«Жизнь религиоведа – это приключения»: Людмила Филиппович о науке, вере и современных вызовах

Вашему вниманию интервью с хорошим другом нашего журнала профессором Людмилой Александровной Филиппович. Она рассказала об интересной жизни религиоведа, о роли религии в безопасности человека и общества, а также о вызовах, которые сегодня в период войны стоят перед всеми верующими людьми.

Данную статью можно прочитать на украинском языке.

Людмила Филиппович – религиовед, доктор философских наук, ведущий научный сотрудник Отдела религиоведения Института философии имени Г. С. Сковороды НАН Украины, профессор нескольких университетов в Украине. Вице-президент Украинской ассоциации религиоведов, исполнительный директор Центра религиозной информации и свободы Украинской ассоциации религиоведов.

– Людмила Александровна, в интервью изданию «Вестник Грушевского» вы сказали, что одна из функций, которую выполняют религиоведы в нашей стране, – налаживание диалога церкви и власти. И еще говорили, что наше религиоведение занимается более теоретическими вопросами исследований – в отличие от западного. При этом функция, которую вы озвучили, имеет прикладной характер. Какие еще задачи помогает решать религиоведение в нашей стране?

– Может, вы как-то не внимательно вчитались в то, что я говорила, потому что все как раз наоборот – наше украинское религиоведение в отличие от западного, даже очень практическое. И связано это было с теми вызовами, с которым столкнулось наша религиоведческая наука в начале своего конституирования. И вопросы были очень конкретные, они лежали не столько в области теоретической, сколько практической. Надо было фактически переписать нашу историю религий, потому что существовавшие историософские схемы развития религии были списаны с российских лекал. Надо было ввести в нормальную цивилизованную колею государственно-церковные отношения, освободив их от советского контроля со стороны государства, предложить современные модели взаимоотношений между государством и церковью. Возникла необходимость пересмотреть межконфессиональные отношения и познакомить нашу тогда еще не совсем плюральную, но многообразную религиозную среду с таким мировым явлением, как межрелигиозный диалог. Потому что до 1991 года у нас был не столько межрелигиозный диалог, сколько конкуренция, недоверие между религиями – именно на это всегда работала советская власть – она никого ни с кем не мирила, только стремилась всех рассорить. Ведь рассоренное сообщество легче контролировать и легче на него влиять.

Если западное религиоведение могло и может позволить себе создавать новые теории и концепции, теоретизировать, обосновывать, предлагать их как универсальные, а затем отказываться, то отечественной науке о религии, скажу честно, времени не хватало на построение стройной теории. Вспомним историю с теорией секуляризации – когда Питер Бергер извинился перед всем научным сообществом за то, что не совсем правильно растолковал реальность (кстати, для науки, настоящей науки, это нормально, когда ученый убеждается, что его выводы не работают, являются ошибочными, и аргументировано дезавуирует свои предыдущие суждения). Мы тоже пытались определиться с теми методологическими основаниями, которые стали серьезными фундаментами, на основании которых можно развивать не только теорию, а главное – практику религиоведческого исследования.

Украинские религиоведы даже предложили новую дисциплину в рамках религиоведения, она так и называется «практическое религиоведение».

И вот это практическое религиоведение сегодня настолько востребовано у нас в Украине, что при преподавании религиоведения студентам и интересующимся религией преподаватели/исследователи стремятся показать эту самую живую религию (lived religion), повседневную религию (everyday religion). А это можно сделать только через общение с носителями тех или иных религиозных ценностей, принадлежащих к тем или иным религиозным традициям. Поэтому еще раз хочу сказать, что в отличие от западного религиоведения украинское религиоведение всегда было практическим, всегда было направлено на решение конкретных вызовов, контекстуальных вызовов, а за эти 30 лет их было огромное количество.

Но функция религиоведения не только прикладная. Как эмпирики, «полевые» исследователи мы набираем конкретный живой материал для того, чтобы накопив его, аккумулировать для правильных теоретических выводов. Без этого эмпирического материала любая наука пустая конструкция, она бесперспективна. Итак, первая функция, которую выполняет религиоведение – это когнитивная, познавательная. Когда мы видим какое-нибудь явление, у нас возникает желание узнать, что это такое. И религиоведение удовлетворяло это любопытство. Ну как можно не интересоваться, что такое Белое братство, и кто такие пятидесятники и чем они отличаются от свидетелей Иеговы, а от адвентистов? А почему у нас не одна, а несколько православных церквей? Как возникли и прижились на нашей территории буддисты? Откуда у нас взялся ислам и как он себя здесь чувствует? И многие другие вопросы, связанные с религиями….

