На пятой дискуссионной панели Международной междисциплинарной конференции по субкультырам ученым была предложена следующая тема: «Идея смерти в субкультурах. «Перевернутое древо» профессора Фридриха Лоренса». Как люди в субкультуре живут, чтобы как положено умереть? Как идеи смерти реализуются, воплощаются и переплетаются в повседневной жизни членов субкультур? Закономерно, что в числе спикеров были представители байкерской субкультуры – сбалансированные профессором Тартуского университета, американкой-экспертом по компании McKinsey и украинскими академиками О.В. Мальцевым и М.А. Лепским.
Вопросы, которые были вынесены на обсуждение, звучали следующим образом:
- Рисунок prof. Фридриха Лоренса — “модель перевернутого дерева” – как инструмент исследования субкультуры. Можем ли мы считать субкультуру единой машиной, формирующей личность человека?
2) Исследование идеи смерти и разновидность подходов субкультур к реализации этой идеи в повседневности.
Открыла панель уважаемая Элизабет Хаас Эдершайм (США) — адъюнкт-профессор, основатель компании “ThEME’s”. Dr. Эдершайм более 30 лет исследует организации, пишет о них и консультирует их. Dr. Эдершайм является автором книг «Марвин Бауэр, основатель McKinsey» и «Бескомпромиссный Друкер: вызовы для руководителей завтрашнего дня — последний совет от отца современного менеджмента».
— Начну с примеров. Медсестра в городском госпитале увидела что доза лекарства не та, но не стала говорить об этом врачу, потому что тот с презрением отзывался о ее квалификации. Пациент умер. Молодой пилот, находясь в критическом маневре, подумаел, что офицер оценил момент неправильно, и поступил по-своему. Благодаря этому пассажиров удалось спасти. Зная, что может сорваться большой заказ на миллиард долларов, человек из команды «Амазона» остерёгся перечить главному менеджеру, и компания таки потеряла прибыль. Вот три разных примера о том, что 1 голос имеет значение.
Почему так происходит? Никто не просыпается утром и не идет на работу, чтобы выглядеть невежественным, некомпетентным, назойливым или негативным. Человек не задает вопросы, чтобы не показаться невежественным, боится попросить помощи, чтобы него не сочли некомпетентным, не выдвигает предложений, чтоб не быть назойливым, и боится критиковать статус-кво, чтоб не дай Бог его не приняли за носителя «негатива».
Организации когда-то проектировались с такими правилами, чтобы сохранить стабильность. Но для нас это больше не так: чтобы добиться успеха, каждый должен быть частью. Это достижимо единственным способом: создать культуру, которая дает психологическую безопасность человеку. Также необходимо, чтобы каждый человек в компании понимал: это не только о деньгах и информации: мы организация в первую очередь людей, и имеем баланс всех факторов.
Мы, ученые, должны нарисовать здоровые направляющие для мира, иначе он не выживет. Иногда мы можем предупреждать, а не исправлять ошибки – но только если понимаем, где меняется мир. Что бы сказал Марвин Бауэр: институциональные ценности самое важное. Но если вы их не меняете, вы старомодны, если меняете слишком быстро, это хаос. Каждый руководитель должен проверить свою компанию на предмет того, чтобы у работников был ответ на вопрос: «Можешь ли ты влиять на ценности в организации?»
Вторым спикером конференции выступал Dr. Олег Мальцев (Украина) — учёный, писатель, исследователь, криминолог, психолог, академик Украинской академии наук и Европейской академии наук Украины, основатель и руководитель Института памяти, руководитель Экспедиционного корпуса, председатель Одесского фотографического научного общества. Автор многочисленных книг в таких областях, как прикладная история, социология, глубинная психология, философия, криминалистика, криминология. Dr. Мальцев является редактором нескольких междисциплинарных рецензируемых журналов.
— До определенного времени я учился как обыкновенный человек. Субкультурами я заинтересовался 28 лет назад. Причиной изучения подобного рода явлений стала для меня бросающаяся в глаза длительность существования этих организаций. Меня всегда интересовали вопросы управления и безопасности деловых кругов. Что приводит компании к банкротствам, почему случаются те или иные явления в жизни общества? Я на всё это смотрел и задавал себе множество вопросов.
Как человек, который делит всю информацию на «информацию» и «дезинформацию», я вскоре понял, что мир, в котором мы живем, состоит из одной дезинформации.
