Олег Мальцев: концептуальная модель “психологии зоопарка”

Слово от редакции

Статья, перевод которой предлагается нашим читателям, примечательна как своим содержанием, так и обстоятельствами ее создания.

Что такое «психология зоопарка»? Это не исследование о животных или изучение устройства зоопарков. Олег Мальцев предлагает концепцию «психологии зоопарка» — модель для понимания того, как работают системы контроля везде: в тюрьмах и армии, в монастырях и корпорациях, и даже в нашей повседневной жизни. В статье рассматриваются привычные нам социальные структуры через необычную призму: что если многие институты современного общества функционируют по тем же принципам, что и зоопарк? Ограничение пространства, наблюдение, классификация, управление поведением через систему поощрений и наказаний.

Ученый проводит читателя через исторический анализ: от колониальных завоеваний до современных «мягких» форм контроля, когда человек чувствует себя свободным, но его выбор ограничен невидимыми рамками. Он объясняет, почему люди в закрытых системах ведут себя определенным образом, как работают механизмы адаптации и почему стремление к статусу часто заменяет стремление к свободе.

Автор не критикует существующие системы, а пытается понять их психологическую логику. Он показывает: проблема не в том, что такие «зоопарки» существуют, ведь они возникают естественным образом везде, где есть неравенство власти, знаний или ресурсов. Вопрос в том, как сделать эти системы более человечными, превратить их из пространств подавления в пространства развития.

А теперь об остоятельствах ее написания.

Более года Олег Мальцев находится в заключении. Несмотря на подорванное здоровье и тяжелые условия содержания, он продолжает свою научную деятельность, создавая труды, которые заставляют по-новому взглянуть на природу свободы и контроля в человеческом обществе. Читая эту статью, важно помнить: она родилась не в тиши рабочего кабинета, а в условиях реального ограничения свободы. И возможно, именно поэтому она так точно описывает механизмы, которые мы обычно не замечаем, живя внутри них.

Ниже предлаем Вам перевод статьи «A Conceptual Perspective: The Psychology of the Zoo», опубликованной в шестом выпуске междисциплинарного журнала «Результаты работы ученых», основанный в январе 2020 года и издаваемый под эгидой Европейской академии наук Украины.

Аннотация

В данной статье представлена концептуальная основа психологии зоопарка — междисциплинарная конструкция, описывающая адаптацию человека и регулирование поведения в контролируемой иерархической среде. Обобщая точки зрения прикладной психологии, криминологии и социальной теории, в исследовании утверждается, что «зоопарковые» системы возникают естественным образом всякий раз, когда человеческие коллективы сталкиваются со структурной асимметрией власти, знаний или технологий. Опираясь на теорию дисциплины Фуко, анализ тотальных институтов Гофмана и экспериментальные выводы Зимбардо о ситуативном конформизме, в статье исследуется, как ограничение свободы, наблюдение и нормализация формируют идентичность и моральное поведение.

С методологической точки зрения в статье используется концептуально-аналитический и феноменологический подход, сочетающий обоснованный теоретический синтез с сравнительным анализом институциональных форм — монашеской, военной, тюремной и корпоративной. Психология зоопарка предлагается в качестве диагностической и интерпретационной модели для понимания адаптивных и регрессивных механизмов в условиях постоянного ограничения. В конечном итоге, в статье высказывается предположение, что задача прикладной психологии и криминологии заключается не в демонтаже таких систем, а в их преобразовании в пространства сознательного саморегулирования, где дисциплина способствует развитию, а не уничтожению человеческой субъективности.

Введение

Тема этой статьи — психология зоопарка, концептуальная модель, позволяющая проанализировать, как механизмы контроля, наблюдения, классификации и поведенческого обусловливания действуют в обществе. Эта концепция не ограничивается физическими зоопарками или обращением с животными; скорее, она служит метафорой и аналитической моделью для понимания скрытых и явных способов, с помощью которых люди оказываются в замкнутом пространстве, подвергаются классификации и управляются.

Вдохновение для этих размышлений можно найти в романе братьев Стругацких «Пикник на обочине», где доктор Пиллман, отвечая на вопрос о величайшем открытии, отвечает: «Факт Посещения». Аналогично, в контексте этой статьи само существование явления, которое мы называем «зоопсихологией», уже является основным открытием. Это не спекулятивная гипотеза или метафорическое украшение — это материальная и психологическая структура, которая действует на историческом, политическом и социальном уровнях.

