Современная наука в петле некомпетентности

Финальная 6-я дискуссионная панель международной междисциплинарной конференции «Настоящая жизнь и настоящая экономика» была посвящена двум вопросам: 1) Современная наука и наука до нее. Почему ученые XVI-XIX вв. ничуть не уступают, а во многом превосходят современных ученых? Как это объяснить? 2) В чем же тайна научного происхождения экономики и бизнеса?

«Наука – это организованное знание»

Герберт Спенсер

«На сегодняшнюю последнюю панель конференции нам достались два очень интересных вопроса. Действительно, большинство людей на земном шаре считают, что мы идем некими семимильными шагами прогресса от первобытного общинного строя до современной цивилизации», — начал свой доклад академик УАН и ЕАНУ Dr. Олег Мальцев (Украина) — писатель, криминолог, психолог, фотограф, журналист-расследователь, основатель и руководитель Института Памяти, руководитель “Экспедиционного корпуса”. Доктор Мальцев является автором многочисленных книг в таких областях, как прикладная история, социология, глубинная психология, философия, криминалистика, криминология. Под его руководством “Экспедиционный корпус” проводит экспедиции во многих странах мира, чтобы выяснить, на каких уровнях и как города формируют людей. Он является главным редактором нескольких рецензируемых междисциплинарных журналов.   

     

— Мы попадаем в феномен, который большинство ученых описывают как некая степень некомпетентности. Заключается она в том, что когда мы берем исследовательские уровни, мы видим крайнее расхождение в информации. Например, когда-то в древнем Риме существовал революционер Спартак, про которого многие люди знают: если остановить любого человека на улице и спросить, что он знает про Спартака, то некоторые вам скажут, что смотрели голливудский фильм «Спартак», кто-то читал книгу «Спартак», а еще некоторые могут вспомнить, что им в школе рассказывали про восстание Спартака. И вот мы приходим в университет, идем в лекционный зал, где профессор-историк с огромными очками на носу рассказывает нам, что все было совершенно не так: вас обманули в Голливуде, вас обманули в книгах, вас обманули в школе. И, в общем-то, на этом все заканчивается. Но однажды появился пытливый ум, решивший разобраться до конца со Спартаком. Он поднимается до уровня специализации ученых, которые занимаются изучением древнего Рима, посвятив этому целые 30 лет.  И они, глядя на вас, говорят: «Что вы такое говорите, Спартак? Да-да-да,  где-то там была подобная гипотеза о существовании Спартака. Но это настолько незначительный период в истории Рима, что вообще мы это обсуждаем». Если мы поднимаемся до профессорского уровня, где изучают данное явление, то такой профессор вам скажет, что: «Вообще мы не знаем, существовал Спартак или нет, мы 20 лет занимаемся этой проблемой, но сказать достаточно затруднительно». 

То есть, мы попадаем с вами в некую петлю некомпетентности. Большинство людей убеждены в том, что история именно такая, какой нам ее представляют, на основании школьных учебников по истории. Но если мы  перенесемся в европейские библиотеки и поднимем документы 16-18 века, то  потихоньку начнем понимать, что нас обманули, что наука 16-18 века намного глубже, серьезнее и намного эффективнее, чем современная. Вы станете возражать и скажете: «Этого не может быть». Тогда вам придется посмотреть на современную Европу. Та самая Европа, к которой  весь мир ездит поклоняться как Богу. 

И когда вы смотрите на современную Европу, то понимаете, что она построена не сегодня, не вчера, не 100 лет назад, а достаточно давно. И когда мы смотрим на современные города, к сожалению, мы понимаем, что они никак не похожи на Европу. Для того, чтобы построить современный дом – много ума не надо. А для того, чтобы построить ту Европу, которую мы сегодня видим, нужны технологии, знания и не только. 