Как говорил один из моих коллег, 2х2=4 только в десятеричной системе координат – а все это считают истиной в последней инстанции. Люди учились в университетах, получали признание, но в один миг – их фирмы развалились, кто-то пострадал, ничего не получается, а множество субкультур как существовали, так и продолжают существовать, и многие из них перевалили уже за 900 лет! Получается, людей, которых учили в университетах, так научить и не смогли, а кто не учились, а просто являются членами субкультуры, процветают! Даже время существования этих субкультур меня не сильно волновало; для меня важно было понять, как они существуют! Я когда изучал некоторые из них, то увидел, что существуют они очень хорошо, а определенные три (Мафия, Каморра и Ндрангета) — так вообще прекрасно, лучше всех в мире! Притом это криминальные субкультуры: люди, отвергнутые обществом. Это общество их так отвергало, что разместило в самом центре Европы. Когда я спрашивал соответствующие структуры, как у вас в самом центре Европы существуют 3 самые сильные криминальные субкультуры, они не знали, что мне ответить. И всё, к чему мы пришли – что «всё не так просто». Я к тому времени уже занимался исследованием субкультур лет 20 и без них понимал, что все не так просто.
Мир, в котором мы живем, абсурден. Представьте себе, что какой-то грипп может посадить дома всю Европу, закрыть по отсекам и не разрешать выходить на улицу. Когда ты смотришь на это со стороны, тебе кажется, что это какой-то фантастический роман. Взрослые люди не понимают элементарных вещей: если есть болезнь, ее надо лечить, прятаться от нее смысла нет. Это понятно любому ученому, но это не понятно главам европейских государств, которые привыкли от всего в жизни искать таблетку.
Обратите внимание, что субкультуры себя в этой ситуации чувствуют прекрасно. Когда у нас в Академии был круглый стол по криминалу в пандемию, то все эксперты как один сказали, что лучше всего себя чувствует криминал. Всем людям в Европе плохо, а этим очень хорошо.
Так что, наверное, не надо изучать то, что преподают в университете, а надо – опыт других организаций.
Я всем бизнесменам на своих лекциях говорю: сделайте криминологию своим хобби. Иначе вы закончите очень плохо: то, чему вас учили, не работает и работать никогда не будет.
И чтобы нам понять, как работают эти системы и почему они столь живучие и эффективны, нам нужны методы анализа. Рисунок Фридриха Лоренса – это один из методов анализа этих организаций. Рассуждение с ручкой в руке на базе перевернутого древа дает огромное количество идей и позволяет, с моей точки зрения, начать исследование правильно. То есть, идти к корням и понимать, откуда это все появилось, почему это так эффективно работает.
Однажды один из профессоров университета сказал мне, что я неправильно подхожу к вопросу, что «это всё не работает». И тогда я спросил его, на чём он приехал в университет. Он сказал, что пришел пешком. «Ну, если ваши знания заставляют вас ходить пешком в университет, наверно, надо что-то в себе пересмотреть, — ответил ему я. — Вероятнее всего, вы обманываете себя и обманываете студентов, которым преподаете».
Я не знаю, насколько верный мой взгляд, но он точно эффективный. И такие методы, как дерево Лоренса, позволяют исследование сделать наглядным. Думаю, что когда вы впоследствии соберетесь это преподавать, слайд с древом будет вам наглядным пособием, чтобы люди быстрей поняли, что вы хотите до них донести. Поэтому, с моей точки зрения, вклад Лоренса в исследование очень интересный и значительный – особенно для молодых ученых, которые только начинают заниматься этой деятельностью.
Раз у нас такая открытая панель, то я расскажу то, чего не собирался. Моим первым объектом исследования как раз была компания «Маккензи». На тот момент в Советском Союзе не было связи с западным миром, но в силу специфики моей работы я имел возможность читать любые материалы на иностранном языке. Я совершенно не собирался изучать Маккензи, я искал бизнес, которым бы я хотел заниматься. Я был очень далекий от бизнеса человек, военный. Бизнес – это было не для меня. И вот в одной из статей я встретил личность. Это был как раз Марвин Бауэр. Этот человек, как мне показалось, делал то, что я хотел. И тогда я стал думать, как стать стратегическим консультантом – а тогда в Советском Союзе даже слова такого не было. И это, наверное, одна из вещей, которая меня успокоила, почему я должен быть ученым. Потому что ученым я быть тоже не хотел.