Мы начнем с отслеживания ее исторического появления, затем перейдем к ее структурной динамике и завершим обзором ее значения для понимания современного общества.

Историческая генеалогия зоопсихологии

Представление о зоопарке как месте взаимодействия человека и животных глубоко укоренилось в истории, но чтобы понять его психологический аспект, мы должны выйти за рамки биологического любопытства или развлечения. Зоопарк как в практическом плане, так и в качестве идеи, появляется наряду с развитием имперских завоеваний, колониальных систем классификации и расширением европейских эпистемологий власти (Elias, 1939; Long & Sedley, 1997).

Возьмем, к примеру, испанское завоевание империи ацтеков. В этом контексте мы видим не только военное господство, но и глубокое онтологическое насилие — классификацию колонизированных народов как нечеловеческих, иррациональных и диких. Завоеватели не просто побеждают коренное население, они перестраивают их мир. С помощью языка, религии и институтов (включая инквизицию) они навязывают новую когнитивную и моральную структуру, в которой колонизированные позиционируются как образцы для изучения, исправления, приручения или демонстрации (Szondi, 1947; Durkheim, 1912).

Эта колониальная логика функционирует точно так же, как зоопарк: не животность субъекта оправдывает клетку, а именно акт заключения в клетку делает субъекта животным. Момент заключения в клетку — это также момент дегуманизации. С этой точки зрения, психология зоопарка неразрывно связана с психологией империи.

Режимы зоопарка: от господства к мягкому сдерживанию

Чтобы продвинуть эту концепцию, мы должны ввести понятие «режимы зоопарка». Это способы или конфигурации, с помощью которых принципы зоопарка применяются в человеческих обществах. Они различаются по интенсивности, видимости и структуре, но имеют общую логику: управление человеком и его поведением под видом заботы, безопасности, порядка или цивилизации.

Жесткий зоопарк: ограждение и зрелище

В одном крайнем случае мы сталкиваемся с тем, что можно назвать жестким зоопарком — пространствами явного сдерживания и наблюдения: тюрьмами, лагерями беженцев, колонизированными территориями и даже психиатрическими учреждениями в их более авторитарных исторических формах. Эти пространства характеризуются четкими границами, иерархиями и системами вознаграждений и наказаний.

Жители наблюдаются, их движения контролируются, их поведение регулируется в соответствии с навязанными извне нормами. Их видимость является частью их плена: как животные на выставке, они становятся понятными для власти благодаря документированию, категоризации и демонстрации.

Мягкий зоопарк: общество как «национальный парк»

На другом конце спектра находится мягкий зоопарк — или то, что можно назвать моделью национального парка. Здесь механизмы контроля более изощренны и менее заметны. Индивидуумам предоставляется относительная автономия, мобильность и иллюзия свободы. Однако их выбор остается ограниченным заранее заданными параметрами.

Это, пожалуй, самая коварная форма сдерживания. Она действует через интернализованные нормы, алгоритмическое управление, рыночные стимулы и идеологическое обусловливание. Граждане считают себя свободными агентами, но их «свобода» культивируется в тщательно управляемой среде — подобно животным в заповеднике. Они не видят границ, потому что ограждение стало психологическим.

В этом свете само общество становится неотличимым от национального парка — среды обитания, которая имитирует дикую природу, оставаясь при этом под строгим контролем. Зоопарк в его современной форме больше не нуждается в видимых решетках; он функционирует через протоколы, метрики и поведенческие сигналы.

Инверсия цивилизации: почему цивилизованные люди ведут себя как завоеватели?

Это приводит нас к тревожному парадоксу: те самые общества, которые считают себя цивилизованными (образцами этики, науки и прогресса) часто занимаются практиками, которые повторяют логику господства, которую они, по их утверждениям, превзошли.

Почему, например, «цивилизованные» нации преодолевают тысячи километров, чтобы навязать порядок на чужих территориях под предлогом гуманизма, демократии или развития? Почему они строят лагеря, зоны, стены и инфраструктуру наблюдения во имя мира?