Как учебная дисциплина религиоведение выполняет учебную функцию. У нас есть специальные факультеты, которые готовят будущих религиоведов. До недавнего времени, пока не изъяли религиоведение как обязательную дисциплину из учебных программ (что случилось при министре Вакарчуке), обучали религиоведению всех студентов. И хочу сказать, что наш курс пользовался колоссальным спросом и интересом. Скажите, в рамках какого предмета можно рассказать о духовной сущности человека, о его связи с трансцендентным миром, о том, что человек не только тварное, но и духовное существо?  Где можно познакомиться с духовным богатством мира? С христианством, буддизмом, исламом? Всем многообразием религиозного опыта человечества? Философия, с которой религиоведение как сестра и брат, все же узко направлена: она интересуется человеком, его взаимоотношениями и с этим миром, с другими людьми. Я уж не говорю о том, что в основе любой культуры лежит определенная религиозная традиция. Западную культуру не постичь без знания христианства, как и восточную без познания восточных духовных традиций и практик.

Религиоведение играет еще одну огромную роль – просветительскую. Есть ли еще схожая наука, которая так успешно, интересно и разнообразно просвещала б людей, рассказывая о других странах, их культуре, о других народах. Вот когда мы куда-то едем, как мы узнаем другую страну? Это прежде всего люди, природа, архитектура, основа которой – культовые сооружения: церкви, синагоги, кирхи, ступы… Религия в отличие от философии, хорошо визуализированная сфера человеческой жизни, там есть то, что можно показать, продемонстрировать: храм, молитва, одежда, монастыри, иконы, песнопения. И каждая религиозная традиция уникальна, хотя внимательный исследователь обязательно найдет то, что объединяет все религии, что является общим для них.

Кроме того, религиовед – прекрасный комментатор, т.е. за религиоведением закреплена интерпретативная функция. Сейчас даже не могу сказать, сколько интервью дали украинские религиоведы в прошлом году отечественным и зарубежным СМИ, сколько консультаций – разным аналитическим центрам, отдельным лицам, институтам. Благодаря разнообразию и динамизму религиозной жизни мира и Украины религиоведение сегодня в тренде. Думаю, что надо поблагодарить и Папу римского, и Украинскую православную церковь, и мусульман, и ребе Моше Асмана, и протестантов, и многих других за то, что они самим своим существованием и активностью питали украинское религиоведение – потому что мы все время в топе новостей, и нас все время просят объяснить, что означает то или иное высказывание, та или иная акция или позиция. Знаете, сегодня я счастлива, потому что когда-то даже такого слова «религиовед» не существовало в нашем лексиконе, а сейчас мы востребованы не только в СМИ. К примеру, мы проводили информационные семинары для дипломатического корпуса Украины, объясняли, что происходит в Украине в религиозной сфере. Мы в онлайн проводим встречи «Религия в лицах», куда приглашаем ведущих религиозных деятелей из Украины, других стран. У нас побывали представители почти всех религий, лидеры украинских христианских церквей, иудеев, мусульманской уммы, буддистов, бахаи, новых течений… У нас были нунции Апостольской Столицы, посол Вселенского патриархата… Все это очень интересные разговоры, помогающие лучше узнать друг друга, разные религиозные традиции.

Отдельная функция – экспертная деятельность. Она всегда присутствовала в работе религиоведов. Я свою первую экспертизу написала, наверное, еще в конце 80-х гг. Тогда в Украине появилось большое количество новых учений и движений восточного происхождения. Когда я поступила в аспирантуру, то меня как молодую исследовательницу отправили в общину последователей Шри Чинмоя, чтобы выяснить, можно ли и следует ли их регистрировать. Хочу сказать, что я долго, больше месяца, писала экспертизу на это вероучение, на их культовую практику, социальную активность, а все потому (и сегодня я могу признаться, как ни стыдно), что у них было очень хорошее угощение после богослужения. Где еще тогда бедному аспиранту можно было отведать вяленые бананы, ананасы в сахаре, разные орешки, названия которых я даже не знала. В результате мы обнаружили, что последователи этого индусского гуру – мирные, интеллигентные и дружелюбные люди, которые разделяют ценности модернизированного индуизма, а сам основатель движения – хорошо известный в мире музыкант, спортсмен, богослов, имевший афилиацию в ООН… То есть никаких опасностей мы не нашли, какими бы странными и не казались нам их молитвы, так отличавшиеся от привычных православных обрядов. Благодаря этой традиции украинцы знакомились с другим религиозным опытом, через них Украина входила в мировое религиозное пространство.