Большинство людей находятся в той стадии некомпетентности, которая равна человеку, которого остановили на улице. Когда мы говорим о том, что современная наука появилась не на пустом месте, мы имеем прямые документальные доказательства, лежащие в центральных библиотеках древних университетов. И безусловно, языковой барьер нам мешает добраться до этих документов, потому что они написаны на испанском, а иногда на древнем испанском, они написаны на немецком, а иногда на древнем немецком, безусловно, они написаны на итальянском, а иногда на непонятном итальянском. И если вы посмотрите на эти документы, которые лежат в фондах закрытых библиотек, вы поймете, что человечество 16-18 века было очень образованным, результативным, в отличие от сегодняшнего современного человека. 

В науке больше всего мне «нравятся» ссылки на Аристотеля, Платона: ничего, что до 15-16 века в Европе про этих мыслителей никто не слышал? И обратите внимание, это ведь якобы очень давно было, так почему все люди до сих пор на них ссылаются?  Какое сегодня количество ученых существует в мире? Думаю, огромное. Я не видел, чтобы кого-то так же чтили, как Аристотеля. Наверное, если бы у Аристотеля был бы индекс цитируемости, он бы превышал индекс цитирования центральных газет. То же самое касается Платона и других греческих философов. Мои коллеги знают, что я не сторонник греческой философии, но именно поэтому я привожу данные примеры, чтобы меня никто не упрекнул,  что я вернулся  к норманнским истокам цивилизации.

Простой поверхностный анализ говорит, что за столько веков мы ничего нового не придумали. Мы пытались усовершенствовать то, что уже есть. Как один мой знакомый сказал, счетчик для такси был даже в древнем Риме. 

Когда мы говорим о древней и о современной науке, мы должны констатировать факт, что современная наука — это достаточно ограниченный отблеск той древней науки 16-18 века. Как это объяснить?  Существует три простых объяснения. Однажды я говорил, что академик Г.С. Попов когда-то написал, что «древняя» наука была построена иным способом. Она была построена вокруг ключевых навыков эпохи. Если мы представим ключевые навыки в центре, то вся наука была направлена на совершенствование этих навыков, на доведение их до совершенствования. 

Поэтому вы видите книги, написанные на стыке от 10 до 16 наук. И всем было понятно, для чего нужно знать математику. Математика сама по себе никому не нужна. Но если она является причиной понимания эффективности ключевого навыка, то тогда она становится крайней актуальной наукой. То есть, наука определяла качество жизни человека. И как вы понимаете, что попало не писали. Для того, чтобы написать книгу, нужно было иметь право написать ее. Если возьмете книгу Иеронимо де Карранзы, то увидите на первых страницах запись «утверждено королем Испании». Просто так написать книгу было нельзя. Кто попало свои глупости не писал.

Сегодняшняя же наука живет отдельно, а жизнь существует отдельно. 

Ученые живут своей жизнью, а общество живет своей. К примеру, в США уровень науки и образования падает. И ничего удивительного. Потому что наука просто так никому не нужна. Общество интересует наука, решающая прикладные задачи. У нас нужда в такой науке прекратилась с распадом Советского Союза. Недавно в США центральные компании заявили, что не надо писать в резюме образование их не интересует, их интересует то, что вы умеете. Образование, которое не позволяет жить достойно, никого не интересует и образованием никаким не является. По причине того, что сегодня быстро меняется мир, и человек должен также быстро адаптироваться в этих условиях. Он должен быть не образованным, а умеющим использовать научные данные для этого. Умение применять науку и образованность – это две разные вещи. 

В заключение ответа на первый вопрос Олег Викторович Мальцев посоветовал своим слушателям: «Кто не занимался этой проблематикой, обратите внимание на то, что я сказал, и попробуйте изучить науку 16-18 века — вы найдете для себя очень много. Эта работа заставит вас взглянуть на мир, в котором вы живет, немного иначе».

