Есть детство, есть взрослая жизнь и есть неразбериха в промежутке между ними. В этой статье старший журналист BBC Future Ричард Фишер исследует, как мы определяли подростковый возраст на протяжении всей истории — и почему пришло время для новой категории.
Вы знаете, какая беда с молодежью в наши дни? Юнкерсы (the younkers) думают, что они лучше нас, эфебы (the ephebes) слишком быстро растут, а бэкфиш (the backfisch)? Ну, они слишком не по годам развиты.
Если вы не узнали этих слов, вы не будете одиноки. Все это старые термины для подростков, которые вышли из общего употребления.
Юнкер — это слово, использовавшееся до 1900 года; оно происходит от голландского и немецкого терминов для обозначения молодого дворянина — маленького лорда, — а также использовалось для обозначения юных моряков. Эфеб был молодым афинянином в Древней Греции в возрасте от 18 до 19 лет, который готовился стать полноправным гражданином. А backfisсh — буквально «приготовленная рыба» (baked fish) — это немецкое слово, которое появилось в романах о вхождении в возраст совершеннолетия, опубликованных на рубеже 20-го века. Им описывалась легкомысленная, спонтанная, предприимчивая девушка, в которой взрослая независимость сочеталась с безрассудным детским отношением к риску.
На протяжении истории слова и категории, которые мы используем для описания молодых людей, претерпели значительные изменения в результате изменений в культуре, трудоустройстве, образовании и научных знаниях. Как эти факторы повлияли на термины, которые мы используем сегодня для подростков, такие как «тинейджер»? И по мере изменения социальных норм и совершения новых открытий, как наши категории для молодежи могут снова измениться в будущем?
Одним из самых культурно значимых изобретений прошлого века стал тинейджер.
Трудно представить, что мы когда-либо существовали без наших подростковых лет, как мы переживаем их сейчас, но если бы вы могли перенестись во времени на несколько столетий назад, люди сочли бы современное представление о подростке чем-то вроде чуждой концепции. По словам историка детства Хью Каннингема из Кентского университета, в 1500-х годах, например, большинство западных подростков были рабочими, завербованными в мир труда взрослых уже в семилетнем возрасте.
В сельской экономике это могло быть связано с работой на ферме для поддержки сельхоз-дохода семьи, но по мере распространения индустриализации в 18 и 19 веках многие подростки стали фабричными рабочими, вкалывая наравне со своими взрослыми коллегами. В конце 1800-х годов, пишет Каннингем, дети в США приносили около трети дохода семьи к тому времени, когда их отцу было за 50. Не было всеобщего школьного образования, и только самые богатые могли подключиться к «банку мамы и папы», чтобы обеспечить себя едой и кровом.
Однако по мере того, как в начале 20 века стандарты жизни в развитых странах и политика в области образования начали меняться, молодые люди все чаще могли жить под крылышком своих родителей или опекунов дольше, получая финансовую и эмоциональную поддержку. Но и тогда «изобретение» современного тинейджера произошло не сразу.
До Второй мировой войны термин «подросток» (в написании через дефис: teen-ager) иногда использовался, но только в конце 1940-х и 1950-х годах он стал более распространенным. Несколько различных сил сошлись, чтобы это произошло. В богатых странах у молодых людей стало гораздо больше шансов остаться в школе в подростковом возрасте. В конце 1940-х годов школьное образование в Великобритании стало обязательным до 15 лет. А в США процент выпускников средних школ вырос с менее чем 10% в начале века до примерно 60% к середине 1950-х годов. После Второй мировой войны историки также отмечают, что отношение общества к правам молодежи во многих западных странах изменилось: ослабло ощущение того, что у молодых людей есть обязанность служить своим родителям, и к их собственным желаниям и ценностям стали больше прислушиваться.
Какой же сектор общества «прислушивался» к этим потребностям больше всего? Торговля, разумеется! В 1950-х годах компании осознали, что подростки тоже могут оказывать влияние. Они были способны задавать тенденции и распространять моду, и поэтому их можно было продавать с большой прибылью. Как заметил в 1958 году автор журнала New Yorker:
«В какой-то степени подростковый рынок — и, по сути, само понятие тинейджера — был создан бизнесменами, которые его эксплуатируют».