Наше отделение едва ли не единственная профессиональная и профильная организация, пишущая очень много разнообразных экспертиз. На разные темы, по разным поводам. Религиоведческая экспертиза прежде всего должна выяснить вероисповедные особенности того или иного учения, не содержит ли оно антигуманистические призывы, не проповедует ли ненависть, не призывает к убийству. Никто из религиоведов не будет отрицать право последователей той или иной религии исповедовать Бога, богов так, как они это делают. Ибо Религиоведение своим предметом имеет не Бога или богов, а, по словам Мирче Элиаде, всемирно известного исследователя религий, homo religious, человека религиозного, верующего в избранного им Бога.

Можно привести примеры множества написанных экспертиз, с чем связаны почти детективные истории, имеющие продолжение даже сейчас, напоминая о тех опасностях, которым религиовед подвергал себя и свою репутацию. Приходилось общаться и с сатанистами, и с Марией Дэви Христос, и с мольфаром, и с ведьмами, и… Экспертиза – это отдельная страница в жизни религиоведов, и очень интересная. Поэтому жизнь религиоведа – это приключения. Здесь многое можно рассказать и вспомнить! Целая история – это экспертиза на Белое Братство, Церковь сайентологии, подгородецких монахов, журналы свидетелей Иеговы, по которым у них происходит изучение Библии. Таможенники не хотели пропускать эти журналы, потому что решили, что «Пробудись» и «Сторожевая башня» – это не богослужебная литература, поэтому она должна облагаться налогом. Пришлось объяснить назначение журналов, которые в итоге освободили от налогов.

– Неужели все это вы делаете на волонтерских началах?

– Именно так. Мы абсолютно ничего от такой работы не имеем. За все время я только тогда фиников и вяленых бананов наелась у Шри Чинмоя, а все остальное делается на волонтерских началах, поскольку наш институт, отделение религиоведения по своему положению определен как экспертная организация, куда направляются все письма, которые приходят в государственные учреждения, содержащие слово «религия ». А здесь тоже бывают разные случаи, касающиеся не только экспертизы многостраничных (до тысячи!) рукописей об устройстве мира с помощью Димиурга, но и бытовые разборки между двумя общинами, которые никак не могут установить границу между двумя земельными участками для постройки храмов. Курьезных историй очень много. Например, автор одного письма требовал от президента, чтобы тот обеспечил венчание его дочери самим патриархом…

За все время существования нашего отделения с 1991 г. мы где-то 500 экспертиз написали точно. И я сама написала около 50.

Поэтому мы не только способствуем налаживанию и проведению диалога между церковью и властью, но и работаем для установления диалога между представителями разных религий. На этом участке работы можно поседеть, потому что очень непросто, например, даже всех представителей разных религий правильно рассадить на каком-то официальном мероприятии или конференции. Все же первые зерна для создания в 1996 году общественной межконфессиональной организации – Всеукраинский Совет Церквей и религиозных организаций (ВСЦиРО) посеяли именно религиоведы. Как и создание другой межрелигиозной ассоциации ВСРО – Всеукраинского совета религиозных объединений – тоже произошло не без участия религиоведов. Ибо для нас все религии, все конфессии, все церкви равнозначны независимо от количества их последователей, общин, истории, степени  влияния на власть, популярности в народе и т.д. Ибо 10 млн православных христиан и 1 зороастриец в Украине – все граждане нашего государства, имеющие равные права и свободу вероисповедания.

– Помню, когда я училась на первом курсе университета, моя первая исследовательская работа как раз была связана с религиями. Я писала реферат по ОБЖ на тему «Религия и безопасность человека». И я даже хорошо помню его содержание. Так вот вопрос такой: если бы вам нужно было подготовить такой материал, из каких разделов бы он состоял, и какую основную идею вы бы в него вложили?

– Это было очень смело с вашей стороны взять такую тему, потому что ответ на этот вопрос — что такое религия и безопасность — ОБСЕ дал всего несколько лет назад. То есть они думали гораздо дольше вас! Это очень сложная, многоуровневая и разновекторная тема. Под нее даже появился новый термин — секьюризация религии, который все чаще употребляется в экспертных и научных исследованиях. Я встретила этот термин у итальянского исследователя-правоведа, профессора Сильвио Ферарри. Как эксперт, он тесно сотрудничает с разными международными правозащитными организациями, в частности в сфере свободы совести и вероисповедания, и был приобщен к созданию очень важного международного документа, который называется «Свобода религий или убеждений и безопасность: Руководящие принципы».

