Анна Юсупова – кандидат психологических наук, ведущий научный сотрудник Лаборатории когнитивной психологии и психологии малых групп в Отделении психологии, нейрофизиологии, психофизиологии деятельности операторов Института медико-биологических проблем РАН – настолько захватывающе рассказала на День космонавтики в Перми о космической психологии и психологических экспериментах в космосе, что «Гранит науки» просто не может не поделиться этой информацией с нашими читателями.
«Путь к звездам лежит через многолетнее заточение. Астронавтика пахнет тюрьмой».
Станислав Лем
Космическая психология развивалась с начала 1960-х годов. Сейчас космические психологи работают в Центре подготовки космонавтов в Звездном городке и в нашем НИИ медико-биологических проблем. НИИ был создан в начале 60-х по указу Королева. Идея института заключается в том, что через нас проходит все то живое, что попадает в космос: клеточные культуры, бактериальные культуры, собаки, перепелиные яйца, которые вылупляются в космосе и возвращаются назад перепелками, которые не знали до сих пор гравитации. Также через нас проходят люди.
Мы работаем в плотной связке с медиками и биологами. Полеты в космос – это одна из самых сложных деятельностей, придуманных человеком. В космической психологии гораздо больше медицины и биологии, чем может показаться на первый взгляд.
Что изучают космические психологи? Есть масса точек интереса при отборе, подготовке и сопровождении космонавта.
Есть такой научный интерес, как мотивация. Какая мотивация нужна, чтобы полететь в космос и справиться с полетной программой, а какая будет избыточной? Где оптимум мотивации, правильное мотивационное состояние, которое позволит наилучшим образом выполнить полетную программу? Что делать с угасающей мотивацией? Как ее поддерживать, какие новые смыслы и активности предлагать людям – может, освоение новых профессий, которые им пригодятся во время высадки на Марс, чтобы члены экипажа были более взаимозаменяемые? Вопрос непилотируемой космонавтики (с роботами) в освоении Марса уже решен. Сейчас скорее вопрос пилотируемой, и мы его решаем.
Также нас очень интересует проблема утомления и точности работы космонавта. Наша задача -отслеживать состояние людей на орбите, чтобы предсказать такие физиологические аспекты как утомление, и не допустить ошибок, «человеческого фактора», спрогнозировать концентрацию внимания.
Конечно, нас очень интересует стрессоустойчивость. Некоторые становятся стрессоустойчивыми в процессе подготовки, а некоторые уже приходят такими – в основном, это военные летчики-испытатели. Это, конечно, люди с удивительным уровнем самообладания. На отборе могут привести в пример из ситуаций, когда они испытывали значительный стресс и как с ним справились, например, такую: «самолет вошел в штопор, я просто достал мануал и начал его листать и думать, как мне вывести из штопора, решение пришло как озарение, я его вывел и полетел дальше»…
Какое место занимает психология в практике мировых космических агентств, интересно рассказывать на сравнении советского и американского подходов. Это связано с отношением к психологии в двух обществах. В нашей стране ключевым для космонавтики стало время Оттепели, десталинизации, возрастания интереса к личности человека и к психологии как науке о душе, а также к экспериментальной психологии, которая может помочь труду и эффективности советского человека. В это время, в 1966 году, образовался психфак МГУ, который я закончила и где защитила диссертацию. Начало эры космонавтики совпало с волной интереса к психологии, таким образом.
В США история была совсем другая. После Второй мировой войны общественное отношение к психологам было как к людям, которые трепанируют тебе череп, покопаются в мозгах, все настроят, и как они захотят – так ты и будешь делать. Такой «нейроинжиниринг», который нам не доступен, на самом деле, до сих пор. И этот зловещий флер вокруг психологии повлиял на то, что в США космическая программа существовала без психологов на протяжении достаточно долгого времени. Первые робкие шаги к психологии в программе НАСА начались только с взаимодействия по станции «Мир».
Пока полеты были одиночными и общаться нужно было только с пилотом, в основном военным – управление человеком и вообще взаимодействие с ним не составляло особого труда. Но как только начали запускать экипажи, выяснилось, что есть аспекты, где психологи важны и нужны, а их отсутствие привело к накоплению ошибок. Дублер в команде Apollo-7 Юджин Сернан пиcал о том, что противостояние экипажа с Центром управления полетами (ЦУП) было настолько острым и неприятным, что в результате никто из них больше никогда не летал, их не пускали больше в полет. Но конечно, самым вопиющим случаем была история с забастовкой экипажа космической станции Skylab-4 – так называемая «забастовка в космосе». Как видно из названия, это была 4-я экспедиция Скайлэб, и они шли на рекорд продолжительности полета (84 дня). Мало того, что корабль изначально не был спроектирован с учетом, что люди будут жить там так долго, он был очень неудобный и места было мало – но еще и в процессе подготовки были допущены ошибки.
