письмо отправлено 23 марта, то есть оно где-то неделю путешествовало. Некто Ирина Кременовская, кандидат юридических наук, обосновывает предложение «опасностью в связи со свободным перемещением и существованием беспризорных животных в городах и контакта с ними людей», которая якобы «очевидна для учёного». Вот как пишут: «Фактор опасности является таким, который ни один вменяемый и образованный человек не поставит под сомнение», но при этом он «должен быть определён в результате плодотворного сотрудничества учёных многих специальностей в составе рабочей группы под вашим руководством». Они мне предлагают возглавить эту рабочую группу, идиоты. Вы просто не представляете себе, какое количество писем я получаю от неграмотных или совершенно больных людей, которые предлагают сейчас побороть коронавирус, у них у всех есть методы, типа живой воды. И эти люди просто не понимают, о чём они говорят.
Продолжение следует…
____________________
Подписывайтесь на наш канал телеграм