Инициатором написания этого эпохального документа выступило Бюро ОБСЕ по демократическим инициативам и правам человека (БДИПЧ), которое сформулировало не только руководящие принципы, но и рекомендации по безопасности и религии. Кстати, мы перевели его на украинский язык и напечатали в 2019 г. в журнале «Религиозная свобода». Я сожалею, что в нашей стране этот документ до сих пор не привлек того интереса, который он заслуживает. Тем более что сегодня проблемы безопасности и религии в связи с войной стоят очень остро.  То есть даже наша СНБО не обратила внимание на этот документ. А благодаря этому документу мы задумались и определили, что такое религиозная безопасность. Мы считаем, если просто объяснить, что это состояние, при котором никто и ничто никому и ничему не угрожает, а если по-научному, то речь идет о защищенности своего духовного и религиозного пространства от агрессии, разрушения, вмешательства, навязывания, принуждения и т.д., направленных на размытие и уничтожение Украинского мира, уменьшение его сопротивления всем остальным мирам.

Читая документ ОБСЕ, мы точно знаем, что должно защищаться в сфере вероисповедания, общественно-религиозных, государственно-церковных и межконфессиональных отношений? Ответ очевиден: жизненно важные для общества и личности интересы, которые в области религии определяются как «свобода исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, беспрепятственно отправлять единолично или коллективно религиозные культы и ритуальные обряды, вести религиозную деятельность». Право на свободу мировоззрения и вероисповедания и их обеспечение «являются приоритетной задачей деятельности сил безопасности, других государственных органов, органов местного самоуправления, их должностных лиц и общественности, осуществляющих согласованные меры по реализации и защите национальных интересов от влияния угроз» – реальных и потенциальных, военного и невоенного характера. Вот вам алгоритм взаимосвязи «безопасность-религия».

Но сегодня, во время войны, не все срабатывает в данных ОБСЕ рекомендациях. Ибо война становится таким триггером, который запускает очень много вызовов, на которые, как выяснилось, коллективный запад не готово ответить. Во время войны появились новые требования к безопасности, к нашей с вами безопасности, перед лицом российской угрозы самому факту нашей жизни. Прекрасные просветительские рекомендации, которые в мирное время уместны, сейчас (а я общаюсь со многими религиоведами, которые на фронте) бесполезны: сейчас нет времени объяснять, просвещать, вести беседы, побуждать к диалогу. Ради безопасности, духовной безопасности миллионов украинцев не так нужны разговоры о христианской любви, хотя люди, безусловно, должны знать, что это такое, сколько реальное ее проявление. А уничтожение зла – разве это не проявление христианской любви? Но мне все-таки трудно отказаться от просветительских подходов, потому я убеждена, что

подавляющее большинство проблем, которые есть в мире – из-за незнания.

Из-за отсутствия информации, отсутствия достоверных знаний. Поэтому я считаю, что даже во время войны нужно учить и просвещать.

Несет ли религия опасность? Потенциально – да. Любая религия опасна для человека, если он неправильно относится к ней или недобросовестные лидеры используют ее в своих персональных интересах. Фанатическая вера – это опасность и для самого человека, и для окружающих его людей. Примеров неадекватного поведения верующих людей, исповедующих совершенно мирные в принципе догматы, немало. Вспоминаются, кажется, пермские сидельцы, ортодоксальные православные, решившие, что идет конец света, поэтому решили спрятаться и ждать второго пришествия Иисуса Христа под землей. Они там и рождались и умирали. Дискредитируя христианство.

Многие проблемы, связанные с опасностью для духовного здоровья человека, приписывают новым религиям. Да, признаем, есть проблемы, возможно, их больше, чем у исторических религий, уже переболевших этими болезнями роста. Адептам неорелигий нужно думать об опасностях, которые могут возникать. По нашим рекомендациям, кришнаиты ввели должность штатного психолога, который обезопасит их религиозную общину от психически неуравновешенных претендентов на духовное просветление. И таким образом вновь религиозная среда постепенно очистится от всяких неприятностей. Да и традиционным религиям нужно быть готовыми к подводным камням, которые их могут ждать на пути к Богу. То есть потенциальные опасности существуют в любой религии.

– Сегодня очень громко звучит конфликт с Украинской православной церковью. Насколько вообще такие события подрывают отношение верующих к своей церкви? Ведь, по сути, представители церкви ведут себя совершенно противоположно тому, что проповедуют…

– Отношение к религии в этой кризисной ситуации зависит от человека. Если у него развито критическое мышление, то он понимает, что с церковью происходит что-то не то. А частные негативные случаи в жизни церкви не свидетельствуют об устойчивой тенденции. Но если честно, то таких людей не так много в церкви. Большинство – лояльны к своему руководству, поддерживают и оправдывают свою церковь.  И я не знаю, как к ним относиться: пожалеть? И злиться на них нельзя…Виноват ли православный, что слушает и слушается своего священника? Церковь – это организация, которая строится по внутренней дисциплине всех ее членов – на подчинении мирян своим священникам. Если батюшка что-то сказал, то это истина, и даже если батюшка сказал ересь – тоже истина.

