Три поколения университетов: эволюция, кризис и как из него выйти

Университеты играют в обществе очень значимую роль, и это заставляет исследователей задумываться над его прошлым и настоящим. Рассматривают три этапа эволюции университета: «каменный» (средневековый университет, возникший в 12 веке), «кирпичный» (классический гумбольдтовский университет 19 века) и «стеклянный» — то, что называют «университетом третьего поколения» и что должно возникнуть на руинах классического университета, дав ему новую жизнь.

Древнейшими университетами считаются Сорбонна, Монпелье и Оксфорд – их называют «каменными университетами Европы». Слово universitas тоже родом из Средневековья; по форме университет был чем-то вроде «корпорации» студентов и преподавателей, где студенты обещают, что они будут платить деньги, а преподаватели обещают, что они будут за эти деньги учить. Структура средневековых университетов была позаимствована из цеховой структуры городских ремесленников.

Поскольку в Средние века люди не очень-то верили, что могут генерировать какие-то новые знания, целью средневековых университетов было скорее обучение тем знаниям, которые уже есть, и воспитание людей. Формула преподавания была следующей: ego lego, tu audis – что в переводе с латыни значит «я читаю – ты слушаешь». Тогда студенты действительно слушали то, что читает из книги преподаватель, и записывали это все под диктовку. Скорее всего, это было скучно, но именно отсюда мы получили слово «лекция», как производное от lego – читать.

Кроме того, в средневековых университетах практиковали repetitio, то есть повторение, и disput, где разные стороны могли занять конкретные позиции и обсуждать с них предмет спора.

Когда человек поступал в средневековый университет, он должен был пройти базовый курс, называющийся по-латыни artes liberals – курс «свободных искусств». Он состоял из двух частей: тривиум и квадривиум. Via значит по-латыни «путь», то есть буквально «три пути» и «четыре пути».

Три пути – это риторика (искусство красиво говорить), грамматика (искусство грамотно писать) и диалектика (искусство красиво спорить). От понятия trivium у нас сейчас осталось слово «тривиальный», что значит банальный, скучный, простой. Это все происходит от базового набора предметов в средневековых университетах.

Квадривиум же состоял из арифметики, музыки, геометрии и астрономии.

После прохождения артистического факультета люди поступали на богословский, философский, юридический или медицинский. Многих удивляет, почему в реформе ученых степеней бывший кандидат исторических наук или химических наук сегодня называется «доктор философии». Все это связано с тем, что в средневековых университетах всего 4 таких факультета, и все, что сегодня является гуманитарными или естественными науками, это в основном входило в ведение философского. Так что структура ученых степеней в Украине сейчас позаимствована средневековая, которая до сих пор практикуется в Европе.

Равно со структурой ученых степеней у нас также есть звания бакалавра, магистра и доктора. Baccalarius с латыни – это бедный или молодой рыцарь, владелец поместья. Магистр – «учитель».

*Одеяние бакалавров, магистров и докторов*

Еще одно важное слово из истории средневековых университетов – это «сецессия». Буквально – «выход из состава». То есть: преподавателям или студентам что-то не нравилось в их университете (например, что-то плохо преподается или плохо устроено) – они собирали свои вещи и шли в другой университет. Так, например, на базе Оксфорда возник Кэмбридж. Биологи бы сказали, что «университеты размножались почкованием».

Средневековые университеты породили ряд заметных ученых, среди которых наиболее интересна и трагична судьба Пьера Абеляра. Он стоял у истоков Парижского университета, и его личная трагедия в том, что он хотел вступить в брак и таки заключил его, но ему было запрещено совмещать преподавательскую деятельность с семьей, и он отправился странствовать с места на место, по пути основывая новые учебные заведения. В итоге Абеляр написал повествование «История моих бедствий»: как его все гонят, гонят, а он хочет просто преподавать и радовать студентов.

Из средневековых университетов происходит также понятие нации. Сегодня мы под нациями подразумеваем большие общности людей, объединенных одной идентичностью. В Средневековье же это слово означало просто землячество студентов одного региона. Например, в Сорбонне выходцы из Чехии образовывали «чешскую нацию», выходцы из Польши – «польскую нацию».

Преподавание велось на латыни. Отсюда знаменитый мем «Учите латынь, в аду с вами никто по-английски разговаривать не будет». Обучение на одном языке давало массу преимуществ, потому что люди могли перемещаться из университета в университет и учиться что в Польше, что в Италии, что в Сорбонне на латыни. Типичный пример – биография Николая Коперника, который сначала поучился в Кракове, продолжил в Болонье, а закончил преподавать в Падуе.