По второму вопросу ученый ответил кратко:

— Экономика – это академическая современная наука, которая возникла совершенно недавно. Ее существование в истории очень короткое. Это наука, созданная по новой академической научной модели, которая, образно говоря, возникла 100 лет назад.

А бизнес — это прикладная система, которой уже 600 лет. И она построена по модели предыдущей академической науки. То есть, бизнес – ключевые навыки, вокруг которых должна организовываться академическая наук и на стыке наук давать возможность человеку реализовывать эти навыки на высоком научном уровне и фундаментальной научной основе. Цель этого — эффективность. 

Представьте себе, что человек приходит на экономический факультет университета и ему говорят о том, что никаких ключевых навыков не существует, а наука существует сама по себе. И бизнес – это как бы элемент участия в экономике. Не бизнес создает экономику, а экономика существует сама по себе, бизнес может в этом поучаствовать, может и нет. Может, в социалистическом обществе это и так, но в капиталистическом обществе бизнес создает экономику, а не экономика бизнес. И когда человек заканчивает университет и приходит в бизнес, то он узнает страшную вещь, что все, чему его учили в университете – никому не нужно. Ему говорят о том, что раз ты учился на экономическом факультете, вот набор навыков, который необходим.  Теперь возьми то, чем тебя учили в университете и заставь на этой науке работать предприятие. Он говорит: «меня как раз этому не учили». На него смотрят и удивляются: «Значит, вы не соответствуете занимаемой должности». По сути, это и есть тайна бизнеса и экономики. 

В бизнесе нужно заставить науку работать на себя, а в университете нужно ходить на лекции и слушать глупости, которые говорят с кафедры. И я не говорю, что все лекторы говорят глупости, я говорю о подавляющем большинстве. А почему эти люди говорят глупости? Потому что они ни одного дня не работали в бизнесе. И их представление об экономике и бизнеса настолько далеки от фактического положения дел, что кроме как перечитывать американские учебники, им ничего другого не остается.

Представьте себе, какой-то человек глупым быть не хочет, и он начинает читать подобные лекции, как положено. Тут прибегает ректор с огромными глазами, трясет бумагой в руках, где есть программа Министерства образования, которую надо соблюдать. А преподаватель говорит: «Я понимаю, что ее надо соблюдать, но я не хочу выглядеть смешно и глупо перед людьми». Что отвечает ректор? «Тогда идите в бизнес и нечего преподавать в университете». 

Вторым спикером стала Prof. Арасели Альмарас Альварадо (США) — профессор кафедры социальных исследований колледжа El Colegio de la Frontera Norte-México. Член-корреспондент Мексиканской академии истории, относящийся к Real de Madrid в Нижней Калифорнии. Prof. Альварадо была назначена представителем Иберо-американской группы исследований бизнеса и экономической истории в Мексике. Она является членом Национального реестра научных и технологических институтов Conacyt (RCEA) и младшим редактором журнала «Эволюционные исследования бизнеса в Барселонском университете», публикующегося в Латинской Америке.

— Говоря о моей родной стране Мексике, в 15 веке здесь произошло столкновение культур, за которым последовало колониальное присутствие в Латинской Америке. Это было консолидировано в образовательные институции, которые стали причиной современного положения вещей. В то же время с точки зрения экономики территория переживала шок, все было разрушено. Присутствие испанской колониальной администрации означало потерю преимуществ астрономии, политики и социальной организации, присущим данной территории. В то время когда наше серебро было главным товаром, который вывозился в Европу, мексиканцы научились смотреть по-новому на мир, сердцем которого была Испания. 

Со временем, медицина, юриспруденция и позитивистская модель как инструмент социальных наук предложила новый способ мировосприятия в Америке. Организации испанских групп стали ослабевать, и мы изменили свое отношение к рынку. Можно сказать, что процветающим для Мексики стал 19 век, после того, как она стала независимой от испанских групп. Научные центры в Гвадалахаре, Мехико, Монтеррее задали стандарты для науки и образовательной системы. Однако, к сожалению,  не было упора на экономику, главным предметом изучения стала медицина.

