На протяжении коронавирусной пандемии, правительство Великобритании говорило, что «следует за наукой». Но что это значит, когда ученые не обязательно соглашались с тем, какие действия следует предпринимать? Панельная дискуссия в рамках Кэмбриджской конференции с Давидом Халперном (исполнительный директор Behavioural Insights Team), Даниелой Де Анджелис (профессор статистики Кэмбриджского университета), Клер Крэйг (геофизик, ректор Queen’s College Оксфорда) и Партом Пателем (исследователь в IPPR Think Tank и Лондонском институте информатики здоровья) дала возможность посмотреть на этот вопрос под разными научными углами, от поведенческой психологии до общественного здоровья, от научной коммуникации до имплементации политики. Провел ее Роб Даблдей, исполнительный директор Центра науки и политики Кэмбриджского университета.
Премьер-министр Великобритании и политические лидеры по всему миру, вводя карантинные меры, говорили одно: «Мы действуем на основании научных данных». За прошедший год мы получили не только важный урок того, как важно правительствам быть информированным от ученых, но и насколько сложны отношения между наукой и политикой.
Даниэла Де Анджелис, с недавнего времени член правительственной группы советников агентства моделирования пандемии, рассказала о своей работе так: «На начальной стадии между январем и мартом мы должны были создать основание для политического решения, оценить серьезность ситуации, дать краткосрочные прогнозы по госпитализации, в целом поддерживать правительственную стратегию готовности к эпидемии. Большим компонентом моих исследований являлась методология отслеживания хода развития эпидемии в реальной времени.
Требовалось проводить оценку количества заболевших, числа смертей, количества коек в госпиталях. Безусловно, нужно было во что бы то ни стало сделать график смертности более «плоским» — и мы искали пути решения этой задачи. Трижды в неделю собирались, как правило достигали консенсуса и сообщали его в Научную группу советников в чрезвычайных ситуациях (SAGE: Scientific Advisory Group for Emergency) для принятия решения.
Правительству понадобилось время, чтобы отнестись к нашей информации серьезно. Мы работали тяжело, чтобы извлечь суть из реально ограниченной информации, а правительство хотя и произносило «мантру» о том, что в принятии решений опирается на науку, не обязательно это делало.
Как в самом начале, так и в сентябре, когда знаки после летнего перерыва четко показывали, что необходимо предпринять, к нашим советам не прислушивались, что привело к большей смертности, чем могла бы быть, и к более длительному локдауну. Социальная и экономическая цена невмешательству ученых известна. И мне интересно, была ли на то конкретная политическая воля, затруднившая сообщение между наукой и политикой».
Парт Патель увидел ситуацию следующим образом: «Это беспорядочный путь, который наука прошла через экономику, чтобы завершиться в политике. Есть два аспекта того, что произошло. Первый – как ученые видят себя и свою роль в процессе принятия определенной политики. И второй – как те, кто принимают решения, интерпретируют и используют науку.
Смотреть на проблему технически или политически — это ложная дихотомия. Ставим ли мы в приоритет вакцинирование содержащихся в тюрьме?
Все зависит от того, как вы видите науку. Является ли она для вас всего лишь некой описательной дисциплиной – или это что-то, что имеет нормативную ценность?
Если вы работаете в сфере общественного здравоохранения, то наука, несомненно, нормативна, а не дескриптивна. Не только ведь в конце марта наука вдруг оказалась вовлечена в политику – нет, это происходит и в других сферах также! Существует целый спектр последствий недостаточно эффективного вовлечения ученых в политику. Решения, которые принимают избранные представители, так или иначе основываются на данных. Но эти данные – не нейтральны! Данные, предоставленные тем кто принимает решения, рассматриваются через пару линз: ценностей, идеологии, а потом также имеется политическая линза. Путь, которым научные данные путешествуют сквозь эти линзы, может привести к широкому разнообразию политик.
Например, уже в самом начале пандемии было довольно очевидно, что люди из национальных меньшинств находятся под гораздо большим риском умереть от коронавируса. Как это было переведено в политические действия? Давайте возьмем линзу индивидуальной ответственности, индивидуального принятия решений. У людей недостаточно информации. Что я должен предпринять как «делатель политики»? Предпринять ответственные действия: могу, например, предложить переводить для нацменьшинств рекомендационные материалы. Подумать о персонализированной оценке риска. О кампании с селебрити, для того чтобы побудить людей вакцинироваться. Усовершенствовать свою оптику взгляда на проблему, подумав о структурных условиях, в которых люди работают и живут. Хороший политик использовал бы множественные линзы. Здесь нету правильного и неправильного, просто вам нужна множественность линз».
Клер Крэйг согласилась с коллегой, представив при этом более широкую перспективу взгляда на институт научных советников: «Действительно, ничто не может быть игнорировано. Британия, возможно, была первой страной, у которой, во Вторую мировую войну, появился Главный научный советник правительства. Сегодня это сэр Патрик Валланс, с 2018 года. SAGE мы сейчас воспринимаем как данность, но по факту он был формализован всего лишь около 10 лет назад. Что происходило до того – у правительства была тенденция полагаться на свои собственные агентства и департаменты; университетские ученые существовали как бы отдельно.
Я поддерживаю необходимость при принятии решений учесть все множественные факторы – что возможно лишь при помощи незаангажированных профессиональных ученых. Например, во время японского цунами в 2011 году, когда на правительственном уровне встал вопрос об эвакуации наших граждан из Токио, SAGEпосоветовал оставить их на месте, поскольку риск при эвакуации был больше. По сути, параметром стала доза радиации, которую люди получат при длительном перелете. И премьер-министр прислушался к совету ученых. Вам нужны разные виды знания, чтобы составить правильный микс, на основании которого вы можете уже принять верное, наиболее эффективное решение. Как выздороветь от коронавируса, например, то есть как лечить людей. На мой взгляд, сюда нужно уделить сейчас наибольшее внимание».
Давид Халперн сравнил восприятие людьми ученых как некоего Дельфийского оракула: «А между тем, ученые – они сами по себе являются людьми. И есть ошибки, которые они склонны совершать. Нельзя всю ответственность взвалить на Патрика Валланса, даже если все, что он говорил, оказалось ошибкой. Я бы задействовал историю, философию и науку, чтобы структурно принять решение, поняв истинный характер происходящего. И уже на это понимание наложил бы поведенческую психологию.
Все, что вирусологи знают о пандемии «испанки» 1918 года, полезно, но предыдущее знание может быть ловушкой! Изменились люди, изменилось их поведение, ценности, и это нельзя не учитывать. Неизменным осталось одно: если вы высказываете свое мнение неуверенно, с оговорками, выражающими ваше сомнение, то к нему не прислушиваются. А, увы, у нас, ученых, именно такая, «интеллигентная» манера коммуникации. Последствия мы видим сегодня в виде смертности от коронавируса, которую можно было избежать, и локдаунов по всей планете».
Читайте также: Увольнение «пророка» пандемии
О запредельной статистике НАМН Украины
Авторы европейской психопатической эпидемии
