Начальник Антарктической экспедиции Юрий Отруба: «Едем обслуживать приборы»

Созерцать – значит, выманивать.

Жиль Делёз

Через месяц украинская экспедиция в составе 12 человек  отправится на научную станцию «Академик Вернадский». С 29 февраля по 6 февраля в селе Мартове Харьковской области (где расположен самый большой радиотелескоп в Европе) проходит командный тренинг, который начальник экспедиции, геофизик Юрий Отруба называет по-спортивному: «сборы».  Перед тем, как отбыть на них, он дал интервью «Граниту Науки».

— Чучело пингвина стоит у вас – жалко птичку.  

— Да, биологи поймали, сделали из него чучело.

— Астрофизик Николай Козырев говорил, что за Полярным кругом время идёт по-другому – это так, Юрий?

— На себе я этого не наблюдал и научная деятельность в этом направлении не проводится. Да и мы не за Полярным кругом – нам немножко не хватает. Мы на 65-й параллели, 5 градусов недостаёт – это где-то от 80 до 100 километров. Угнетающая погода, снег, ветер, низкая облачность, световой день 4-5 часов – чисто по ощущениям время, конечно, замедляется. А в летний период открывается акватория, много работы, ездишь по островам, и научные суда приходят, и туристические – и время проходит намного быстрее.

— Что именно собираетесь тренировать сейчас в Мартовом на сборах?

— Условия пребывания людей в закрытом коллективе, психологи поработают над сплочённостью коллектива. Будут лекции по технике безопасности и научной деятельности, которая ведётся на станции.

— Разрешите, задам сразу главный вопрос: что вы собираетесь исследовать в Антарктиде и кто потом воспользуется результатами ваших исследований?

— У нас два направления, то есть три направления исследований: биологическое, гидрометеорологическое и геофизическое. По биологии мы включены в международные программы по исследованию популяции пингвинов и другие. В целом разработана научно-техническая программа нашими университетами, и экспертная комиссия отобрала определённые задания на определенный период. Но точно по всем направлениям я заданий не знаю.

— А можно проследить связь между тем, что сейчас изучается, и потребностями общества?

— Во всемирную метеорологическую сеть круглосуточно передаются данные с нашей станции, и ими пользуется, грубо говоря, весь мир. Наша магнитная обсерватория с 1954 года меряет магнитное поле Земли входит во всемирную сеть «Интермагнет», куда непрерывно передаются данные, и учёные могут спрогнозировать космическую погоду, влияние солнечных бурь на планету, и конструировать его на моделях в прошлом и будущем. Зная влияние солнечных вспышек, накопление их рядов, можно спрогнозировать, какое будет влияние на планету в дальнейшем. Мы все гаджетозависимы, а технологическое оборудование очень чувствительно к этим вспышкам. Вот был блэкаут в США, часть информационной системы накрылась.

— На Гамовской конференции сказали, что только за 2 часа возможно предупредить о магнитной буре, астрофизики даже начали сотрудничать с биологами, изучают микроорганизмы, которые начинают реагировать на приближающуюся «бурю» гораздо раньше.

— Слышал об этом, но точно не скажу.

— А вы из Антарктиды можете предупредить раньше, чем за два часа?

— Ну, скажем так, нет.

— Что же можно за два часа сделать?

— Просто выключить оборудование. Или его защитить. Предупредить, в общем, данную ситуацию. А вообще, если у нас магнитного поля не будет, то мы все вымрем, потому что оно защищает нас от солнечного ветра, солнечной радиации. Не будет его – сама наша атмосфера улетучится.

— И всё-таки зачем нужно ехать аж на Северный полюс, астрофизики и так за два часа предвидят магнитную бурю?

— Наблюдать в телескоп его можно откуда угодно, но влияние на землю изучается только по Антарктиде. Чтобы стать членом «Интермагнета», нужно соответствовать определённым требованиям по оборудованию для передачи данных и их обработке.