Все предыдущие Скайлэбы были укомплектованы экипажами с очень опытными космонавтами, в том числе лунной программы – поэтому они перевыполняли летную программу, работали лучше, чем от них этого ожидал Хьюстон. И поэтому от четветрого экипажа тоже ждали суперэффективности. А отправили при этом – да, очень крутых пилотов, сделавших хорошую карьеру, но все трое были новичками, и с ними не было людей, которые до этого летали в космос. Если бы в команде был хоть один завалящий психолог, он бы сказал, что так не надо делать.
Они должны были сразу после выведения на орбиту начать очень интенсивно работать. Но когда человек первый раз попадает в космос, организм проходит стадию острой адаптации. Это очень индивидуально, невозможно на Земле предсказать, сколько она будет длиться в космосе. Плохо будет всем, но насколько, этого мы не знаем заранее. Идет перераспределение жидких сред в организме: он привык, что нужно качать кровь и прочие жидкости от ног вверх, а с головы само стечет, но тут гравитация не помогает кровеносной системе, и в результате у человека появляются отеки и сильные головные боли. Попробуйте повисеть головой вниз и пытаться выполнять сложные математические вычисления или управляться с очень сложной техникой!
Кроме того, даже самые элементарные действия на Земле требуют в космосе другого modus vivendi. Нужно перестроить способ движения, получить навык работы в микрогравитации. Например, вам нужно провести инвентаризацию: открыть панель, вынуть вкладку за номером, вынуть мешок, проверить, все ли есть в этом мешке, и отметить наличие галочками в списке. Но пока вы ставите галочку, все остальные вещи — уже разлетелись, и вам надо их собирать по вентиляторам!
В общем, все трое космонавтов выпали из полетной программы уже в первые дни и никак не могли ее догнать, сколько бы ни урезали время сна и обеда. И тогда они начали жаловаться в ЦУП. Понимаете, чтобы трое крутых пилотов начали жаловаться, ситуация уже должна быть довольно патовая.
Но следующей ошибкой было то, что ЦУП игнорировал их жалобы. Установка была такая: «предыдущие все справлялись, так и эти тоже справятся, чего они все ноют».
Третья проблема заключалась в том, что непонятно, на какой стадии, может на отборе, может, вследствие перераспределения жидких сред и влияние этого на мозг, но у одного из членов экипажа начались параноидальные настроения на тему того, что «они нам недоговаривают», «они нам не говорят всей правды», «они ставят над нами какие-то странные эксперименты, потому что это ненормальный режим работы, это не нормально, что они нам не отвечают, они над нами издеваются, вообще!». В психологии изолированных малых груп есть явление, которое называется «огрупление мышления»: для того, чтобы сохранить дружбу и комфорт пребывания в малой группе, группа в какой-то момент начинает думать неким схожим образом – это удобнее и лучше, чем вступать в конфронтацию (что в малой группе себе дороже). В общем, все трое начали думать, что над ними пропросту издеваются.
И случиось то, что не имеет аналогов – единственный инцидент забастовки в космосе. 28 декабря 1973 года экипаж заявил, что они больше так не могут, им надо отдохнуть и им все равно, что думает ЦУП по этому поводу, но они уходят со связи. А так как это было время Холодной войны, то в ЦУПе тоже начались параноидные настроения, мол, «наших ребят завербовали русские», «наш корабль перехватили». Через сутки экипаж вышел на связь и сказал, что «все, мы отоспались и насмотрелись на Землю наконец-то из иллюминаторов». Они долетали, конечно, свой срок, но так и не нагнали полетную программу. Стоит ли говорить, что больше никто из них в космос не полетел.
Начиная с этого времени медики НАСА начали говорить, что психологи все-таки пригодятся и для космоса. Это все громче звучало в научных статьях и монографиях. В 1983 году двое медиков написали разгромную статью в ведущий научный журнал об авиации и космонавтике, в которой сказали, что американская космическая индустрия отстала по психологическим вопросам от советской на 25 лет!
Сейчас ситуация изменилась, мы все делаем вместе, никакой Холодной войны нет: никто не готов вгрохивать такие бюджеты в космос. Сейчас космос – это исключительно исследовательская история, научная. Конечно, если действительно в космосе будет устойчивый бизнес, это привлечет некие финансы, но сейчас единственный способ для стран делать научно-исследовательскую программуу – это делать ее вместе.
Что заботило космических психологов на разных этапах развития специальности и какие цели стояли перед ними – можно сказать, если посмотреть сверху на процесс, который происходил в космонавтике. 10-15 лет назад мы проводили с Канадским космическим агентством полуструктурированные интервью, которые длились от минимум полутора часов (с самыми неразговорчивыми) до пяти и в которых космонавты рассказывали, что называется, «за жизнь»: что они считают важным и что не важным, как они оценивают свои жизненные выборы, что бы они сделали иначе. Так вот в зависимости от того, где эти люди находятся на таймлайне полетов, ответы их очень разные.