Тогда все сводилось к извлечению выгоды из бунтарства, хот-родов и рок-н-ролла. Сегодня это TikTok и… ну, я мог бы и не быть в курсе, поскольку мне 41 год! Но дело в том, что представление о подростках как о крутых, задающих моду и влиятельных было и остается в такой же степени созданием коммерции и СМИ, как и отражением реальности. Подростковая музыка, мода и язык распространяются по всему обществу, усиленные индустриями, созданными для получения прибыли от них.
Примерно в 1950-х годах вы также можете найти неофициальные свидетельства того, что культурное восприятие тинейджеров как болезненно взрослеющих становится все более широко известным, с жалобами на испытания воспитания детей половозрелого возраста. В 1955 году, например, женщина по имени миссис Г. написала в британскую газету Daily Mirror, жалуясь на своего сына: «Он дерзкий и угрюмый… почему мальчик должен так меняться? Он возмущается любыми вопросами. Лучшее, что я получаю — это вежливое «да» или «нет», худшее — сердитый взгляд, который ясно говорит мне, что мне следует заниматься своими делами».
Все это означает, что подросток, каким мы его знаем, был во многом изобретением 20-го века. Вопрос в том, изменятся ли эти культурные представления в будущем?
17-18-летние подростки в современных Штатах реже пробовали алкоголь, занимались сексом или получали водительские права, чем подростки 20 лет назад
За последнее десятилетие или два произошли некоторые интригующие изменения в атрибутах подростка. Психолог Джин Твенге из Университета штата Сан-Диего отмечает, что по многим параметрам подростки растут медленнее, чем их сверстники 20 века. Типичный 17-18-летний подросток в США, например, сейчас с меньшей вероятностью пробовал алкоголь, занимался сексом или получал водительские права, по сравнению с подростками того же возраста всего 20 лет назад. У 13-14-летнего подростка меньше шансов найти работу или ходить на свидания. Да и другие показатели раннего взросления, такие как подростковая беременность, достигли исторического минимума в США и Европе.
Твенге указывает на ряд причин, по которым взросление замедляется. Нет никаких сомнений в том, что технологии и Интернет сыграли важную роль: больше общения со сверстниками происходит в Интернете и дома, где секс, эксперименты и проблемы, возможно, менее вероятны. По этой причине она называет эту последнюю группу молодых людей поколением «iGen» и написала книгу об их характеристиках. Но она также отмечает, что некоторые из этих тенденций зародились еще до онлайн-культуры 21 века, и поэтому нельзя полностью винить Интернет.
Ее гипотеза состоит в том, что подростки ведут себя по-разному в зависимости от того, насколько враждебным и неумолимым кажется им их местное окружение. Это идея, которую социологи назвали «теорией истории жизни». В более трудные исторические времена подростки были вынуждены придерживаться «стратегии быстрой жизни», взрослея быстрее, размножаясь раньше и сосредотачиваясь на основных потребностях. Теперь жизнь на Западе, как правило, более снисходительна, а семьи богаче — по крайней мере, в среднем, — поэтому подростки могут придерживаться «стратегии медленной жизни», откладывая переход к более взрослому поведению на потом.
«В те времена и в тех местах, где люди живут дольше, здравоохранение лучше, а получение образования занимает больше времени, люди обычно делают выбор в пользу того, чтобы иметь меньше детей и заботиться о них», — объясняет Твенге.
Исследовательница предполагает, что среди этого последнего поколения подростков также может быть больший упор на безопасность, как физически, так и эмоционально, что побуждает молодых людей и их родителей или опекунов дольше изолировать их от суровости мира взрослых.
Итак, что это будет означать для наших представлений о подростках, если данные тенденции сохранятся? Это может означать, что понятие подростка как «бунтаря без причины» устаревает в 20 веке. В то время как многие подростки в 1950-х и 1960-х годах водили свои собственные автомобили, попадали в неприятности и экспериментировали с алкоголем и наркотиками, сегодня их сверстники такого же возраста часто гораздо более чистоплотны и заботятся о безопасности. Безрассудное поведение и стремление к независимости если и встречается, то приходит позже.
По многим параметрам подростковый возраст сегодня продолжается примерно до 24–25 лет
Более медленный путь к взрослой жизни — не единственный способ обновления культурных представлений о молодежи. В последние годы наука также показала, что подростковый возраст не заканчивается в конце подросткового возраста. К двадцати годам молодой человек обычно считается взрослым: размеры его тела полностью выросли, он может голосовать, жениться, многие уже вышли на работу. Но данные свидетельствуют о том, что по многим важным параметрам подростковый возраст продолжается примерно до 24–25 лет.