Личность Марвина Бауэра как звезда для меня светила, но я не считал «Маккензи» эталоном организации: эта компания просто была для меня примером, что это можно сделать. И я стал на путь, как это сделать. Когда развалился Союз и у нас стало открытое общество и появился бизнес, то я стал первым управленческим и стратегическим консультантом. Когда я говорил, кто я, люди переспрашивали: «Что?» А про Марвина Бауэра никто тогда и не слышал.
Надо сказать, что именно исследование «Маккензи» впоследствии меня толкнуло на исследование субкультур. Так как это была первая моя работа и она была достаточно слабая, поскольку я еще не умел тогда работать, она многому меня научила – заставила прочитать все книги и литературу, все что было в Библиотеке Конгресса США и других серьёзных собраниях. Позже всё это мои коллеги начали читать, через 10 лет после меня – к тому времени я уже был состоявшимся экспертом. Так как я начинал один, у меня не было партнеров, мне нравился этот бизнес тем, что его можно делать одному, что мне не нужен никто, чтобы работать. Позже я понял, что всё же нужно создавать для этого структуру.
Когда я уже стал известным ученым, все были удивлены, что я езжу на мотоцикле. Это была закрытая часть моей личности, даже хорошие знакомые удивились. Ездить я начинал еще в армии: это был 3-колесный военный мотоцикл с коляской, мы его использовали чтобы ездить в магазин. Я долго ездил и не понимал, что я делаю. И если бы не Ник Айнич, который мне показал другой уровень дисциплины — я только с ним понял, что чтобы сесть на 2 колеса, нужно иметь на самом деле стержень внутри.
Человек, который без дисциплины садится на мотоцикл, ему просто нравится расходовать свою жизнь.
И так мы подходим к идее смерти в субкультурах. Дело в том, что в основе любой субкультуры лежит идея смерти. Хотя даже члены субкультуры могут об этом не знать.
Я в свое время, когда был очень молодой, разговаривал с авторитетным человеком в науке, и он меня спросил, как я отношусь к смерти. Я спросил, почему он задает этот вопрос. А он ответил так: «Именно ответ на этот вопрос и определяет твое отношение к жизни»:
Отношение к смерти определяет отношение к жизни
Я когда был в последних двух научных экспедициях, в Хорватии, начал писать книги о том, как субкультура формирует личность. Одна книга называется «Невидимый ангел», а вторая – «Второе имя». Эти две книги описывают механизмы формирования личности человека в рамках субкультуры, когда субкультура является неким «напильником», который обтачивает личность и делает её такой, какая она есть. Я надеюсь, что книги будут переведены и на английский язык, так что кто из коллег захочет, их прочитает и даст обратную связь.
Именно в Хорватии у меня возникла идея об использовании мотоциклов в научной деятельности. Я проанализировал все предыдущие экспедиции и понял, что если бы мы использовали вместо машин мотоциклы в Мексике и других странах, то могли бы сделать намного больше, чем мы сделали, получить более обширное исследование. Все, что нужно было сделать – это просто научить людей пользоваться мотоциклом. При том, что половина из них уже ездили на байке. И мы сейчас с Ником Айничем как раз учим вторую половину экспедиционного корпуса ездить.
Оказалось, что это не только удовольствие, но еще и очень мощный инструмент в руках ученого-исследователя, в том числе инструмент исследования личности! Если человек без психических отклонений – то он не сядет вот так запросто на мотоцикл, не умея ездить на нем. Он предпочтет машину. Для того, чтобы сесть на мотоцикл, нужна смелость, решимость. А не многие люди в современном обществе потребления такими качествами обладают. И поэтому мотоиндустрия и субкультура байкеров действительно воспитывает достаточно сильных людей. Как сказал Ник Айнич, «когда вы смотрите на них, вы понимаете, что это суровые люди»: суровые и прямые, которые не будут ходить вокруг да около.
В нынешнем мире, кроме субкультуры, ничто личность не формирует.
Нет другого инструмента формирования личности на сегодняшний день, такого массового. И безусловно, те субкультуры, которые я исследовал, они доформировывали мою личность – ведь когда ты попадаешь внутрь, ты становишься частью этого. Поэтому я всегда тщательно выбирал субкультуру, которую хочу исследовать, и не исследовал все подряд, которые встречал.