Среди православных, к сожалению, мало образованных в истинах своей веры людей.

Как им разобраться, что там за кризис накрыл православный мир? И почему… Но интуитивно, поскольку нарушается привычный порядок вещей, они ощущают угрозу.

Поэтому отвечая на ваш вопрос: на людей этот раскол/конфликт оказывает негативное влияние. Что может чувствовать верующий человек, стремящийся к спасению, спасению в Церкви и через церковь, которая не является канонической? Неуверенность, беспокойство, чувство второсортности, неполноценности, тем более, когда вас называют раскольниками, еретиками, не допускают к исповеди, причащению, вообще запрещают посещать святыни. Возникает желание восстановить справедливость. В глазах Бога все равны. 30-летняя история обретения справедливости для членов УАПЦ и УПЦ Киевского патриархата завершилась получением Томоса на автокефалию, которым украинские православные сравнялись с другими православными. Но теперь опасность быть непризнанными (сектантами, раскольниками, схизматиками) нависла над другой православной церковью – УПЦ Московского патриархата. Процесс перехода от Украинской православной церкви к Православной церкви Украины – не такой простой, как кажется. Это ведь не адрес прописки изменить. Поэтому верующим УПЦ предстоит проделать сложную работу, чтобы не потерять доверие к Церкви в целом.

– Вот относительно того факта, как вы замечали ранее, что действительно сознательно исповедующих людей где-то 20%. Безусловно, к этому привел целый ряд факторов. И один из них вы уже заметили – это необразованность людей, незнание своей религии и слепое следование ритуалам. Но, как мне кажется, и исправьте меня, если я ошибаюсь, большую роль в этом играют сами представители церкви.

– Священнослужитель – важная фигура в религиозной жизни, от которого, вы правы, многое зависит. Возьмем иудаизм. Вы знаете, что еврейские дети учатся грамоте по Торе под руководством ребе? Ребёнок в 4-5 лет уже начинает знакомство с сакральным текстом. И всю свою жизнь еврей, а тем более религиозный, обязан учиться. То есть у них обучение именно религиозным правдам и истинам составляет суть их сознательной жизни. В результате этого культа образования мы имеем самую образованную нацию в мире. У них есть записанная в Торе история, которую они обязаны хорошо знать. У них есть годовой цикл чтения Торы, кстати, он есть и в православии, но там Евангелие не изучают, а просто зачитывают, часто без прояснения прочитанного текста. Среди иудеев многие знают Тору на память и могут цитировать целые стихи. А кроме Торы, у них еще есть Талмуд, объясняющий предписания из Торы. Там люди учатся с детства и до самой смерти – это их обязанность. То же самое и в исламе. Хотя Коран и не так велик по объему, как Тора или Новый завет, но есть люди даже у нас в Украине, которые знают Коран на память. И по этому поводу даже проводятся конкурсы – на чтение Корана на память, и среди участников бывают дети 12-13 лет. То есть там арабский язык люди начинают учить по Корану. А мы учимся по Букварю…

Если вы спросите: «нужна ли повальная религиозность в 21 веке?», я отвечу: нет.

Быть или не быть верующим – сознательный выбор человека. Ну что хорошего в том, если людей будут загонять в церковь силой? Общение с Богом должно быть внутренней потребностью. Быть подлинным верующим нелегко. Потому что это огромные вызовы, это постоянные сомнения, выбор приоритетов между материальным и духовным. Все ли люди готовы к такой, очерченной высшими ценностями жизни? Тем более во времена таких сложных ситуаций, как война, поляризующих наше мировоззрение, наши чувства. Война – время для добровольного выбора между добром и злом. И да поможет нам сделать правильный выбор слово призыв Иисуса Христа, который учил: «Но да будет слово ваше: «да, да»; «нет, нет»; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф. 5:37).

_____________________________________________________

✒️Подписывайтесь на наш Telegram канал «Гранит науки»
✒️Читайте нас на Яндекс Дзен

📩У нас есть страница на Facebook и Вконтакте
📩Журнал «Гранит Науки» в Тeletype
📩Прислать статью [email protected]
📩Написать редактору [email protected]