Парадокс современной науки. «Скелеты в шкафу» академической науки — это как «умерший фараон», которому поклоняются

Жан Бодрийяр — великий, не потому, что кто-то считает его великим, а в связи с тем, что он смог себя противопоставить всему человечеству! Да мало сказать: он смог, один, не только себя противопоставить всему миру, но и победить в этой схватке, обретя безмерную популярность. Его стали беспредельно цитировать. Он стал невообразимо востребован… Один.

Жан Бодрийяр, с моей точки зрения, совершил еще один, более яркий подвиг — противопоставление себе всей европейской академической науки. И это было вторым объектом его изучения. Таким образом, если первым объектом исследования этого философа и социолога была «масса», «отсканированные» люди и приход к одному человеку, к единице, к «сказочному глупцу», то вторым блоком изучений Бодрийяра было, повторюсь, противопоставление себе всей академической науки Европы. И он доказывал в своих работах, что академическая наука — не совсем академическая, по меньшей мере потому, что она лжива. Это обман, симуляция. И он показывал те парадоксы, которые существовали в науке тогда и существуют по настоящее время, как видим это наглядно.

Современная наука — совсем не чета науке древней. Так, современная наука не появилась на пустом месте. При этом, она достаточно странна: ее никогда не существовало в природе. То есть современная наука, с точки зрения Жана Бодрийяра, появилась с возникновением Буржуазной революции; та наука, которая нужна была для обслуживания общества потребления. Поскольку наука сама по себе существовала с незапамятных времен, и никаких идей развития науки ни в XV, XVI, XVII, XVIII и XIX веках не было. Наука никогда не развивалась, она существовала и так, как истина в последней инстанции, а все остальное определялось лишь степенью доступа к этой науке (то есть до какого уровня, до какой степени осведомленности допускался человек). Поэтому Жан Бодрийяр и обращал внимание на то, что современная наука отрицает степень осведомленности. Наглядным примером высочайшего уровня знаний и подготовки людей 300–400 лет назад является исторический документ — трактат «Философия оружия», написанный испанским дворянином, командором Ордена Иисуса Христа Иеронимо Санчесом де Карранза на стыке 9 наук (!) в конце XVI века, который полностью описывает предмет исследования. Сегодня подобного рода труд — величайшая редкость. Та работа, которая была проделана Карранзой — это, по сути, докторская диссертация, написанная на стыке 9 наук, и на сегодня она практически невозможна к написанию. Ни один ученый в современном мире не сможет написать труд на пересечении 9 наук. Даже просто прочитать «Философию оружия» не так просто…

Наука, обслуживающая общество потребления, достаточно странная, которая к собственно науке имеет мало какое отношение, при этом вызывает, как минимум, огромное количество парадоксов. Если не вдаваться в подробности, то наука эта парадоксальна. И выглядят парадоксы достаточно просто: к примеру, рассмотреть что-либо объективно возможно, если исследовать предмет с точки зрения 160 наук единовременно. Каждая наука (математика, физика и т.д.) к исследованию любого предмета может подойти в отдельности. Но если это одна наука, то возникает симуляция, так как предмет исследован только с одной стороны, но это выдается за комплексное исследование. Так, если сам предмет исследования представить в виде единого целого, то ученый увидит лишь его небольшую часть, и только рассмотрение предмета с точки зрения 160 наук, что охватывают предмет со всех сторон (как глобус), дает объективный взгляд.

Но сразу возникает вопрос, кто будет читать такой труд?
Рассмотрение же чего-либо только с одной точки зрения, допустим — математики, не даёт объективных картин. А физик никогда не договориться с химиком, это бесполезно… В свое время академик Мельников говорил о том, что, например, в химии есть теория ядра и в атомной физике также есть теория ядра, но эти две теории крайне не соответствуют друг другу. Таким образом, как в свое время медицина разделилась на «части», так и наука в определенный момент разделилась на какие-то составляющие. И сегодня она уже пришла в то состояние, что только научная работа, написанная на стыке наук, является единственно возможной, что приближает нас к истине (доказуемости, проверяемости, многоприменимости); то, от чего американские ученые, почему-то, так категорически отказываются. Если европейские коллеги на сегодня поощряют исследование на стыке наук, то американские говорят, что это недопустимо: историк должен быть только историком, философ — только философом и так далее. Ученый не может быть и философом, и историком одновременно — иначе это полный непорядок, что звучит достаточно абсурдно, с одной стороны. А с другой — достаточно странно, потому что в этой науке сохранились все черты изначальной, точной науки.

