«Наука, доверие и сила личности»: профессор Максим Лепский о дружбе и сотрудничестве с академиком Олегом Мальцевым

«Научная деятельность Олега Мальцева — это то, что действительно нужно Украине!«

©Prof. Максим Лепский

Работая над этим материалом, основанным на беседе с профессором Максимом Лепским, я вспомнил слова выдающегося учёного — философа и физика Фримена Дайсона (Freeman Dyson). Он однажды заметил:

«Учёные — это столь же общительные существа, как термиты. Если в жизни учёных в целом царит радость, то именно потому, что наши дружбы глубоки и долговечны. Наши дружбы долговечны, потому что мы вовлечены в общее дело».

Эта мысль особенно точно отражает историю знакомства профессора Максима Анатольевича Лепского с академиком Олегом Викторовичем Мальцевым — социолога, исследователя, автора фундаментальных трудов по визуальной социологии. Его знакомство с академиком Мальцевым началось с научного проекта, а со временем переросло в крепкую дружбу и многолетнее сотрудничество. В своём рассказе профессор делится воспоминаниями об экспедициях и научных дискуссиях, размышляет о личности и характере коллеги, а также говорит о той несправедливости, с которой сегодня столкнулся учёный — его друг.

Наука как основа дружбы

Предметом и основой нашей дружбы и наших отношений является наука. Именно с неё началось наше знакомство.

Олег Викторович Мальцев — личность многогранная, учёный и человек редкого масштаба. Наука стала не только предметом, но и источником нашего союза, это то пространство, где встречаются наши мысли, споры и поиски истины.

Сначала меня пригласили провести независимую экспертизу по истории фехтования для одной из его монографий. Это был интереснейший проект. Он был тесно связан с историческим фехтованием. Благодаря его работе удалось перевести уникальные древние трактаты, о переводе которых я, признаться, и не мечтал. Эти тексты раскрывали школы фехтования, их традиции и развитие, а также то, какое влияние они впоследствии оказали на нашу историю.

Это было невероятно интересно. Там не было простой комплементарности, наоборот: мы спорили, обсуждали, дискутировали. Итогом стала серьёзная научная работа.

Вскоре я приехал в Одессу и мы познакомились лично. Мы провели там чрезвычайно интересный круглый стол: яркие спикеры, насыщенная проблематика, множество вопросов, которые касались философии, психологии, а также прикладных управленческих аспектов, столь важных для современной науки и практики. Разговор завязался естественно, ведь тем для обсуждения оказалось более чем достаточно. Олег Викторович всегда приносил в разговор новые находки, идеи, открытия, которых у него действительно немало . Для меня это был очень яркий опыт. Тогда, помню, я подарил ему «Энциклопедию рукопашного боя». Он это оценил. Его это очень порадовало. Не так часто при знакомстве учёные обмениваются монографиями. Для меня это был хороший знак научного сообщества: мы встретились именно как коллеги. И после этого началось глубокое сотрудничество, в котором наука стала главным предметом дружбы.

Самое ценное в науке прикладные полевые исследования

Экспедиции Олега Викторовича произвели на меня особое впечатление. Да, у меня к тому времени уже был довольно большой экспедиционный опыт, но это были археологические и туристские экспедиции. Когда-то я даже создал авторскую школу выживания: мы с ребятами, старшеклассниками, ходили в Карпаты, в Крым — куда только не доводилось добираться с рюкзаками.
Был и археологический опыт: вместе с нашим наставником, Геннадием Николаевичем Тощевым — выдающимся человеком, которого мы называли «шефом», — мы проводили раскопки на самых святых для нашей истории местах, в том числе на запорожской земле. Такой был мой экспедиционный бэкграунд.

И вот в разговоре Олег Викторович вдруг говорит: «А я делаю экспедиции по истории — европейской истории Украины, в целом по европейской истории, европейской истории евреев». Это меня сразу очень заинтересовало. Ведь экспедиция — это всегда работа в поле, а прикладная работа в науке — это самое ценное и захватывающее, что может быть.

У Олега Викторовича своя уникальная технология проведения экспедиционных исследований. Она оказалась мне особенно близка, потому что именно в то время я уже глубоко занимался визуальной социологией. И это стало одной из тем, о которых нам было особенно интересно общаться. Собственно, интересно и по сей день. Более того, в результате у нас появились и совместные монографии по визуальной социологии.