Освободившись от испанской зависимости, мы оказались в зависимости от экономики США. Мексика по-прежнему зависела от иностранных рынков (позже на нее оказывали влияние Британия и Латинская Америка). Первоочередными задачами для Мексики стали поиск новых подходов для управления ресурсами, обеспечение экономического роста и управления стратегическими ресурсами, такими как сталь, нефть, электричество.

В 1980-х начались процессы глобализации и приватизации. Как выяснилось, доминирующие три столетия назад происпанские ценности никуда не исчезли, они все это время оставались «спящими». И хотя в стране есть территории, населенные исключительно коренными жителями, большая часть населения городов сохраняют  эксплицитный испанский отпечаток. Таким образом сформировалась текущая гибридная модель экономики. 

Хочу отметить, что предприятия малого бизнеса составляют 97% экономики Мексики. То есть не только высокотехнологичные компании должны обращать на себя внимание, но и аграрные традиционные производства. Среди них, например, важным является производство «пульке» — алкогольного напитка крепостью 2-8%, получаемого из забродившего сока агавы. Чтобы понять испанскую экономику необходимо поставить  во главу угла инородность. 

Я согласна с профессором Мальцевым, что ответ на второй вопрос очень простой. Национальная школа экономики в Мексике появилась в 1999 году, на базе юридического факультета Национального университета. Существует много программ по экономике, но такого направления, как “история бизнеса”, не существует в учебных программах. И даже дискуссий на эту тему немного. Экономическая история как направление отсутствует. По моему глубокому убеждению, наука не должна быть «привилегией», она должна находится в постоянном диалоге с обществом. 

Другим аспектом является гендерная несбалансированность экономического дискурса. Женщины мало представлены в истории экономики. Мужчины, в свою очередь, в основном не рассматривают семью как важную форму организации экономик, пренебрегают культурными ценностями и традиционным поведением.

Сегодня мы хотим отойти от простого описания мексиканского бизнеса и предприятий к анализу. Я думаю что рассмотрение метрополии и сельскохозяйственных предприятий с разных точек зрения, может дать очень богатое поле для исследований мексиканской школы бизнеса.

К экспертам на этой панели присоединился Prof. Максим Лепский (Украина) — доктор философских наук, профессор кафедры социологии факультета социологии и управления Запорожского национального университета. Председатель исследовательского комитета социального прогнозирования Социологической ассоциации Украины. Академик Европейской академии наук Украины и Украинской Академии наук.

— Олег Викторович, как всегда, ломает все стереотипы, привычные в академической науке. Помню первый курс истфака: когда мы пришли на историю древнего мира и наш преподаватель Малеванный как раз предлагал рассмотреть восстание Спартака – он делал ударение на первый слог. При этом он ссылался на свои же работы и второго ученого. Мы учили много дат, событий, не всегда понимая механику этих событий. В истории Древнего Рима мы учили наизусть порядка 300 дат. 

Потом была интересная дискуссия на симпозиуме в Турции в Гересуне между коллегами с базовым историческим образованием, учеными Института востоковедения и теми, кто работали на так называемых «фабриках мысли». Если базовые историки всегда ориентировались в последовательности событий периода, востоковеды лучше ориентировались в процессах. А если помните, Институт востоковедения создавали бывшие выпускники Генштаба. Люди из «фабрик мысли» формулировали чрезвычайно узкие задачи прикладного характера. 

Потом у нас была дискуссия с коллегами из Франции и Штатов. Французы говорили о том, что они изучают науку чистую, без прикладных задач. Американцы делили на научную программу и исследовательскую составляющую. 

И вот по странному обстоятельству, когда мы оказались с Экспедиционным корпусом Олега Викторовича в Европе, оказалось, что эти разрывы довольно искусственны. И тогда пришлось вернуться к прогностическим исследованиям, как, все-таки, формировалась наука в средневековье и позже, в эпоху Возрождения. 

