«Для прогресса недостаточно научных исследований»- Юваль Ной Харари

«Обилие ученых свидетельствует либо о расцвете культуры, либо о ее упадке. Смотря что понимать под учеными», — Лао Шэ (1899-1966).

Предлагаем вашему вниманию фрагменты из книги историка Юваля Ноя Харари «Sapiens. Краткая история человечества», как пищу для размышлений

Последние 500 лет были свидетелями феноменального и беспрецедентного роста могущества человека. Ничего подобного — ни по скорости, ни по размаху — никогда не было.

Если бы испанский крестьянин уснул в тысячном году и проснулся пятьсот лет спустя, когда матросы Колумба грузились на «Нинью», «Пинту» и «Санта-Марию», окружающий мир не очень удивил бы его. Кое-что изменилось в технологиях и этикете, заметно сместились границы, но в общем наш средневековый Рип Ван Винкль чувствовал бы себя в привычной обстановке. Но если бы в кому впал один из матросов Колумба, а проснулся бы под рингтон айфона в XXI веке, он бы оказался в невероятно странном мире. Наверное, он бы сказал себе: «Я попал то ли в ад, то ли на небеса».

(…)

В последние полтысячелетия люди постепенно уверились, что смогут существенно расширить свои возможности, если потратятся на научные исследования. Это была не слепая вера — накопилось множество эмпирических доказательств. И чем больше собиралось доказательств, тем охотнее богачи и властители вкладывали деньги в науку.

Мы никогда не добрались бы до Луны, не научились бы менять природу микроорганизмов и расщеплять атом, если бы не эти многовековые усилия. Только за последние десятилетия правительство США, например, инвестировало миллиарды долларов в изучение ядерной физики. Знания, добытые в таких исследованиях, позволили построить атомные электростанции, получить дешевую электроэнергию и развивать промышленность, которая платит американскому правительству налоги, и часть этих налогов вновь направляется на исследования в области ядерной физики.

Почему современное человечество уверилось в своей способности приобретать с помощью исследования новые возможности?

Замкнутый цикл научной революции. Для прогресса недостаточно научных исследований. Нужно взаимодействие политических и экономических институтов, обеспечивающих ресурсы, без которых научное исследование практически невозможно. А научное исследование, получив необходимое финансирование, открывает человечеству новые возможности, которые при правильном применении позволяют в том числе добыть новые ресурсы — и сделать новые вложения в науку. (…)

Почему же из государственной казны и из кейсов бизнесменов миллиарды хлынули в университеты и лаборатории? В академических кругах еще сохраняется наивная вера в чистую науку. Ученые полагают, будто правительства и корпорации дадут им деньги на любой проект, какой зародится в их изобретательных головах. Однако едва ли это представление соответствует реальностям финансирования науки.

Как правило, научные исследования получают материальную поддержку потому, что кто-то видит в них перспективу с точки зрения политики, финансов или религии. Например, в XVI веке монархи и банкиры не жалели средств на дальние экспедиции, но при этом не выделили бы и гроша на изучение психологии ребенка. А все потому, что короли и банкиры ожидали от географических открытий прямую выгоду — захватить новые земли, создать торговые империи. А детская психология им к чему?

В 1940-е годы американцы и русские вкладывались в ядерную физику, но отнюдь не в подводную археологию. Они рассчитывали, что ядерная физика создаст мощное оружие — ядерную бомбу, — а подводная археология к военному делу никакого отношения не имеет. Сами ученые не всегда понимают, какие политические, экономические и религиозные интересы управляют денежными потоками. Многие люди науки подлинно руководствуются лишь собственным интеллектуальным любопытством, однако магистральное направление исследований крайне редко задается именно учеными.

Если бы мы решили финансировать чистую науку, независимую от политических, экономических и религиозных интересов, не факт, что нам это удалось бы. Ведь наши ресурсы ограничены. Попросите конгрессмена добавить миллион долларов в Национальный фонд фундаментальных научных исследований, и он вполне разумно возразит: не лучше ли истратить деньги на повышение квалификации учителей или же предоставить налоговые льготы заводу в его округе — предприятие уже на грани разорения. Всякий раз, когда мы распоряжаемся ограниченными ресурсами, приходится решать: что важнее и даже «что лучше?». Эти вопросы не относятся к компетенции науки. Наука объясняет существующие в мире явления, как что работает, что может произойти. Она по определению не берется предсказывать, как и что будет, — этим занимаются религии и идеологии.

Рассмотрим такую ситуацию: два биолога из одного отдела с одинаковыми профессиональными навыками подали заявки на грант для выполнения исследовательских проектов. Каждый просит миллион долларов. Профессор Слагхорн собирается изучить болезнь, поражающую вымя коров и снижающую удой на 10%. Профессор Спроут хочет выяснить, не впадают ли коровы в депрессию, когда от них отлучают телят. Исходя из того, что денег на все не хватит и оба проекта поддержать не удастся, какой же из них выбрать?

Наука ответа не дает, его могут дать лишь политика, экономика или религия. В современном мире преимущественные шансы получить деньги явно имеет Слагхорн — не потому, что с точки зрения науки коровье вымя представляет больший интерес, чем коровья психология, но потому, что молочная промышленность, в интересах которой проводится подобное исследование, располагает большими политическими и экономическими ресурсами, чем борцы за права животных.

Возможно, в индуистском обществе, где корова считается священным животным, или в обществе, где превалируют «зеленые», гонку выиграла бы профессор Спроут. Но пока наше общество ставит коммерческую выгоду от молочных продуктов и здоровье потребляющих эту продукцию двуногих граждан превыше коровьих переживаний, профессору Спроут стоило бы составить заявку на грант с учетом этих требований. Например, она могла бы написать такую преамбулу:

«Депрессия приводит к снижению удоя. Если мы вникнем в психологию дойных коров, мы сможем разработать медицинские средства для улучшения их настроения, и это будет способствовать повышению удоев на 10% и более. По моим оценкам, мировой рынок мог бы востребовать психотропные средства для лечения коров на $250 миллионов в год».

Наука не может устанавливать себе приоритеты. Не способна она и решать, как распорядиться своими находками. Например, с чисто научной точки зрения непонятно, что человечеству следует делать со знаниями, которые накопила генетика. Использовать их для лечения рака, вывести расу генномодифицированных суперменов или молочных коров с супервыменем? Очевидно, что либеральное правительство, коммунистическое правительство, нацистское правительство и капиталистическая корпорация используют одни и те же научные открытия в совершенно разных целях и нет научных причин предпочесть один подход другому.

Нашего внимания в особенности заслуживают две силы: империализм и капитализм. Именно контур положительной обратной связи между наукой, властью и обществом и был, по всей видимости, основным мотором исторического развития на протяжении последних 500 лет…

Юваль Ной Харари -израильский военный историк-медиевист, профессор исторического факультета Еврейского университета в Иерусалиме.

_____________________________________________________

✒️Подписывайтесь на наш Telegram канал «Гранит науки»
✒️Читайте нас на Яндекс Дзен

📩У нас есть страница на Facebook и Вконтакте
📩Журнал «Гранит Науки» в Тeletype
📩Прислать статью [email protected]
📩Написать редактору [email protected]