В экспедиции каждый работал с фотоаппаратом, и меня тоже научили правильно с ним обращаться. Сначала я думал, что это мелочь. Но оказалось — целая методология. Она открыла мне новые горизонты. Раньше я немного фотографировал, но совсем поверхностно. А здесь были настоящие мастера со своей методологией. С разных углов фиксировались архитектурные детали, символические знаки, культурные пласты территории. Это давало объёмный материал, который позволял изучать историю и психологию места.

Это оказалось невероятно интересно — ведь речь шла не просто о фотографиях, Это позволяло собирать информацию не только об архитектуре или истории, но и о символической психологии конкретной территории. Такой подход дал уникальные результаты: эмпирические факты, живые следы истории, которые можно изучать и спустя годы. Это были живые факты — ещё не отформатированные временем, или уже изменённые, но сохранившиеся в слоях. До этого я редко задумывался о таких вещах. Экспедиционная практика оказалась по-настоящему захватывающей: это великолепная технология.

Я занимался визуальной социологией, писал о ней, но именно в экспедициях эта тема ожила. Для меня это было новым опытом. Фотографии становились не просто иллюстрацией, а научным источником. Я не раз пересматривал экспедиционные фотографии, потому что многие темы тянут вернуться к ним снова.

И самое важное — это была совместная работа в условиях высокой интенсивности. Люди за очень короткое время в условиях максимального напряжения ищут научные решения. Здесь важна интенсивность, интерес, работа «с душой», а главное — взаимоподдержка, без которой в экспедиции просто невозможно. Из этой работы потом рождалтсь статьи, журнальные публикации, визуальные материалы, фотографии, документальные фильмы, а также монографии и наброски к ним. Это настоящая прикладная, полевое исследование, которое даёт реальные результаты в короткие сроки.

Рекомендую посмотреть документальный фильм, снятый в Португальской экспедиции — “Как работает капитан”. Он в свободном доступе на YouTube.

Интересно и то, что у Олега Викторовича есть огромный пласт исследований, связанный с криминологией. Он вовлёк и меня в эту сферу, ведь чрезвычайно увлекательно рассматривать организованную преступность в широком социальном контексте. Как социолог я всегда ценил возможность наблюдать социальные отношения, их динамику и закономерности. А здесь к тому же удалось привлечь ярких экспертов. Это люди высочайшего класса, давно работающие в этой проблематике. Их участие придало исследованиям особую глубину и значимость.Такие, как Antonio Nicaso (он является постоянным консультантом правительств и правоохранительных органов по всему миру), профессор Harvey Wolf Kushner (председатель кафедры уголовного правосудия и профессор уголовного правосудия в LIU Post (Бруквилл, Нью-Йорк, международно признанный эксперт в области терроризма), Emilio C. Viano (профессор, доктор философии (Ph.D.), Нью-Йоркский университет, президент Международного общества криминологии и форума «Белладжо» по вопросам мировой безопасности и социального развития.)^ Massimo Introvigne (профессор, социолог религии и адвокат в области интеллектуальной собственности.)

У него особый талант — он организатор науки

Мы тесно сотрудничали с этими экспертами в последствии. Когда в Украинскую Академию Наук приезжал Antonio Nicaso , это было по-настоящему важное научное событие. Там собрались очень интересные люди из украинской правовой системы: и судьи, и юристы-практики, и заведующие кафедрами права и смежных дисциплин. Это были живые связи науки, обмен опытом и диалог между разными школами.

Выдающийся организатор науки

Хочу подчеркнуть: Олег Викторович — выдающийся организатор науки. А это особая и редкая роль. Академик Мальцев принадлежит к этой редкой категории. Он не только создаёт знания, но и строит целые научные сообщества. Это особый талант.

Настоящих организаторов науки мало, но они необходимы. Я знаю очень мало таких людей: наш президент Украинской Академии Наук Онипко Алексей Федорович. Или Джером Крейс, президент Европейской Академии Наук Украины, величина мирового уровня в области визуальной социологии, представитель американской школы.

Вот к какому уровню выходила украинская наука, вот в какой контекст были включены Олег Викторович и мои одесские коллеги. Мы были частью этой работы и продолжаем её, несмотря на все события, которые происходят сегодня.