Сейчас навязаны образы, что в средние века было 7 свободных искусств – те антологии, которые позволяли собирать знания вокруг навыков. И только после сборки этой антологии переводили на высшие факультеты: богословие, философия, право и медицина. После создания национальных государств институционализация науки была направлена по-разному. Исходя из предмета, стали «нарезать» очень много дисциплин – собрать в целостность которые много ученых сейчас не в состоянии. В результате сейчас образование – это набор очень маленьких компетенций, непонятно каким образом собранных. 

Одними из самых интересных людей, которые могли собирать эти компетенции, были профессора Гейдельбергского университета братья Веберы, которых до сих пор цитируют все социологи. 

Поэтому, возвращаясь к вопросу, как мы понимаем науку прошлого – у нас говорят, что наука только там, где есть институт науки, до этого науки не было. Но это несколько не так. Да и большинство прогнозных исследований в отношении образования говорят о том, что надо вернуться к базе, базовым научным антологиям. Моделей сборки предлагают всего несколько: «монастырская наука», университетская как универсальное знание — и массовая компетентность. По сути, идет возвращение к предыдущей стадии.

Отвечая на второй вопрос, профессор Лепский упомянул о том, что занимается развитием предпринимательства в территориальных громадах и проводил школу децентрализации в программах ООН с 2011 года, а сейчас принимает участие в коммьюнити-тренингах польских коллег.

—  По какому-то странному обстоятельства, все модели, которые нам предлагают, европейского или американского типа. Но что является основами и прототипами этих моделей? И тут как раз интересны знания, положенные в основу развития территориальных громад.

Одним из прототипов являются коммуны, возникшие после Французской революции – которые являются альтернативой бизнесу. Также, мы изучаем устойчивость государства через городские или сельские общины, связанные с цеховой организацией и профессиональными объединениями. Мой коллега и друг Олег Викторович Мальцев изучает сейчас в УАН прототипы бизнеса, и как ни странно, самый успешный бизнес часто связан с криминалом – поэтому так много панельных дискуссий проводится с криминологами. Как сказал всемирно признанный эксперт Антонио Никасо, «криминальный бизнес – это воздух экономики». Так что оптика экономистов нередко слишком узкая, которая не дает им «широкоформатно» посмотреть на проблематику. Я думаю, что как раз подход с использованием сменной оптики к изучению бизнеса и экономики дает лучший результат.

Завершило конференцию выступление академика Европейской академии наук Украины Ph.D. Владимира Скворца (Украина), профессора и заведующего кафедрой социологии Запорожского национального университета, члена Социологической ассоциации Украины. Он является автором 127 публикаций, в том числе двух монографий “Жизнеустройство народа как социальный феномен” (2012) и “Трансформация социоисторического организма Украины: аналитика социальных процессов” (2019).

— Уважаемые участники этой дискуссии, хочу представить свое видение роли науки в обществе, но в рамках того, что происходит с наукой в современном украинском обществе. Почему в постсоветском украинском обществе наука не выполняет свои функции по надлежащему обеспечению жизнедеятельности общества? 

Постсоветский период –это период ретрансформации Украины, ее общества и перехода его от экономики государственной, плановой к рыночной, основанной на частной собственности. В результате нелиберальных рыночных реформ в украинском обществе развернулись очень серьезные социальные процессы. Первый процесс – приватизация государственного имущества – обусловил переход от экономики государственной, где 95% собственности принадлежит государству, к экономике, которая обладает частной собственностью, составляющая 93%. Эти изменения в экономике обусловили серьезные изменения в обществе, то есть, формирование новой социальной структуры общества. В ходе реформ произошла индустриализация Украины, были закрыты 1000 предприятий, а миллионы людей потеряли работу, источник дохода и оказались в процессах маргинализации. Чтобы представить масштабы процесса маргинализации нужно знать, что с 1990 года по 2015 год количество занятых в таких основных отраслях промышленности, как сельское хозяйство, транспорт, строительство, образование, наука и культура сократилось с 19, 4 миллиона человек до 5,3 миллиона человек. 