Условно первое поколение космонавтов, «первый отряд» – им нужно было понять, можно ли вообще летать в космос, а вдруг человек сойдет с ума. Поэтому, кстати, и космические аппараты делались с возможностью полностью автоматической посадки. Первых астронавтов их друзья-пилоты дразнили, что они просто «обезьянки в форме». Гагарин тоже высказывался, что он «то ли первый человек в космосе, то ли последняя собака». Соответственно, выбирали людей физически очень крепких и морально очень стойких. Полеты были короткими, понятно. История такая: напрягись и сделай. Люди были готовы умереть, если надо – они спокойно к этому относились. Потом, когда стало понятно, что люди с ума не сходят и в космосе можно работать, стали нужны другие люди. Приоритет переместился на профессионалов своего дела, которые могли сделать технически сложную работу. Требования к физическому состоянию уже стали помягче.
Приведу здесь пример Георгия Берегового. Он родился в 1921 году, был даже старже Джона Гленна (прославившегося полетом в 77 лет) на 3 месяца. В своих мемуарах «Угол атаки» Береговой пишет, что когда Гагарин полетел в космос, это был удар для него, потому что он понял, что слишком старый для полета! Георгий Тимофеевич прошел войну, он, кстати, единственный у кого было два «Героя Советского Союза» – за Великую отечественную войну и за космос. Он, как и многие космонавты, был очень упорный человек, и все-таки не оставил своей подготовки. В результате, в 1968 году он таки полетел в космос, ему было 47 лет – и на протяжении 6 лет он был самым старым человеком в космосе. Он нужен был на орбите как профессионал, как суперлетчик, человек с выдающимися инженерными способностями.
Третье поколение космонавтов сейчас – это люди, которые должны быть «многорукими». Чинить космические туалеты, уметь проводить медицинские эксперименты, работать с биопробами, а главное — постоянно грузить контент на Землю, продумывать, как они будут развлекать людей в полете. Негласно сегодня это обязательно, что космонавт должен вести Инстаграм. Сейчас наш космонавт посылает все Роскосмосу и посты делают они, но поверьте, он читает все комментарии, так, что пожалуйста, не пишите никакой гадости.
Очень хорошо написал об особенностях третьего «поколения» Скотт Келли – американский астронавт, который поставил рекорд пребывания в космосе среди американцев: «В отличие от начала эры космических полетов, когда решающее значение имели навыки пилотирования шаттлов, главным при отборе астронавтов 21века является умение решать много разных задач и хорошо ладить с людьми в условиях длительного стресса и тесноты».
Так задачи психолога изменились от вопроса, а не сойдет ли человек в космосе с ума, до того, как сделать его работу комфортной и облегчить взаимодействие с международной малой группой.
Что мы предполагаем по поводу следующего этапа – что в качестве основного фактора на сцену выйдет долговременность полетов. Сейчас средняя продолжительность космического полета составляет 6 месяцев, далее – в миссиях на Марс, окололунную станцию – она будет только увеличиваться. В основном это даже вопросы перед медиками: как сохранять здоровье космонавтов, когда в условиях микрогравитации организм избавляется от того, что ему не надо – мышц, костей? Медики говорят ехидно: «космонавт – это модель остеопороза». Чтобы сохранить человека на функциональном уровне, сейчас ему требуется минимум 2 часа занятий спортом, физкультурой ежедневно. А что делать, когда люди будут улетать на год? Состояние людей будет однозначно существенно хуже, но в каком конкретно состоянии конретные космонавты прилетят, сказать сложно…
Что тревожит психологов? Как только удаляешься от Земли, возникает задержка связи. Сейчас коммуникативного разрыва нет, космонавт может запросто звонить по вечерам ребенку и проверять, как он сделал уроки – но по мере продвижения в сторону Марса задержка возрастает, скажем, на 20 минут. Что из этого следует? Экипаж будет автономизироваться все больше и больше, потому что какой смысл спрашивать что-то у ЦУПа если он ответит только через 20 минут? «Ну, сами разберемся» — так мыслят люди. А потеря мотивации рассказывать, как там у них на борту создаст два разных образа действительности, у экипажа и ЦУПа, и это с высокой долей вероятности может быть чревато аварией.
Другая проблема такая. На карантине все имели возможность ощутить, как люди устают на удаленке, в изоляции. А полет на Марс – это в одну сторону примерно год. Мы в НИИ проводили эксперимент «Марс-500», в котором люди 520 суток «летели на Марс». Мы в том числе можелировали возрастающую и убывающую задержку связи. Так вот испытуемые знали, что не покидали Москвы, знали прекрасно, что находятся возле метро Хорошевская, но все эти тенденции по автономизации проявились очень ярко. Даже элементарная задержка связи в моделированной ситуации имеет такой эффект. А если люди знают, что они так далеко, насколько захочется им общаться с ЦУПом и делиться информацией?