Ответ кроется в стойкости зоопарковой психологии. Цивилизация, в этой схеме, не противостоит варварству — она его усовершенствует и рационализирует. Колониальный исследователь становится смотрителем парка, миссионер — социальным работником, солдат — гуманитарным работником. Логика остается прежней: другими нужно управлять, их нужно улучшать или ограничивать для их же блага или для блага системы.

Методология

В данной статье используется концептуально-аналитическая методология, сочетающая интерпретационные рамки прикладной психологии, криминологии и социальной теории. Цель состоит не в представлении эмпирических данных, а в создании целостной эвристической модели — «зоопарка» как психосоциального конструкта, объясняющего адаптивные и неадаптивные реакции человека в контролируемой среде.

Методологическая основа опирается на:

• концепцию дисциплинарных систем Фуко (Discipline and Punish, Foucault, 1975), описывающую наблюдение как механизм интернализованного контроля;
• теорию тотальных институтов Гофмана (Asylums, Goffman, 1961), анализирующую регулирование поведения в закрытых сообществах;
• ситуационной психологии Зимбардо (Stanford Prison Experiment, Zimbardo, 1973), которая показывает трансформацию обычных людей под системным давлением.

Эти концепции синтезированы, чтобы определить зоопарк не как метафору, а как психологическую среду, характеризующуюся:

(1) пространственным и когнитивным ограничением;

(2) регулированием поведения на основе ролей; и

(3) заменой морального действия процедурным послушанием.

Анализ проводится посредством сравнительного феноменологического картирования, выявляющего структурные сходства между институциональными системами (военной, монашеской, тюремной и корпоративной). Метод интерпретации следует ориентации на обоснованную теорию (Glaser and Strauss, 1967), позволяя теоретической модели возникнуть из наблюдаемых междоменных параллелей, а не из отдельного исследования конкретного случая.

Текстовые и исторические материалы используются в качестве вторичных источников данных, в то время как теоретическая интеграция опирается на триангуляцию психологических конструктов — адаптацию, регрессию, послушание и перформативное подчинение. Этот подход согласуется с качественными методологиями в криминологической психологии, которые направлены на выявление скрытых механизмов контроля и формирования субъекта, а не на количественную оценку поведенческих результатов (Charmaz, 2006).

Результаты и обсуждение

Психология зоопарка: человек, система и пределы адаптации

Социальный зоопарк как модель цивилизационного взаимодействия

Исторический опыт показывает повторяющуюся закономерность: всякий раз, когда сталкиваются две социокультурные системы, неравные по силе, неизбежно возникает иерархическая структура, которую можно метафорически описать как зоопарк. Более сильная сторона помещает более слабую в систему ограничений — политических, экономических или культурных — оправдываемых как средство «наведения порядка в хаосе» (Foucault, 1975; Said, 1978; Kets de Vries, 2001).

Этот процесс «приручения Другого» приводит к формированию стабильной психологической модели: интернализации неравенства как естественного порядка. В этом смысле зоопарк — не просто место заключения, а инструмент цивилизационного контроля. Субъект лишается автономии, но ему позволено безопасно существовать в пределах установленных границ.

Зоопарк как инструмент адаптации и трансформации личности

С точки зрения прикладной психологии, закрытая среда служит мощным механизмом трансформации личности.

В строго регламентированных условиях таких как воинские части, монашеские общины или экипажи подводных лодок, люди развивают модели поведения, которые сводят к минимуму когнитивный диссонанс между внутренними желаниями и внешними нормами (Nietzsche, 1887; Festinger, 1957).

В этом отношении зоопарк функционирует как форма адаптивного обучения — пространство, в котором люди вынуждены преодолевать разрыв между «я могу» и «я делаю». Однако длительное пребывание в такой среде может привести к регрессу, а не к росту (Bion, 1961). Механизмы, которые когда-то поддерживали адаптацию, превращаются в зависимость и выученную беспомощность (Seligman, 1975).

Таким образом, психология зоопарка представляет собой динамическое равновесие между адаптацией и потерей субъективности — явление, хорошо задокументированное в исследованиях институционального и тюремного поведения (Lombroso, 1876; Goffman, 1961; Zimbardo 1973).

Общество как управляемая среда обитания?