— Что скажете об ускорении смещения полюсов Земли?

— Магнитный полюс с географическим не совпадает сейчас где-то на 1000 километров. В том числе благодаря нашим исследованиям можно высчитать отклонение, чтобы ориентироваться по карте, ведь стрелка компаса будет показывать именно на магнитный полюс. Поскольку мы в южном полушарии, то на Южный полюс. Он сейчас смещается ближе к Австралии. А Северный полюс был в канадской Арктике, но понемногу движется в сторону России.

— В чём специфика нашей станции, Юрий?

— При британцах было очень развито геофизическое направление, при украинцах развивается биологическое. Они передали её нам, потому что стали строить станцию больше на 320 км южнее, уже за Полярным кругом, с развитой инфраструктурой, с аэродромом, и им стало экономически невыгодно держать две станции рядом в одном регионе. Они объявили о продаже данной станции, но за счёт того, что у нас были очень сильные дипломаты, наши переговорили и договорились о безоплатной передаче данной станции. Ну как, за определённое оборудование мы заплатили деньги, конечно, и подписали меморандум сотрудничества на 10 лет, о том, что будем проводить научные наблюдения и передавать им. Меморандум был подписан (всматривается в информационный стенд на стене, — Д.Т.) 20 июля 1995 года, а поднятие украинского флага состоялось 6 февраля 1996 года.

— А вы где были в тот момент?

— Я 86-го года рождения, наверное, в третий класс тогда ходил.

— Вы тогда уже интересовались Антарктидой?

— Вообще, про нашу станцию я узнал только на последнем курсе университета.

— Но это же должно запасть в душу, чтобы человек начал этим заниматься!

— Я просто писал дипломную работу о поиске полезных ископаемых методом гравиразведки, то есть под действием гравитации, в Пединституте имени Драгоманова у Ирины Петровны Ващенко, а её муж Владимир Георгиевич работал на антарктической станции. Наверное, я хорошо написал, и он мне рассказал о станции и что есть возможность туда поехать, если хорошо пройдёшь конкурс. То есть я загорелся и согласился.

— А почему называется «зимовка», ведь вы едете на целый год, от марта до марта?

— Ну, я это слово не вводил, поэтому точно сказать не могу. Но, наверное, потому, что ты там зимуешь.

— А какие там полезные ископаемые?

— Ну если так говорить, то в нашем регионе залежи титановых руд. Нефть и газ в отдалённых регионах тоже есть. Вообще, этот континент самый богатый на полезные ископаемые: от нефти, газа и угля до золота и других ценных металлов. Но сейчас любая добывающая промышленная деятельность до 50-х годов запрещена. Кроме квоты на вылов рыбы и криля. За счет того, что мы являемся полноправными членами Научного комитета по изучению Антарктики SCАR (членство Украины, полученное в 2006 году, возобновили летом 2018 года на заседании в Давосе; с начала войны на Донбассе и оккупации Крыма мы приостановили выплату членских взносов и были понижены до статуса страны-наблюдателя, — Д.Т.), нам даются квоты минимально ловить там рыбу, которые использует государство или кому-то перепродаёт.

— Так в Украину она доходит или нет? В наших магазинах можно купить рыбу с Южного полюса?

— А я откуда знаю. Может, в бюджет и доходит. Мы этим не занимаемся. В магазинах есть же нототения – вот, она там водится. Из дорогих рыб это клыкач, но у нас здесь, наверное, он не продаётся.

— А какие были ваши первые впечатления, когда туда попали?