Университет также был в Средние века неким «социальным лифтом», который помогал людям из бедных семей занимать более высокие социальные позиции. В качестве примера приведу две противоположные судьбы: с одной стороны, Фома Аквинский из знатной семьи, который стал ученым-теологом, с другой – незаконнорожденный Эразм Роттердамский, который тоже благодаря своей учености сумел преодолеть ограничения, которые накладывались обычно на таких детей, и стать важным светилом своего времени.

В целом идеологию и чаяния студенчества того периода передает студенческий гимн Gaudeamus Igitur, который в русском переводе звучит следующим образом: «Итак, будем веселиться, пока мы молоды! После приятной юности, после тягостной старости нас возьмет земля». То есть: радуйтесь тому, что есть, пока вы не умерли – скоро это закончится. В Средневековье, вы знаете, у студента шанса умереть было гораздо больше, чем сейчас, и поэтому они старались больше ценить это время.

В 18 веке происходит промышленная революция, начинается она в Англии. Экономика требует более высокообразованных людей. Теперь важно не просто чтобы люди передавали свое ремесло из поколения в поколение, как это было в античности и в средневековье, а важно, чтобы люди обучились читать, писать, считать, работать на станках – и кроме того, была отдельная подготовка инженеров, чтобы эту технологию быстрее совершенствовать и выигрывать в какой-то технологической гонке. Поэтому образование постепенно начинает меняться, возникает идея того, что нужно создавать отдельные исследовательские учреждения, по типу академий, и отдельно университеты, которые должны заниматься в будущем и образованием, и наукой.

Наполеон одним из первых попытался провести эту реформу. У него был отдельно университет Сорбонна, и отдельно Академия в рамках других научных структур Парижа. По сути, с Наполеона возникает национальный университет. У нас в Украине каждый крупный университет с историей носит этот эпитет «национальный».

От латыни он переходит к национальным языкам обучения. Одним из идеологов этих перевоплощений был немецкий философ Иммануил Кант, который думал, как же надо реформировать университет, чтобы он больше соответствовал духу времени, и написал трактат «О споре факультетов», где сказал, что университет а) должен быть свободен, б) всем должна заправлять философия, поскольку она стоит во главе всех наук, давая общенаучную методологию, которая делает исследователя непредвзятым.

Но воплотил эти все идеи в жизнь известный немецкий ученый и организатор науки Вильгельм Гульбольдт. Этому человеку безумно повезло: он, кроме того, что был великим филологом, еще и получил должность министра в прусском правительстве и сумел основать новый университет, который называется сегодня «классическим», или «гумбольдтовским». Почти все университеты Европы 19 века так или иначе построены по модели, предложенной Вильгельмом Гумбольдтом.

Что же он предложил? Он сказал, что университетский преподаватель более не учитель, а студент – не ученик. Вместо этого студент самостоятельно проводит исследования, а преподаватель руководит ими и поддерживает студента в его работе. То есть, говорит он, университет должен совмещать в себе две важные вещи: обучение и исследование. Преподаватель должен быть не только знатоком своего дела, он должен быть и исследователем, пытаться генерировать какие-то новые знания и приучать к этому подрастающее поколение.

Вторая вещь, которая была очень важной для Гумбольдта – это академические свободы. Он считал, что университет не может развиваться полноценно, если в нем нет свободы. Тем не менее, это понятие у него как-то причудливо совмещалось с идеей, что университет должен жить за деньги государства. Классический университет финансируется национальными государствами, которое как бы не должно при этом вмешиваться в его дела. Эта проблема двойственности университетов остается важной и для современности.

Кроме этого, Гумбольдт видел в университете некую сверхзадачу, которую называл Bildung: становление разностороннего широкообразованного человека, культурной личности. То есть, он считал, что университет не только учит и исследует, но и формирует новый «продвинутый» тип людей. Возникнув в Пруссии, университет Берлина распространил свою модель на другие университеты, и наш одесский университет был построен по такой же модели в 1865 году.

Другим идеологом университетов того периода был ирландский католический богослов Генри Ньюман, который в своих многочисленных работах по теории университета подчеркивал крайнюю необходимость свободы. Знания – цель, эти знания нужно генерировать, а вот то, что они иногда неприменимы – это временная проблема: пройдет время, и люди найдут их предназначение.

Классические университеты по-прежнему сохраняли кафедры богословия и церковной истории. В то время они еще в определенной степени связаны с церковью; кроме того, учитывая, что они хотели воспитать разностороннюю личность, они продолжали сохранять преподавание древнегреческого и латыни, что уже в 19 веке не всегда имело прикладное значение. В 2002 году во Львове была издана прекрасная антология, по которой можно ознакомиться с идеями всех классиков того времени, которые пытались осмыслить и как-то преобразовать университет:

Дальнейшая реформа университета связана с тем, что он становился все более массовым и с тем, что высшее образование постепенно становилось доступным для женщин: стали появляться так называемые «институты благородных девиц».