Третьим к дискуссионной панели подключился Ник Айнич (США) — американский мотогонщик, писатель и инструктор по вождению мотоциклов (США). Он был участником нескольких классов Американской ассоциации шоссейных гонок, гонок на мотоциклах Гран-при и в классе Гран-при AMA 250. В течение двенадцати лет Ник Айноч был ведущим инструктором в школе езды на мотоцикле Фредди Спенсера. Он является основателем, генеральным директором и ведущим инструктором школы езды на мотоцикле Yamaha Champions. Айноч является генеральным директором школы чемпионов, а также автором книг «Техника спортивной езды» и «Гонщики на ранчо Хилл».
— Можем ли мы рассматривать субкультуры как машины, которые формируют личность? Это несомненно так в случае мотокультуры. Мотоциклы затягивают нас в определенный круг суровых людей. Они такие, поскольку ошибки стоят нам слишком дорого. Ветераны, вернувшиеся с Первой мировой войны, поняли что мотодвижение – это единственная достойная замена их товариществу и рискованным испытаниям на войне. С их приходом мотодвижение значительно расширилось и окрепло. Другое дело, что в наши дни оно разбивается на огромное количество «ветвей», следуя модели Лоренса. Чуть ли на каждую модель мотоцикла организовывается своя субкультура.
Для меня мотоциклы – это моя работа, любовь (я встретил свою жену на треке), друзья, невероятно приятный «побег» из повседневности (у нас существует выражение helmet therapy: закрыть шлем и побыть наедине с собой) и ещё много-много других вещей в жизни. Но я вполне понимаю, что для кого-то это просто удобный инструмент съездить за покупками, в условиях выросших цен на топливо! Хотя, отправляясь за покупками на той же простейшей «Веспе», которую в 1949 году словно бы для этого и придумали, получить удовольствие ничто не мешает…
Изначально мотоциклы заменили лошадей, в войну – где количество мотоциклов доходило до полумиллиона – с их помощью поддерживалась коммуникация. В Америке в 1959 году вышел фильм TheWild One с Марлоном Брандо в главной роли, и мотодвижение стали идентифицировать как субкультуру свободы и индивидуальности. Позже «Хонда» запустила рекламную кампанию «You meet the nicest people onHonda» («Вы встречаете самых симпатичных людей на «Хонде»): это были плакаты с улыбающимися семьями, или пин-ап девушками и так далее – то есть,
Мотоцикл таким образом превращался из инструмента в атрибут энтузиазма.
В середине 1970-х Kawasaki выпустили модель KZ100, и тут речь уже зашла об удовольствии от скорости. Скоро был сделан второй мотоцикл с подобными характеристиками и возможностями, и между ними началось соревнование.
Мотогонщики – это личности, которые я люблю. Не важно, сколько ты треплешься о себе, ты не победишь без интеллекта и надлежащей технической тренировки. Это мой бизнес, я инструктор. Мне не нужен медленный мотоцикл. Это мой индивидуализм, моя терапия, мое соревнование. Мой отец был в этой субкультуре, даже моя мать получила права на вождение мотоцикла в свои 53! Мне было 12, когда я впервые сел на байк. Я тогда не понимал ещё, что я уже в субкультуре.
Она основана вокруг машин, которые опасны. Даже скутер в Малайзии, на котором ты ездишь на работу, может убить тебя. Невероятный кайф от езды – это терапия, да. Но как-то глупо получать терапию, чтобы убиться! Думаю, что мы должны повысить нашу способность соответствовать машинам. Потому что машины невероятны, а все остальное – это человеческий фактор. Доктор Мальцев тоже помог мне понять, как студенты обучаются.
Мотоцикл как бы предупреждает: «Я не безопасная машина, только ты, оператор, можешь сделать меня безопасной».
Смерть не является частью нашей ментальности, вовсе нет. Эмоциональный ездок, седлая байк, скажет: «Я надеюсь, что сегодня со мной ничего не случится» — тогда как технический, сфокусированный на том, чтобы не допускать ошибок, действительно для этого что-то сделает.
Сейчас 16-летний подросток может прийти в магазин и купить мотоцикл, который развивает скорость до 200 км/ч. Одно это обстоятельство обязывает нас делать всё, чтобы развивать культуру вождения! Почему мы продолжаем это делать? Потому что мы фаталисты? Потому что полагаемся на свои навыки? Решаем не водить пьяными? Выбираем лучшее снаряжение?
Моя страсть очень проста: ничто так не удовлетворяет меня в жизни, как ездить на мотоцикле, особенно на скорости. А смерть – это естественное следствие сделанных ошибок. Как, впрочем, и в любом другом человеческом занятии.