— Вначале восторг, а потом думаешь: лучше бы я дома остался. Там условия такие, как на семитысячнике: на улицу только в тёмных очках выходить можно, а то катаракту можно легко заработать…  А буквально пару недель, и втягиваешься. За всю историю наблюдений там было максимум 46 градусов. Минус 30 максимум было при мне. Мы же не на самом континенте находимся, а на архипелаге островов, за 7 километров от континента, и у нас может быть повышенная влажность. Тогда на улицу выходят только учёные, чтобы снять показания снега, то есть высоту снежного покрова, забрать выпавшие осадки. Дежурный выходит в дизельную, смотреть, как работают холодильники, насосы. Все живут в здоровенном строении буквой Г, которая состоит из одноэтажной и двухэтажной секций. Одноэтажную может замести снегом.

Моя магнитная обсерватория находится за 400 м от станции, чтобы не было металлического влияния на приборы. Метеостанция работает автоматически, но некоторые дедовские приборы, вроде ртутных термометров, требуют человека. Условия как на семитысячнике, легко можно катаракту заработать.

— Как коротаете досуг? Есть на вашу тему книга «Смилла и её чувство снега», там, правда, про Гренландию — читали? Недавно вышел фильм с Кейт Бланшетт «Куда ты пропала, Бернадетт?» об учёной, которая удрала от нервного срыва дома работать в Антарктиду – смотрели?

— Нет. Вообще, не очень хочется читать про самого себя. Только в одну из зимовок я читал воспоминания первого нашего зимовщика Геннадия Милиневского, его дневник.

— Экскурсии из Чили и Аргентины заходят?

— За год нашу станцию посещают от 3 до 5 тысяч туристов, а всего Антарктиду  посещают 52 тысячи человек в год. Связываются с нашей станцией, говорят, что хотят побывать такого-то числа, если на то время не запланировано ничего глобального, то принимаем. С одной стороны, происходит популяризация станции, ну и, налаживаем связи с учёными. Потому что часть людей, которые курируют туристов от туроператора, учёные. Ведём переговоры о сотрудничестве на общих интересах, или они рассказывают нам о своих направлениях исследований.

Мы по магнитному направлению ни с кем не сотрудничаем, а зачем, если у нас своя обсерватория. Только внутри с нашими институтами, которые производят некоторые приборы и их устанавливают. А по другим проектам сотрудничаем с американцами и с чехами. В позапрошлом году приезжали литовцы исследовать структуру ледового покрова наших островов. Если его мониторить, можно констатировать, какой произошёл прирост ледника и как он движется, больше или меньше тает.

— А что это даёт?

— Одна из задач это отслеживать рамках глобального потепления.

— Оно реально происходит?

— Если говорить о нашей точке наблюдения, то да, происходит определенный рост среднегодовой температуры. Но очень сложно ответить на вопрос, происходит он за счет промышленного влияния людей или это естественный процесс.

— Кто ваши соседи по станции?

— Американцы за 60 километров по прямой. Но по технике безопасности на маломерных, 4- или 6-метровых лодках «Зодиак» перемещение на такие расстояния невозможно. Плюс там ещё нужно, двигаясь от нашего острова, пересекать открытый океанический пролив, где могут быть большие волны.

— А какая площадь вашего острова?

— Километр на километр. Просто когда зима приходит и всё сковывается льдом, то можешь перемещаться ещё и по другим островам, тогда увеличивается «ареал обитания».

— Что же происходит с психикой человека в таких условиях? 12 человек на одном квадратном метре круглый год.

— Есть разные люди. У некоторых растёт психологическое напряжение.  Становятся более раздражительные, конфликтные. Стараемся минимизировать.

— И чем снимаете «психологическое напряжение»?

— Ещё с времён британцев пришла такая традиция, что в субботу повар накрывает праздничный ужин. Ну, консервов-то у нас и в обычные дни уже нет, как многие думают, нормальное мясо храним в холодильниках. Поставка продуктов в прошлом году по тендеру была из Чили, в этом году будет из Аргентины. Но по субботам стол ещё немного богаче, чем в другие дни. Все зимовщики одеваются торжественно, пристойно садятся и ужинают. На зимовку выдаётся определённое количество алкоголя: вино, пиво и водка. Бывают танцы. Караоке можно попеть. (Вообще-то, на станции «Академик Вернадский» существует прославленный бар «Фарадей», который входит в десятку самых странных баров мира. Он-то и привлекает на украинскую станцию поток туристов. Но Юрий Отруба почему-то об этом ни словом не обмолвился. – Д.Т.)