На сегодня наука превращена в процесс — не в результаты исследования, а в процесс исследования. Но достижение науки — в результатах научной деятельности, а не в процессах. Сегодня же результатом исследования является не «ответ» на вопрос, а процесс доказывания, то есть сам ход рассуждения. В этом и заключается парадокс современной науки. Почему такой результат работ? Потому что ход рассуждений можно украсть, и потом его использовать в своих работах… В трактате «Философия оружия» Карранза не предоставляет источники своих рассуждений, он просто пишет, ссылаясь на других ученых, например, на Евклида, и показывает уже определенные вещи, потому что подразумевается, что человек, читающий этот труд, разбирается в Евклидовой геометрии. Если же он не разбира- ется, то ничего там не поймет, и ему сперва нужно выучить Евклидову геометрию. В этом разница между древними источниками и современными. В подавляющем большинстве, современные источники — это украденное и переписанное у кого-то. Сам процесс науки, по сути, стал заимствованием друг у друга идей, а так в науке быть не может: возможна дискуссия, оппонирование, но не заимствование. И самая большая проблема современной науки заключается в том, что если результат не нужен (не имеет значения), то процесс доказывания может быть каким угодно. И в этом суть, как говорил Бодрийяр, современной науки.

О методологии науки: к услугам учёного есть все инструменты для того, чтобы сегодня работать объективно. Но по какому-то странному стечению обстоятельств эти инструменты ему неведомы. Учёный почему-то не занимается изучением этих исследовательских инструментов: методологии, инструментов проникновения в тайну, раскрытия поля неизвестного… Ведь наука изначально занимается открытием неизвестного. При этом крайне важно и то, что учёные как-то не задумываются над тем, что, прежде чем проводить исследования, необходимо хоть немного быть знакомыми с какими-то исследовательскими инструментами и методиками. А если методики нет, то её нужно разрабатывать…

И то, что происходит сегодня, те алгоритмы науки, которые применяются сейчас, ведут к очень слабым исследовательским результатам. В этом легко удостовериться, обратив внимание на то, что научных открытий с каждым годом становится все меньше и меньше, в сравнении с достижениями ученых и большим количеством научных открытий еще в 30-х годах ХХ-го века. Алгоритм же требований в академической науке предусматривает на первом, самом начальном этапе разработку методики исследования, так как прежде чем проводить исследования, нужна методика исследования (по мнению академической науки), и ее кто-то должен разработать… Но какое количество времени на это потребуется — никто не знает. Это может быть и год, и два, и более…

Таким образом, возникает достаточно странная ситуация, когда ученому два года нужно разрабатывать методику для того, чтобы потом провести исследование. Но парадокс заключается в том, что за эти два года пропадает всякое желание проводить какое-либо исследование… Или если ученому нужно два года разрабатывать методику, и он, не дай Бог, сделал это на один день раньше, как быть тогда? Наглядный пример — такие тоталитарные государства как Россия, где научные открытия, согласно новому утвержденному законодательству, нужно делать ко времени, то есть по расписанию. Но научных открытий по расписанию не бывает. При этом руководство этого государства считает, что такое возможно. И Российская академия наук говорит о том, что надо стремиться к открытиям по расписанию… Безусловно, можно сделать открытие раньше, но никому ничего не говорить. Подождать, допустим, до 5-го числа, и в тот день прийти с докладом об открытии, просимулировать, так сказать. Но объективно «по расписанию» открытия сделать нельзя.

Таким образом, по своей сути, современная академическая наука — достаточно странная субстанция, которая имеет разнородные категории, с одной стороны, и разнородных ученых — с другой. Большинство ученых — это в известном смысле следствие того порядка, того устоя и того общества, в котором они живут. При этом, они такие же точно люди, как и все остальные, и просто тиражируют науку с целью обслуживания общества потребления — того общества, в котором мы живем. Если же говорить о философии Жана Бодрийяра, то в центре его внимания — «массы», которые сводятся к этому одному индивиду. А второй центр его внимания — академическая наука, которая на самом деле является ничем иным, как некой парадоксальной структурой в составе общества потребления. Именно парадоксальной. Так как при наличии всего фонда человечества (даже допуская, что в какой-то степени и лживого), при наличии всех инструментов исследования, при возможности создавать новые методики и многое другое, в современной академической науке установлен такой порядок, что всё это делать крайне затруднительно. А если точнее… невозможно.