Вслед за коллегой выступил Саймон МакГрегор-Вуд (Великобритания) — телекорреспондент и ведущий с 30-летним опытом работы в самых разных должностях. Он работал в ABC News, Reuters и Al Jazeera English. В 2015 году он присоединился к лондонскому бюро TRT World в качестве европейского корреспондента. Будучи с детства поклонником мотоспорта, он снял часовой документальный фильм о гонках TT на острове Мэн в 2012 году «TT, опасная зависимость». Саймон и сам ездит на мотоцикле много лет.
— По журналистской привилегии я смог вплотную посмотреть на субкультуру, в которой люди находят «высокооктановый» способ выразить себя и отличиться от «корневой культуры», пользуясь выражением Лоренса. Люди горды тем, что они отличаются – как племя. Невероятно захватывающе видеть, как они развивают себя в то, чем хотят быть, оформляют некое специализированное выражение своей личности.
Любая субкультура, как по мне, имеет циркулярные отношения с мейнстримом: то, что сперва всем казалось головокружительным экспериментом, через 40 лет возвращается в «стволовой» мейнстрим как отличная идея, которую каждому было бы хорошо перенять.
Моя карьера выражена скорее невероятными поражениями, чем победами. Меня притянуло к очень радикальной субкультуре, которая устраивала гонки не на треке, а на обычных общественных дорогах.
Храм, наивысший алтарь этой культуры находится на острове Мэн между Британией и республикой Ирландии. Они взяли опасную гонщицкую субкультуру и смогли радикализировать ее и сделать даже более опасной. Смерть является топливом для этой субкультуры. Если кто-то погибает во время гонок TouristTrophy, которые проводятся на острове Мэн с 1987 года – разве соревнование отменяют? Место чистят и всё продолжается. Всегда было так. Это сейчас там происходит 1-2 несчастных случаев в год, а раньше, когда экипировка была не так хороша как сегодня – 6-7. В 2012 году мы сделали фильм об этих мотивированных людях…
Вначале это привлекало молодежь как часть рок-н-ролльного движения. Когда я изучал, это было привлекательно в качестве практики контролировать опасность. Иметь дело со своим страхом. Новички приходили туда, даже когда гибли их друзья и отцы, а скорее, именно из-за этого. Они гордились от того, на какой риск идут. Смерти лишь распаляли их, они были топливом для этой субкультуры. Они чувствовали себя как особые люди, отличные от остальной мотокультуры. Умереть во время гонки в любом случае лучше, чем умереть от рака на больничной койке, заявляли они.
Представители данной субкультуры – в основном рабочий класс северной Британии: это те, кто голосовали за Брексит, это консерваторы. Здесь строится личность. Гордость, товарищество и комфорт от того, что ты можешь отличить себя от других – основные «кирпичи» этой стройки. Для меня было захватывающим опытом изучать их. И я думаю, что представитель мейнстрима уже может поднять голову, чтобы посмотреть на них, и подумать: «Эти люди радикальны, но может, они в чём-то правы».
От Украины выступил также Prof. Максим Лепский (Украина) — доктор философских наук, профессор кафедры социологии факультета социологии и управления Запорожского национального университета. Академик Европейской академии наук Украины. Председатель исследовательского комитета социального прогнозирования Социологической ассоциации Украины.
-У каждого из нас есть личное впечатление о субкультурах. Я сразу вспомнил то небольшое коммьюнити, которое было у нас в Запорожье еще в советское время – у нас во дворе жил чемпион по мотокроссу. Поскольку этоа культура всегда была свободная, это было противостояние многим тоталитарным вещам. Но иногда это был и открытый демонстративный протест. Наш сосед – его звали Саша Ржавенький – въезжал на пятый этаж «хрущёвки» на заднем колесе своего мотоцикла. Стены были тонкие, поэтому звук был на весь подъезд. Но как раз из-за таких вещей его безумно любили во дворе, и болельщиков у него было очень много.
Всегда желательно живое включённое наблюдение социолога, изучающего субкультуры. Но когда приходит человек со стороны, с ним не всегда хотят общаться, даже меняется стиль поведения субкультуры, которая изучается. Поэтому есть смысл обращаться непосредственно к первоисточнику, который формирует мифологию субкультуры.
Я как раз читаю книгу уважаемой Элизабет про Марвин Бауэра. Несомненно, он был тем человеком, который формировал организационную культуру и говорил о ценностях. Всегда интересна организационная схема, которая существует в голове у основателя: как он или ведущие специалисты обосновывают компанию, какие двигатели там присутствуют… Вся эта информация выводит исследователя субкультуры к ответу на вопрос, почему этот механизм так важен молодежи и потом взрослым состоявшимся людям.