Ну и важнейшим процессом является демографический кризис, сокращение населения Украины с 52 миллионов 243 тысяч человек на 1 января 1993 года до 42 миллионов 233 тысяч человек на 1 января 2018 года. 

Чем же объясняются такие трагические последствия реформ для украинского общества? Важнейшим фактором, о котором почти не упоминают исследователи, является искоренение знания и науки из государственного и социального управления. Уже после обретения статуса независимости в Украине была ликвидирована «политическая экономия» – наука о происхождении богатства. Профессор Александр Гош констатировал, что политическая наука для того, чтобы она не мешала, проводит корыстные реформы, была «выкурена» из образовательного и научного пространства Украины. Уже фактически три десятилетия в Украине не защищаются  ни кандидатские, ни докторские работы по политэкономии, и практически такая наука уже не осталась. Рыночные реформы в Украине проводились по теоретической модели, разработанной экономистами Чикагской школы Альфреда Нобеля Милтона Фридмана.

При всех президентах и кабинетах министров иностранные советники играли важную роль субъектов управления реформами.  Руководство постсоветской Украины игнорировало разработки украинских экономистов — даже тех, которые представляли собой мировой уровень. 

По второму вопросу академик Скворец высказался следующим образом:

— Наука понимается и как система знаний, и как процесс получения новых знаний. Научные знания всегда служили обеспечению потребности жизнедеятельности людей и управлению социальными, техническими, в последнее время, природными процессами. С древнейших времен появись такие группы людей, как шаманы, жрецы и другие, которые обладали специальными знаниями, которые позволяли влиять на поведение людей. 

В любом государственном организованном обществе структура знаний представлена таким образом, что есть знания, доступные для всех, и специальные знания, которые доступны ограниченному числу людей, по управлению обществом.

Эту проблему разработал петербургский исследователь Игорь Солонько, рассматривая феномен концептуальной власти, с одной стороны, как власть людей, которая порождает социальные процессы, охватывает жизнь общества в течение нескольких поколений на основе концепции. А с другой стороны, это власть концепции, то есть, замыслы или системы идей, по которым живет общество с доминированием над общественным сознанием. Бизнес тесно связан с наукой. Масштабный и длительный успех бизнеса возможен только с опорой на научные знании, открытия, технические изобретения, инновации, социальные управление, которое опирается на социальные технологии. Бизнес использует науку как средство обеспечения высокого уровня конкурентоспособности, но целью является получение прибыли и сверхприбыли. В современном мире есть государства, в которых социальное управление построено на принципах бизнеса, в углу ставится экономическая эффективность с получением максимальной прибыли, но эти общества обречены на деградацию, как и современная Украина. Дело в том, что в современном мире успеха добиваются многофакторные модели экономики, там где, не только экономическая эффективность,  но где есть социальная эффективность, способность решать социальные проблемы, разрешать социальные противоречия и конфликты, а также общественная безопасность, как критерий. В итоге, как подтверждение высказанного мною понимания соотношения бизнеса и науки, хочу обратить внимание, что в современном мире происходит противодействие различных стран мира пандемии коронавируса, и как раз среди стран выделяются лидеры, которые успешно противодействуют, и страны, которые оказались наиболее уязвимыми от пандемии. Те страны, в которых экономика ориентирована, прежде всего, на бизнес и получение прибыли, они оказались не способны эффективно противостоять вызову пандемии. И наоборот, те страны, в которых, кроме экономической эффективности, были поставлены вопросы социальной эффективности принимаемых решений для общественной безопасности, оказались способными дать ответ на вызов пандемии. 

Читайте доклады всех спикеров конференции на «Граните науки»: День 1, День 2, День 3, День 4 и День 5.