В послевоенный период, во второй половине 20 века, на смену кирпичным классическим университетам приходят «стеклянные университеты», нацеленные на массовое образование. Высшее образование перестает быть элитарным и становится доступным более широкому слою населения – это потребность экономики: чтобы развиваться, нужно больше образованных людей.

Это стало, с одной стороны, плюсом, а с другой, конечно же, проблемой для университета, который изначально не был нацелен на массовость. Началось нытье преподавателей: вот, раньше студенты были лучше, сколько плохих студентов появилось. В 19 веке, когда образование было элитарным и студентов было в принципе не много, жаловаться на это было тяжело.

Сейчас ряд исследователей рассматривают состояние университетов как кризис, «руины» университета, и связывается это с тем, что национальное государство больше не заинтересовано в университете так, как это было раньше, оно не может его полноценно финансировать. Собственно, происходит то, что ученые называют «кризис национального государства». И здесь университет должен сам находить себе финансирование. Прекрасный пример этого – Стэнфорд в Кремниевой долине, который поддерживает массу высокотехнологичных стартапов в своем регионе, и эти стартапы позволяют ему получать какие-то инвестиции от бывших воспитанников, а кроме того – получать заказы от производств на новые разработки. Этот опыт пытаются сейчас повторить многие университеты в разных частях света, даже в Индонезии и Болгарии: из университета национального превратиться в университет международный и независимый от государства. Разумеется, для этого нужен переход на единый язык обучения, как в Средние века – только в данном случает это уже не латынь, а английский.

Кроме того, мир меняется настолько быстро, что университет не способен подготовить человека раз и на всю жизнь, как это было в 19 и даже в начале 20 века. Сейчас считается, что университет, кроме обучения, должен дать ряд еще так называемых «мягких навыков» (soft skills), среди которых выделяют критическое мышление, коммуникативность, сотрудничество, творчество и способность к переменам. В идеале современный университет, как пишут исследователи, должен не просто научить, а научить учиться, чтобы человек мог совершенствоваться всю свою дальнейшую жизнь. И для многих университетов сегодня это очень серьезный вызов.

Цель университета третьего поколения – реализация. Университет понимает, что границы знания, науки бесконечны, и можно изучать все это очень долго. Но важно изучать то, что тебе может пригодиться в жизни и то, что ты можешь реализовать.

Наиболее детально модель «университета третьего поколения» разбирает автор этого термина, нидерландский профессор Йохан Виссема. Экономически он видит в университетах некие «бизнес-инкубаторы», где люди будут получать финансовую поддержку от так называемых «бизнес-ангелов» на свои начальные проекты. То есть, приходит какой-нибудь студент к преподавателю, представляет свою идею и преподаватель помогает ему ее реализовать вместе с другими студентами в других лабораториях, где есть для этого соответствующие условия. Если студент разрабатывает проект, то он может привлечь к себе так называемый «венчурный капитал» — деньги, которые вкладываются в очень рискованное предприятие, где не точно ты получаешь результат. Венчурный капиталист может вложить в стартап студента, если он в него верит; если стартап «выстреливает», он получает хорошую прибыль, а если проигрывает, то он теряет свои деньги.

То, что современные университеты во всем мире вынуждены, по экономическим причинам, переходить на английский язык, ускорило так называемый «Болонский процесс», начатый еще в конце 1990-х годов, и вернуть средневековую мобильность студентов, когда они могут обучаться в одном университете и проходить полугодичные и годичные курсы в других университетах. Классическим примером такой системы являются программы Erasmus Mundus.

Тем не менее, такие подвижки имеют и негативную сторону: образовательные услуги все более дорожают, поэтому люди из бедных семей вынуждены брать какие-то образовательные кредиты, которые они потом еще много лет после окончания университета вынуждены выплачивать. А те, у кого есть какой-то родительский стартовый капитал, этой проблемой не нагружены. В итоге между ними вырастает неравенство, людям труднее получать высшее образование, многие оттягивают это на потом либо вообще его не получают. Эту проблему очень подробно разбирает американская исследовательница подростковой и молодежной культуры Джин Твенге в своей книге «Поколение Ай» — лучшая книга, которую я читал этой весной. Впрочем, в Германии, например, уже практикуется полностью бесплатное образование даже для иностранцев. Это очень хороший пример свободного, но при этом вовсе не потерявшего свою привлекательность образования в современном мире.

Еще один вызов высшее образование получило от онлайн-образования. Оно начало развиваться гораздо раньше, просто эпидемия коронавируса посредством введенного карантина ускорила все эти процессы. Такие его платформы, как Coursera и украинский Prometheus, скоро составят серьезную конкуренцию оффлайн-образованию. Как бы то ни было, думаю, образование в целом и дальше продолжит играть роль авангарда общественной жизни, на которую мы надеемся.