В целом, психология зоопарка является моделью для понимания того, как общества организуют властные отношения посредством сдерживания, видимости и поведенческого обусловливания. Она позволяет нам увидеть преемственность между колониальным завоеванием и современным управлением, между клетками и алгоритмами, между тюрьмами и социальными сетями.

Зоопарк — это не просто место, это система мышления. Это способ структурирования мира по категориям нормы и отклонения, дикости и цивилизованности, свободы и контроля.

И таким образом, мы возвращаемся к нашему первоначальному концептуальному постулату:

Это не метафора. Это структурное уравнение, рабочая гипотеза и, что, пожалуй, наиболее тревожно, живая реальность.

Если зоопарк можно рассматривать как среду содержания, то цирк представляет собой его перформативное продолжение — публичную демонстрацию системно одобренного совершенства. В социально-психологическом плане цирк демонстрирует нормативный идеал, где «лучшие» индивидуумы демонстрируют высочайший уровень послушания и дрессировки.

Как отметил Гоффман (1961), такое демонстративное подчинение часто влечет за собой глубокую утрату аутентичности и внутренней свободы. Таким образом, цирк — это не альтернатива зоопарку, а его эволюционировавшая стадия: область, где контроль становится добровольным и даже желательным. Индивидуум не только принимает ограничения, но и черпает из них свою идентичность и престиж, превращая зависимость в символ статуса.

От экологической модели к психологической модели

Для анализа функционирования индивидуума в зоопарке можно представить психику в виде модели с четырьмя квадрантами:

• Вертикальная ось — от регрессии (внизу) до гиперкомпенсации (вверху);
• Горизонтальная ось — от знаний (слева) до способностей (справа).

Попадая в ограничивающую среду, человек сохраняет эту внутреннюю структуру, но направление активации меняется.

В плохом зоопарке нет доступа к знаниям — нет учебников, нет четкого объяснения правил. Индивид вынужден реконструировать систему через пробы и наказания, что способствует развитию тревоги, конформизма и агрессии (Bandura, 1973).

Эта закономерность очевидна в закрытых учреждениях, таких как армия, тюрьмы и корпоративные иерархии. Там, где знания скрываются или заменяются санкциями, возникает деиндивидуализация (Le Bon, 1895; Zimbardo 2007): сознательное действие заменяется автоматическим, связанным с ролью поведением.

Анализ последних исследований

Регрессия, адаптация и механизм статуса в психологии зоопарка

В рамках психологии зоопарка регрессию следует рассматривать не просто как патологическое отступление, а как фундаментальный адаптивный механизм. В закрытых или иерархически ограниченных средах регрессивные защитные механизмы психики становятся основными инструментами выживания и социальной навигации. Количественно можно представить, что только минимальная часть (примерно 5 %) психической структуры функционирует через гиперкомпенсаторные механизмы, в то время как остальные девяносто пять процентов посвящены адаптации. Однако эта адаптация инициируется и поддерживается именно через регрессию.

Любой процесс адаптации человека (Homo sapiens) начинается с активации регрессивных защитных механизмов. Эти механизмы позволяют психике перенастроиться в условиях потери, лишения или ограничений окружающей среды. За этим следует появление различия — важнейшей переменной, которая определяет как субъективную, так и социальную архитектуру жизни в зоопарке. Именно эта дифференциация структурирует значение, статус и иерархию.

Отсутствие различий подрывает психологическую стабильность и социальный порядок. Даже в кажущихся тривиальными ситуациях, например, когда два человека одеты одинаково — беспокойство вызвано не самим сходством, а потерей отличия. В социальном зоопарке различия определяют статус, а статус определяет идентичность. Стремление к восхождению (к статусу)с психологической точки зрения является переходом от регрессии к гиперкомпенсации. Знания и навыки, хотя и ценны с теоретической точки зрения, играют второстепенную роль в этом вертикальном процессе; реальный психологический вектор не горизонтальный (обучение), а вертикальный (трансформация).

Опыт становится основным средством адаптации. Чем быстрее человек учится на опыте, тем быстрее наступает стабилизация. Однако условия зоопарка определяют, возможно ли обучение вообще. В военных системах обучение институционализировано; в пенитенциарных системах оно заменено запретами. Эти среды различаются по структуре, но имеют общий психологический закон: адаптация через ограничение.