Но есть и хорошие новости. Однозначно хорошим изменением в состоянии человека после космического полета является так называемый салютогенез – темин, предложенный психологом Аароном Антоновским в противоположность патогенезу. Суть явления состоит в том, что когда люди проходят через сложные стрессогенные экстремальные условия, они становятся лучше: увереннее, мудрее, спокойнее, более открытыми миру и другим точкам зрения. И в случае с космонавтами мы все это наблюдаем. Также однозначно происходит то, что условно можно назвать экологичностью сознания. Все космонавты, с кем я общалась, выражают одну и ту же мысль разными словами: когда видишь Земолю с космоса и видишь этот космос – черный, холодный, очень недружелюбный (смертельный, если, например, при выходе с корабля не застегнуть фал!), с космической радиацией – и видишь Землю с ее атмосферой, которая кажется нам нажежным мощным щитом, а на самом деле она выглядит как контактная линза на глазу, то каждый начинает задумываться над тем, а зачем вообще дерутся за власть, за нефть, мусорят, вырубают леса, зачем вообще границы, визы… Ведь когда летишь со скоростью 24 тысячи километров в час, то видишь, что Земля на самом деле очень маленькая, и другого дома у нас нет. Это все для нас общие слова, мы вроде как это знаем, но когда наблюдаешь картину непосредственно из иллюминатора, то общие слова обретают совершенно конкретный смысл.
Если в России космонавты по возвращении идут депутатами в Госдуму, то в США очень развито мотивационное спикерство. Хотя некоторые, как брат-близнец Скотта Келли, который тоже летал в космос, выбрали путь стать сенатором и продвигать экологические инициативы. Но в целом астронавты больше настроены на то, чтобы работать с населением, детьми: ездить, показывать фото, рассказывать, что если ты уперся, ты можешь добиться своей цели… В Штатах собирают описание случаев, когда визиты космонавта в школу изменили жизнь трудного подростка, например – и таких свидетельств положительного педагогического эффекта космонавтики немало! Из космонавтов-мотивационных спикеров у нас в России известен Сергей Рязанский.
В целом должна сказать, что по возвращении с точки зрения психологии космонавты имеют меньше проблем, чем те, которых не отобрали. А умирают космонавты в основном от сердечно-сосудистых заболеваний. Хотя когда их отбирают – стабильность работы сердечно-сосудистой системы является первым критерием.
Рекорд по продолжительности полета в России установил еще на станции «Мир» Валерий Поляков – там много факторов совпало к тому, чтобы полет был настолько продолжительным. Он медик, был замдиректором нашего института. У него был свой научно-исследовательский интерес на полет: разработать программу физкультуры на борту, которая позволит космонавту на борту чувствовать себя нормально, адаптироваться. Он был очень мотивирован найти правильные движения и подходы, которые потом помогут. Валерий Владимирович вернулся в превосходном состоянии для человека, который провел столько времени на орбите, и очень хорошо реабилитировался. Он бодрый, активный и подвижный, один из самых экстравертных людей, кого я знала из коллег, и поэтому мне всегда была удивительна его адаптационная способность, ведь на корабле он большую часть времени был один! Видите, он очень хотел туда, у него была внятная продуманная цель и мотивация к ней идти.
Но это идеальный пример. В целом же вы должны понимать, что наша социальная жизнь богаче, чем у космонавта на орбите, богаче интерьеры, которые мы наблюдаем, светотеневые условия… Оскуднение нервных импульсов у космонавта идет со стороны нескольких каналов. То есть, они ощущают гораздо меньше, чем на Земле. Плюс, мы падающие тела, которые привыкли к постоянному усилию, чтобы не падать. В условиях микрогравитации происходит оскуднение сигналов стимуляции от опоры, ответных импульсов. Именно это приводит к состоянию астенизации центральной нервной системы. Когда мозгу не хватает интересных событий, он начинает выдумывать их себе сам. Как это чаще всего проявляется с психологической стороны? Перепады настроения, хочется то плакать, то смеяться, небольшие субдепрессивные эпизодики, вдруг человек начинает сердиться на членов экипажа…
Тут есть один общий понятный способ: нужно просто держать себя в руках. Если ты уже в космосе — будь добр, пожалуйста, сдерживать свои эмоциональные импульсы, будь вежлив и корректен с остальными членами экипажа, потому что никому не нужно ни ссориться, ни разбираться с эмоциями, когда ты уже в полете и очень много работы.
Поделиться ссылкой:
Больше на Granite of science
Subscribe to get the latest posts sent to your email.