— Какая у вас компания из животных? Умка заходит?

— Южный полюс тем и отличается от Северного, что на Северном живут белые медведи, а у нас – пингвины. Есть 2 вида китов, 1 вид касаток и 4 тюленя: леопард, морской котик, тюлень Веделя и крабоедю. Иногда появляется морской слон. Все они к нам близко не подходят, сидят себе на небольших айсбергах. На остров вылазят только котики, но они, как правило, не агрессивны. Нет, я их не гладил. Много птиц, например, голубоглазый баклан, футлярик… Растёт много мохообразных и антарктический щучник, травка такая. Наша станция это крайная южная точка существования «буйной растительности», поскольку дальше идут более пониженные температуры и суровые условия.

— А в чем научные преимущества станций, которые находятся ниже, ближе к полюсу?

— Я не знаю. Так вам не скажу.

— Исследования популяции китов с американцами проводит, если я не ошибаюсь, Оксана Савенко, которая сейчас возвращается с зимовки. А что дадут для нас эти знания?

— Миграция китов свидетельствует про изменения в экосистеме океана. Рост их численности свидетельствует о том, что увеличивается их пищевая база, а значит, и всех морских обитателей. А это уже является залогом нашей пищевой базы. То есть, все научные исследования направлены на наше благополучное существование: что нам есть, что вылавливать, как его восстанавливать.

— Какую задачу персонально вы ставите перед собой на эту зимовку?

— Обслуживание обсерватории. Продолжение георадарных исследований. Обслуживание инфразвуковой станции. Обслуживание сейсмокомплекса, который определяет землетрясения. Мы получаем ряды данных, и потом по приезду сюда можем сопоставлять их с другими данными и делать выводы.

— И за сколько времени можно предупредить землетрясение?

— За очень мало. По датчикам видно, если землетрясение уже идёт. Можно предупредить, если были слабые толчки. Ну и прибрежных районов это касается, будет ли цунами, можно определить и эвакуировать людей.

— Хорошо, какие важные научные открытия были сделаны на нашей станции?

— Если говорить вообще, то британцы обнаружили озоновую дыру. Благодаря измерениям на нашей станции в 1983-85 годах. Были некоторые открытия Радиоастрономического института. С точки зрения геофизики открытий меньше, а с точки зрения биологии – есть открытия, находят новые виды. Нашли микроорганизмы, которые адаптируются к тяжёлым металлам, и на основании этих микроорганизмов харьковчане сейчас делают лекарства.

— А что конкретно с полезными ископаемыми, кроме титановых руд?

— Я не знаю. Спросите у директора.

— Это секретная информация?

— Я разведку не проводил.

— Но вы же специалист именно по этому направлению?

— Но я её не проводил, например. Приезжают люди на сезонные работы и проводят.

— Такое впечатление, что все ваши мучения, то, что вы там сходите с ума – они не оправданы. Зачем это всё?

— Ну как, научная деятельность. А другие государства для чего в Антарктиде?

— Наверняка у них есть прагматичная цель, вряд ли Южный полюс – место ссылки для бюрократов.

— Наши метеорологические исследования передаются во всемирную сеть, и благодаря им происходит прогнозирование погоды в определённом регионе. На два дня вперёд сбывается на 90%, какая-то там американская модель.

— Ух ты, а все могут пользоваться этим прогнозом? На каком сайте его смотреть?

— Да, могут все. Я сайт не знаю, потому что прогнозы не скачиваю, это метеорологи занимаются.

— И всё же: вы там за зиму сходите с ума, чтобы люди узнавали погоду?