В конце подросткового возраста половое созревание, возможно, закончилось, но развитие и созревание мозга еще далеко не завершены. Снимки мозга показывают, что белое вещество, например, продолжает увеличиваться до лет 25-ти, в сочетании с увеличением сложности коры головного мозга. Некоторые исследователи теперь также рассматривают эти годы как важный этап социального развития, когда молодые люди все еще учатся интимным отношениям, дружбе, семье, самовыражению, политической и социальной осведомленности и поэтому заслуживают большей поддержки и защиты, чем они получают в настоящее время от родителей и общества.
Может ли быть поэтому, что «тинейджеры» более старшего возраста должны стать более четко признанными в качестве отдельной демографической группы? Должны ли мы позволять им откладывать их вступление во взрослый мир жизни и работы? Некоторым это может показаться «нянченьем», но опять же, наши предки могли сказать то же самое о том, как мы сегодня относимся к подросткам.
Признаки этого культурного изменения, возможно, уже происходят. Феномен «бумеранга» описывает недавний рост числа молодых людей, возвращающихся в гнездо, чтобы жить со своими родителями после получения высшего образования или потому, что они не могут позволить себе собственное имущество или арендную плату. (Некоторые вообще никогда не съезжают из родительского дома.) Согласно исследованию, проведенному Кэтрин Хилл из Университета Лафборо в 2020 году:
В Великобритании около 3,5 миллионов одиноких молодых людей сейчас живут со своими родителями, что на треть больше, чем десять лет назад.
Дисбаланс в уровне благосостояния между старшими поколениями и сегодняшней молодежью только усилил эту тенденцию.
Вполне возможно, что культурные изменения, вызванные увеличением продолжительности жизни, вскоре тоже начнут играть свою роль. Поскольку родители работают дольше, они могут быть в более сильном финансовом положении, чтобы содержать своих детей старшего возраста, а не выходить на пенсию. Но это не все. Линда Граттон и Эндрю Дж. Скотт из Лондонской бизнес-школы предполагают, что увеличение продолжительности жизни также вскоре начнет заставлять «трехступенчатую» жизнь школы, работы и выхода на пенсию выглядеть устаревшей. И это, утверждают они в своей книге «Столетняя жизнь», может привести к особенно большим изменениям культурных ожиданий молодых людей в возрасте 20 лет.
«Отличие, которое мы должны учитывать, заключается в том, что в наши 20 лет мы должны были сразу же перейти от учебы к карьере. В 100-летней жизни мы должны подумать о том, чтобы взять период наших 20 лет и посвятить его новому этапу: исследованию, — пишут Граттон и Скотт. — Ваши решения в начале жизни влияют на всю остальную жизнь… поэтому довольно абсурдно ожидать, что люди в подростковом возрасте и начале своих 20-ти будут принимать решения, например, в каком направлении они хотят двигаться в своей жизни. Вместо этого у них должен быть период исследовать мир и пробовать разные пути».
Что любопытно, так это то, что этот конкретный период жизни после подросткового возраста не имеет общеизвестного названия для его описания, по крайней мере, на английском языке. Возможно, так и должно быть. В конце концов, у подростков есть собственное прозвище «тинейджеры». Некоторые исследователи называют период до 25 лет «затянувшимся подростковым возрастом», но, возможно, следует ввести и специальное название adolthood для обозначения подросткового возраста, распространившегося и во взрослый мир.
И если идея «адолтов» не приживется, кто-нибудь наверняка найдет имя получше: в конце концов, от эфебов до юнкеров и бэкфишей мы придумывали новые категории для молодых людей на протяжении большей части истории.
Читайте также статью школьного учителя Владислава Водько Поколение «i»: айдженеры
_____________________________________________________
✒️Подписывайтесь на наш Telegram-канал и смотрите видео
на канале в YouTube
📩Прислать статью [email protected]
📩У нас есть страница на Facebook и Вконтакте
📩Журнал «Гранит Науки» в Тeletype
✒️Читайте нас на Яндекс Дзен
Поделиться ссылкой:
Больше на Granite of science
Subscribe to get the latest posts sent to your email.