По этой причине Жан Бодрийяр — велик, так как он нашел в себе силы противопоставить себя не только всему человечеству, тому обществу, в котором мы живем сейчас, но и академической науке. А это посложнее «общества», так как оно может и «не рассмотреть» это противопоставление в трудах Бодрийяра, а вот академическая наука рассмотрит обязательно, по причине того, что она свято хранит свои «скелеты в шкафу». Образно это можно сравнить с умершим фараоном: «скелеты в шкафу» академической науки — это как «умерший фараон», которому поклоняются. Так, «объектом поклонения» в современной академической науке являются её же скелеты в шкафу.

На самом деле существует огромная разница между сегодняшней наукой и наукой, из которой якобы она появилась. Та наука была достаточно объективной. И построена она была на прикладной практике, исходя из ключевого навыка эпохи (термин, введенный академиком Г. С. Поповым). У человечества в разные эпохи существует понятие «ключевого навыка». Так, примером такого ключевого навыка было умение держать оружие в руках. И вся наука выстраивалась вокруг ключевой потребности, ключевого навыка. При этом существовала совершенно отдельно от этого всего, а все научные познания выстраивались вокруг ключевых навыков.

Но впервые за всю историю науки, в некий момент после Второй Мировой войны она стала обслуживать общество. Как следствие, учёные перестали быть учеными. Они стали неким «обслуживающим персоналом традиции». Начали исчезать школы. Исчез главный аспект науки… прикладной (наука для людей, та наука, которая обеспечивает жизнь людей, помогает им жить). Это главное исчезло. А наука оказалась на вооружении капитала. Капитал всегда чётко был заинтересован в преимуществах перед себе подобными, потому что в экономике всегда существует конкуренция. У людей также бывает конкуренция между собой. Но человек, на самом деле, свободен в обществе потребления: он может изучать что хочет, учиться, где хочет, и так далее. И, однако же, парадокс заключается в том, что он не хочет. Человек попросту «не желает», у него нет в этом никакой надобности. Исчезла система воспитания, и появилась система преподавания. И это также парадоксально.

Сегодня преподавателя путают с ученым. Подавляющее большинство препо- давателей в университетах учеными не являются, они являются именно препода- вателями. Плохими? Хорошими? Разными. К примеру, ранее человек был учёным и преподавал в силу необходимости, но сегодня ситуация обстоит крайне противоположно: преподаватель является ученым в силу необходимости. И, по сути, та академическая наука, которая сегодня существует, бесполезна. В этом парадокс. Ведь, если это наука, то она должна быть полезна, она не может быть бесполезной, но сплошь и рядом факты подтверждают обратное.

В науке появилась такая интересная вещь, как мода. А моду устанавливают не- кие люди, которые могут быть достаточно сомнительными как учёные.

Рассмотрим работу немецкого психолога, являющегося также директором Хардинг-центра по оценке рисков в Институте человеческого развития Общества Макса Планка, Герда Гигеренцера «Адаптивное мышление».

На протяжении всей книги автор громит подход современной науки от математики. Хотя демонстрирует там же адаптивное мышление: великолепные способности в области высшей математики, используя Байесовские модели, и так далее. Герд Гигеренцер говорит, что сегодня человечество возвышает человека над всеми. К примеру, токарь на заводе, вероятно, должен уметь брать в уме тройные интегралы. Или представьте себе менеджера Макдональдса, который производит расчёт вероятности при помощи Байесовской модели… это просто беспрецедентно. И выглядит достаточно смешно со стороны. Уверен, что этот человек никогда даже не слышал таких слов. Он как-то живет без науки. Скорее, уже привык жить без нее, и вроде как нормально существует в обществе потребления. Зато у него есть, скажем… интуиция. При этом он даже не знает, что это такое, и не имеет ни малейшего представления об этом, даже не интересовался. Для него интуиция — это просто все его ощущения, вся гамма его чувств и эмоций, которые периодически принимают определенную форму. И он пытается эту форму расшифровывать, называет это «интуицией».

Это — полное невежество, но, как говорил Бодрийяр, сегодня невежество является основой социальной адаптации.

По сути, как он пишет в одной из своих работ, в настоящее время это состояние ущербности и состояние жуткой неполноценности — основа жизни человека в обществе потребления. И чем вы более неполноценней, тем больше вам должны в этом обществе.