Несправедливость и шок

Когда начались все эти судебные и правовые истории у Олега Викторовича, для меня это стало шоком — и остаётся непостижимым до сих пор. Я не могу поверить, что подобное возможно в отношении учёных. Наоборот, именно сейчас, во время войны, науку нужно поднимать, использовать как ресурс для противостояния агрессору. А вместо этого мы видим, как криминологи оказываются под ударом своего объекта изучения — криминала. Каких только форм этот криминал не принимает — это отдельная большая тема. Но здесь нужен фактаж, здесь должны работать профессионалы, те, кто умеет расследовать: адвокаты, следователи. И они занимаются этим. Но это должно быть честно.

А что же мы имеем? Разве это допустимо — учёные, без всяких доказательств по сфабрикованному делу уже почти 12 месяцев остаются в СИЗО? Это абсолютно недопустимо. Это не просто несправедливость — это удар по самой науке и по обществу.

Поэтому для меня до сих пор шок — что с ним произошло. Учёный, который создаёт школы, пишет книги, научные статьи, проводит экспедиции и т.д. оказался в СИЗО. Без доказательств, без обвинений по существу. Для меня это непостижимо.

Я знаю его с другой стороны: как учёного, как организатора науки, как человека, как друга. У меня нет вопросов ни к его работам, ни к его личности. Повторюсь, наоборот, в условиях войны такие люди особенно нужны. Науку нужно подтягивать как ресурс, чтобы противостоять агрессору. А вместо этого мы видим репрессии против тех, кто посвятил себя науке.

Более того, когда началась война, Олег Викторович вернулся в Украину. В тот момент он находился в научной экспедиции, но, понимая, что его коллеги и ученики оставались в стране и нуждались в его поддержке, он принял решение вернуться. Именно тогда состоялась впечатляющая конференция — “Неизвестные войны”, где Олег Викторович вновь проявил себя как выдающийся организатор науки. И как раз в этот период американские и европейские учёные начали рассматривать Украину с научной точки зрения, открывая для себя её уникальный исторический и культурный опыт.

Доверие, сила и результат

Я много работал с воспитанниками Олега Викторовича, с коллегами из научных институтов, которые его очень уважают. Причём это уважение не формальное, не надуманное, а настоящее. Основанное на фактах и результатах. И я каждый раз убеждался в этом. Его авторитет — подлинный. Его авторитет выстраданный годами труда и реальными результатами.

Всё дело именно в результатах. Ведь авторитет рождается не из слов, а из дел и отношений, которые складываются годами.

Я приведу пример из собственного опыта. Моим учителем был Виталий Иванович Воловик — доктор наук, заслуженный деятель науки и техники, заслуженный журналист Украины. Человек, которого я всегда глубоко уважал и любил.

Он рассказывал историю о своём визите к Ивану Фёдоровичу Курасу, в честь которого назван Институт этнонациональных и политических исследований в Украине. Куровский создал целую политологическую школу, а его ученики сегодня стали лидерами этой сферы. На встрече Куровский сказал удивительную вещь: «Очень много замороженных учёных». Виталий Иванович переспросил: «Как это — замороженных?» И получил ответ: «Ну вот защитились они, написали несколько статей, и на этом остановились. Они не делают открытий, не формируют школ, просто довольствуются своим статусом».

Вот в этом и трагедия. «Замороженные учёные» получают титул — и останавливаются. А наука требует движения, требует риска, требует настоящего поиска. В школе Виталия Ивановича такие люди долго не задерживались: они выходили за пределы школы.

И то же самое у Олега Викторовича. Он не «замороженный», он живой, действующий учёный и крайне продуктивный. Его принцип прост: если берёшь тему — развивай её, углубляйся, работай до конца. Не хочешь — уходи, никто не держит. Но если остаёшься, то обязан работать серьёзно. Именно так он воспитывает молодых исследователей.

И именно благодаря такому подходу вокруг него сформировалось подлинное научное сообщество. Его авторитет складывается не из титулов, а из реальной работы, из результатов, которые видят и коллеги, и воспитанники.