— Ну а если никто ничего не будет измерять, то что тогда будет?

— Вам нужно делать такие сверхусилия, стоит ли оно того?

— Что касается зарплаты, то не стоит. Если тысяча долларов есть на месяц, и то хорошо. Просто не каждый учёный может за всю жизнь поехать в Антарктиду. Туда же не всех посылают, только адаптированных (весной 2018 года, возвращаясь из антарктической экспедиции в Украину, умер полярник-геоморфолог Виталий Вернигоров, ему было 69 лет, — Д.Т.) или тех, кто в состоянии выполнять определённую работу, психически стойких.

— А какие тесты нужно пройти при отборе?

— Я вам сейчас не скажу, а то те, кто будет их проходить, смогут подготовиться. Если мы сейчас объявим, какими методами проверяем, то человек в интернете прочитает, как нас обмануть. Ну, есть и другие причины, но я не могу сейчас подобрать слова. И вообще, я маленький человек. Договоритесь о встрече с директором Национального антарктического центра и его спросите.

— Ну какой же вы «маленький», целый начальник экспедиции, кандидат наук…

— Нет, я ещё только буду писать кандидатскую. Уже есть название: «Пространственно-временная структура  геомагнитного поля Западной Антарктики и его связь с параметрами окружающей среды».

— Вот это интересно! Ставите себе задачу написать за зимовку?

— Ну, за зимовку это будет тяжело. Для того, чтобы работу написать, надо иметь определённое количество публикаций, которые будут соответствовать определённым требованиям.

— А в чём польза этой работы будет для науки?

— То есть что оно даст человечеству?

— Да!

— Покажет геомагнитное поле, которое было раньше, и даст возможность спрогнозировать, каким геомагнитное поле будет. И оно нам даст (напряжённо сглатывает, — Д.Т.) спрогнозировать определённые изменения, которые произойдут в экосистеме планеты. Сделать корреляции, сопоставить с параметрами температуры, влажности. Если узнать эту взаимосвязь, то можно будет узнать климат в регионе.

— И что вы предвидите? Какова ваша научная гипотеза, какие изменения произойдут?

— Подождите, работу я ещё не написал.

— Но есть гипотеза, которую вы проверяете на практике.

— Я только исследую, как оно будет изменяться и как это было сто лет, пару тысяч лет назад…

— Хорошо. Сколько стоит экспедиция?

— На сегодняшний день это 76 миллионов гривен.

— И что вы за эти деньги привезёте государству? Данные о том, каким было поле пару тысяч лет назад?

— Подождите, я эту работу не привезу, и непосредственно там делать её не буду.

— А где вы её будете делать?

— Я могу её и тут написать.

— Зачем же тогда вы едете в такие жёсткие условия?

— Я еду туда в экспедицию.

— А какова цель экспедиции?

— Цели научные.

— Какие именно?

— Те, которые нам дали согласно технических заданий. На основе наших рутинных работ люди, которые дали задания, научные организации и университеты, и будут делать открытия. По биологическому, например, направлению, это Университет Тараса Шевченко. И другие. Если вам нужно узнать весь перечень, напишите письмо в Центр.

— Юрий, как антарктическая экспедиция отвечает потребностям Украины?

— Ну в каком смысле отвечает? Мы являемся аграрной страной, и если не сможем приспособиться к изменению климата, то будем получать убытки. Если проведём исследования и будем знать в том регионе особенности, то сможем его применить и в нашем регионе, и узнать, что нас ожидает.

— А зачем в Антарктиду ехать, почему не поехать на Карибы, например, или исследовать непосредственно климат нашего региона?

— Ну, если я уже работаю в Антарктиде, занимаюсь обслуживанием магнитного поля в обсерватории станции, на основании этого и было выбрано место – один из девственных научных полигонов, не зараженных людьми.

__________________________
Читайте нас в телеграм 
https://t.me/granitnauky