Что касается модели профессора Лоренса, то она мне напомнила криминальное «дерево», в котором сухие листья – это предатели, валяющиеся у подножия. У меня вопрос только по поводу будущего, потому что там только формирование перспективы представляет интерес. Что является будущим в случае субкультур? То ли это повторение, то ли сезонность, то ли контакты, которые постоянно усиливают это сообщество…
Теории всегда представляют интерес, а насколько это работает – можно проверить только на практике. Главное, чтобы в Экспедиционном корпусе мы скоро не начали изучать авиационную технику!
Завершил доклады предпоследнего дня конференции Dr. Аймар Вентсел (Эстония) — доктор антропологии, старший доцент кафедры этнологии Тартуского университета, Эстония. Зарубежный научный сотрудник Эстонского института внешней политики ICDS. Доктор Вентсел является автором книги «Панки и скины вместе: идентичность, класс и экономика субкультуры Восточной Германии».
— На одной из конференций за обедом коллега обратился ко мне с вопросом, выражающим его личное недоумение относительно представителей субкультур: «А почему они так одеваются и так себя ведут?» И я не нашёл лучшего ответа, кроме как ответить ему: «А почему бы нет?»
Существует 3 концепта субкультур: 1) это группа людей в обществе, и они могут быть и бизнесменами, и преподавателями, вообще группа, объединённая неким занятием; 2) в криминальных субкультурах это группа уголовников; и 3) концепт социологов, для которых субкультура это нечто среднее, нередко связанное с музыкой: панки, скинхеды, готы и так далее.
Существует также 2 школы, которые проповедуют разные подходы к изучению субкультур. Первая говорит, что чтобы её понять, у вас должна быть своя личная история в субкультуре. Вы должны быть её частью. Вторая школа говорит, что это вовсе не обязательно.
В советской Эстонии мотобайкеры — это была единственная распространенная субкультура. Они были официально разрешены, существовал даже «Мотоциклетный клуб путешествий», когда люди собирались и ехали по Советскому Союзу. Это были богатые бизнесмены: чопперы были очень дорогие. Организованная форма уже пропала, теперь это целый букет отдельных субкультур и субкультурок.
Надо понимать, что меньшины берут свою силу из того, что они меньшины. Когда начинается коммерциализация – как это случилось с панками в начале 90-х, на примере групп типа Green Day – это приводит к тому, что «настоящие» люди выходят из движения или откалываются в своё.
Смерть и субкультуры – очень странная тема. Если ты психопат, то ты несомненно присоединишься к футбольным хулиганам, а не хиппи. Что касается идеи смерти в субкультурах, то я должен сказать, что даже те, кто манифестируют смерть, подобно готам – на самом деле их субкультуры тоже о том, чтобы просто собраться и выпить! Не так это в скалолазании и сноубординге, например: увлечение этими субкультурами действительно опасно для жизни. То же в субкультуре мотоциклов, где человек учится контролировать свое тело и через контроль тела контролировать машину. Напрямую ни одна субкультура не стремится к смерти – я даже не видел, чтоб готы дрались на улице, ха-ха.
Говоря о драках, не могу не заметить, что входя в ряд субкультур, ты противопоставляешь себя опасности ещё и в том смысле, что автоматически у тебя появляются враги. Панки, например, не любят хиппи, и так далее. Никто, абсолютно никто не любит хипстеров, потому что они стащили из всех субкультур элементы и сделали из них какой-то попугайский микс. Да их никто и всерьёз не воспринимает. Они выглядят очень глупыми. Стержень — это то, что уже должно быть у тебя, когда ты становишься членом субкультуры.
Когда я писал книгу, я обратил внимание на то, что люди изучают субкультуры в основном с позицииadrenaline rush (утоления адреналинового голода молодёжи), а не экономических игр. Этот перекос в исследовательском подходе требует исправления.
Все онлайн-панели данной конференции транслируются в прямом эфире на странице журнала «Гранит науки» в Фейсбук в 21:00 по киевскому времени. Следите за нашими анонсами и прямыми эфирами.
Читайте также: «Субкультуры и религии, их признаки и отличия»
«Методология и план исследования субкультур»
«Иерархия и мифологемы, лежащие в основе субкультур»
«Особенности исследования атрибутики и символов субкультур»