И вот потому его уважают — за живую работу, за движение, за результаты. Его авторитет строится не на регалиях, а на реальном вкладе. И в этом — отличие между учёным «замороженным» и учёным настоящим. Он действует и этим же примером воспитывает своих воспитанников.

Думаю, что сила Олега Викторовича именно в личном примере. Он настолько продуктивен, что я порой искренне удивляюсь: когда он вообще спит, отдыхает? Такое впечатление, будто у него не 24 часа в сутках, а 48.

Я помню, кто-то из коллег — кажется, Пологин — говорил, что в науке огромное значение имеет так называемое неявное знание. Это не то, что можно найти в книгах, а то, что передаётся через поведение учителя в реальной науке и в повседневной жизни. Это знание, которое видно в его энергетике, в характере, в том, как он решает задачи.

Именно это неявное знание и есть самое ценное. Его невозможно получить онлайн или вычитать из текста. Оно рождается только в живом общении, в совместной работе, в непосредственном контакте. И я думаю, что именно в этом — одна из главных сторон авторитета и влияния Олега Викторовича.

Если говорить о характере Олега Викторовича, то я расскажу одну историю. Перед одной из экспедиций мы сидели в аэропорту: кофе, печенье, свободное время, которое нужно было как-то занять. И вот мы проговорили без остановки, наверное, часа полтора. Это был настоящий поток вопросов и ответов, расширение тем, углубление деталей. У Олега Викторовича энциклопедические знания, и у меня тоже немало опыта, поэтому было интересно подбрасывать друг другу идеи, проверять, синхронизировать подходы. Иногда получалось, что наши взгляды совпадали, и это было особенно ценно.

А теперь представьте «замороженного» учёного. Мне вспоминается выражение, услышанное когда-то на юбилее одного известного дефектолога в университете Драгоманова. Он сказал о таких людях: «пихато радісні». То есть они вроде бы учёные, но всё их знание упирается в гордое самомнение. Им неинтересно проверять детали, обсуждать вопросы, сверяться с первоисточниками. У них нет той жажды знаний, без которой наука невозможна. Это больше игра, а не подлинная наука.

С Олегом Викторовичем всё иначе. У него всегда есть эта неуемная тяга к знанию и к объективности. Он не стесняется признаться: «Я этого не знаю. Надо подумать. Надо изучить». В этом проявляется его честность и подлинность. Это и притягивает.

Есть в нём и другое качество: он всегда защищает своих учеников. Может строго указать им на ошибки, может даже поругать, но никогда не позволит чужим нападкам разрушить их. В этом чувствуется его глубинное чувство долга и ответственности — перед людьми, перед наукой, перед результатом. Может сам пожурить, но вовне — он как каменная стена для своих.

Очень важно подчеркнуть ещё одну вещь: Олег Викторович — сильный человек. Он берёт на себя колоссальную нагрузку и тянет её. Благодаря ему многое было восстановлено: возобновило работу Одесское фотографическое общество, ожили и многие другие организационные структуры. И это не просто «запущенные проекты» — они действительно функционируют, работают, приносят результат. Это огромный объём труда, который способен вынести далеко не каждый. Таких людей мало, и, к сожалению, с годами их становится всё меньше.

Помню, в один из сложных моментов мне сказали: «Максим Анатольевич, ты сильный, а они слабые. Чего ты ждёшь от слабых?» А я ответил: «Я хотел бы, чтобы слабые становились сильными». И вот здесь у нас с Олегом Викторовичем полное совпадение. Он сам силён, и при этом стремится, чтобы люди вокруг него росли, развивались, самосовершенствовались, создавали собственные истории успеха.

Конечно, люди ведут себя по-разному: кто-то слабый, кто-то сильнее, кто-то проявляет себя только в особых условиях. Но именно в экстремальных ситуациях характер раскрывается особенно ясно. И мы все это видим.

Честно скажу: мне очень больно видеть, что прекрасным людям не дают спокойно работать. Мне хочется, чтобы Олег Викторович вернулся к нормальной научной жизни: писал монографии, проводил экспедиции, организовывал конференции. Это то, что действительно нужно Украине.

Я восхищаюсь адвокатами, которые держат удары в его деле. Но я надеюсь, что скоро всё закончится, и он снова займётся тем, что умеет лучше всего: создавать школы, объединять людей, развивать наук, совершать открытия! Он человек науки!