Статус, в свою очередь, порождает рекурсивную систему запретов. Тюремный порядок поддерживается не посредством инструкций, а через увековечение запрещенных действий — игру контроля и нарушения. Эта динамика ярко иллюстрируется в литературных и исторических описаниях закрытых военных или пенитенциарных учреждений, где угроза сурового наказания олицетворяет логику заключения без выхода, формируя архетипичный «зоопарк без освобождения».

Аналитические выводы

В данном обсуждении на первый план выходят три аналитических вывода, имеющих отношение к прикладной психологии и криминологической теории:

1. Регрессия как функциональная адаптация:

Регрессивные защитные механизмы не являются по своей сути патологическими; они представляют собой начальную стадию адаптации в условиях крайних ограничений. В представленной ранее четырехквадрантной психологической модели (вертикальная ось: регрессия ↔ гиперкомпенсация; горизонтальная ось: знание ↔ способность) регрессия служит необходимым предварительным условием для движения по вертикальной оси.

2. Статус как адаптивный стимул:

В зоопарке различие (статус) функционирует как основная система вознаграждения. Стремление к отличию, а не к материальному комфорту, стимулирует психологическую мобильность индивидуума. В этом смысле статус заменяет свободу в качестве центрального мотивационного конструкта.

3. Институциональная дифференциация моделей адаптации:

Различные системы, подобные зоопарку, регулируют адаптацию с помощью различных механизмов:

• Военные и монашеские учреждения внедряют педагогические модели управляемой трансформации.
• Тюремные учреждения обеспечивают адаптацию с помощью запретов и лишений, что приводит к циклической регрессии, а не прогрессу.

Эти различия освещают центральный парадокс зоопарковой психологии: среды, ограничивающие автономию, также стимулируют сложные адаптивные поведения, направленные на ее символическое восстановление. Регрессивный механизм становится одновременно симптомом ограничения и катализатором психологической эволюции.

В конечном итоге, психология зоопарка предоставляет концептуальную линзу для понимания того, как люди реконструируют смысл, статус и способность действовать в условиях структурного ограничения. В дискуссии подчеркивается, что регрессия, будучи далеко не признаком слабости, может представлять собой наиболее эффективный инструмент психики для выживания в системах абсолютного контроля.

Игра запретов, социальные приключения и прототипы зоопарков

В тюремных системах центральным организационным принципом является игра запретов. По сути, жизнь в учреждении вращается вокруг ограничений: все дискуссии, переговоры и социальные взаимодействия проходят через призму того, что разрешено, а что запрещено. Правила не являются просто абстрактными понятиями; они структурируют повседневную жизнь, регулируя передвижения, привилегии и поведение. Например, разговоры в тюрьме часто сосредоточены исключительно на запретах или на ситуациях, порождаемых этими запретами.

Когда человек покидает эту ограниченную среду, он попадает в более широкое общество, которое, хотя и отличается по структуре, сохраняет аналогичные неявные правила. Переход не дает автоматического объяснения или руководства; человек переносит выученные модели взаимодействия из тюремного «зоопарка» в повседневную жизнь. В этом контексте внутренне усвоенная игра запретов превращается в стремление к приключениям — жизнь воспринимается как серия испытаний и проверок на соответствие неявным ограничениям. Бывшие заключенные, привыкшие к постоянному преодолению запретов, продолжают действовать в соответствии с той же психологией в социальных пространствах, проявляя повышенную склонность к риску и новизне.

Структурная логика игры запретов восходит к историческим максимам, таким как римская пословица: «Quod licet Iovi, non licet bovi» («Что позволено Юпитеру, не позволено быку»). В иерархиях, подобных зоопарку, этот принцип определяет статус: привилегии и ресурсы распределяются неравномерно в зависимости от ранга. Определенные виды деятельности или объекты зарезервированы для лиц с высоким статусом, в то время как другим, имеющим более низкий ранг, они недоступны. Фактически, статус порождает запреты, а запреты, в свою очередь, создают благодатную почву для социальных приключений. Непрерывное взаимодействие ограничений и возможностей формирует поведение человека и мотивирует его к поиску дифференциации и автономии (Arendt, 1958).

Эта концептуальная основа иллюстрируется мысленными экспериментами, такими как сценарий «автобуса Сонди», в котором пассажиры, включая родственников, занимают ограниченное пространство транспортного средства. Если рассматривать этот автобус как первый прототип зоопарка, он становится основополагающей схемой для понимания ограниченных социальных сред. Этот прототип позволяет экстраполировать более широкую психологию зоопарка: систематическую, бессознательную структуру, с помощью которой люди ориентируются в иерархиях, договариваются о запретах и усваивают социальные нормы (Jung, 1959). Медитативное взаимодействие с такими прототипными сценариями освещает автоматические и бессознательные операции психологии зоопарка, раскрывая его роль как протопсихологии человечества.

С точки зрения исследования, эти выводы позволяют предположить, что, казалось бы, несопоставимые социальные среды: тюрьмы, воинские части, изолированные рабочие коллективы, можно анализировать с помощью общих принципов: регулирование посредством запретов, дифференциация на основе иерархии и преобразование ограничений в адаптивное или исследовательское поведение. Распознавание прототипов зоопарков дает эвристический подход к отображению неявных психологических правил, регулирующих человеческое взаимодействие в любой институционально ограниченной среде.

Заключение

Современное общество увековечивает логику зоопарка через не подвергаемые сомнению нормативные рамки. Принцип «незнание закона не освобождает от ответственности» институционализирует презумпцию виновности: знание заменяется наблюдением, а обучение — наказанием. С точки зрения криминологической психологии, это создает то, что можно назвать «социальным заключением»: скрытый страх нарушить правила, которые не до конца понятны.

Такие структуры усиливают социальную контролируемость, одновременно снижая автономность, креативность и критическое мышление (Fromm, 1941; Milgram, 1974). В этом смысле социальный зоопарк — не просто метафора, а скорее устойчивая социально-психологическая конструкция, в которой наблюдение, оценка и санкции заменяют внутреннюю моральную регуляцию. В целом, психология зоопарка предоставляет концептуальную основу для понимания закрытых иерархических систем (от монастырей до корпораций и воинских частей) как лабораторий адаптации человека к структурной власти. Эти системы не являются по своей сути угнетающими; они возникают, когда сталкиваются различные формы власти — технологическая, культурная или институциональная.

Таким образом, центральной задачей современной прикладной психологии и криминологии является не упразднение зоопарка, а понимание его архитектуры; определение пределов допустимого контроля; и создание среды, в которой дисциплина поддерживает, а не подрывает человеческую субъективность.

Последствия для дальнейших исследований

Выявленные в данном обсуждении закономерности предлагают несколько направлений для эмпирических исследований. Будущие исследования могли бы систематически изучать, как регрессивные защитные механизмы и поведение, направленное на достижение статуса, взаимодействуют в различных «зооподобных» учреждениях, включая воинские части, тюрьмы и автономные командные среды. Сравнительные исследования могли бы прояснить механизмы, с помощью которых обучение, запреты и ограничения окружающей среды модулируют адаптивные траектории. Кроме того, продольные анализы могли бы пролить свет на условия, при которых регрессия переходит в гиперкомпенсацию, предоставляя практические знания для прикладной психологии и криминологии как в реабилитационном, так и в организационном контексте.

---

Биография автора

Олег Мальцев — писатель, ученый, криминолог, психолог, фотограф и журналист-расследователь. Он является руководителем Института памяти им. Г. С. Попова и автором новаторских научных работ в области криминологии, психологии и философии. Он является членом президиума и академическим членом Европейской академии наук в Украине (EUASU). Он занимается научной работой почти 30 лет и в течение десятилетия проводит полевые исследования с экспедиционным корпусом Института памяти. Этb сравнительные международные исследования посвящены изучению причин, по которым разные народы и правители достигали власти на протяжении истории, с акцентом на культуру, военную и научную технику, а также менталитет. Его недавняя работа на английском языке — «Жан Бодрийяр, маэстро: последний пророк Европы», написанная в соавторстве с д-ром Люсьеном-Самиром Улахбибом. Д-р Олег Мальцев совместно с д-ром Харви У. Кушнером опубликовал книгу «Ударьте самым худшим из возможных способов», посвященную теме военных преступлений.